Войны мафии

Уменьшение диаметра трубы стало для него пределом продвижения. Стой, дерьмо! Какое-то время до него доносились звуки выстрелов. Он все еще сжимал в руках «армалит» с полным магазином, на случай, если, как принято, выражаться в приключенческих историях, придется «задорого продавать свою жизнь». Но разве есть цена у дерьма?

На острове все затихло. А может быть, он слишком далеко залез, спасаясь, как крыса, в пасти клоаки, открывающейся прямо в море в нескольких ярдах от берега. Может быть, он не найдет применения своему «армалиту». Разве что если придется убить себя, если станет совсем плохо. Но можно ли убить кусок дерьма?

Теперь он лучше понимал, что такое мир. В нем есть два сорта людей: такие, как его отец, и миллиарды других — живущих, как крысы, в клоаках, истекающих кровью и медленно уплывающих в забвение.

Он снова взглянул на часы. Четверть десятого. Ему казалось, что в четверть десятого он на огромной скорости врезался в Плам. Значит ли это, что его часы остановились? Или же прошло двенадцать часов? Единственный способ выяснить это — вернуться к распахнутому зеву клоаки. Он почувствовал слабую тошноту, поставив рядом слова «зев» и «клоака».

Когда Никки повернулся и пополз назад, у него разболелась нога. Он протянул руку и нащупал что-то мокрое выше правого колена. Он лизнул пальцы. Соленая вода? Соленая кровь? Пот? Он полз страшно долго, пока воздух не стал немного прохладней.

Вот почему его отец так дешево ценит человеческую жизнь. Она действительно дешева. Отец может сказать охранникам — «Стреляй и убивай!», и это ему ничего не стоит. Он может использовать для первого причастия своего сына кровь дюжины торговцев наркотиками и нескольких сот прохожих — другими словами, целой пригоршни дерьма. Самая дешевая вещь на свете — человеческая жизнь.

До него опять донеслись звуки. Не выстрелы. Собачий лай.

Бакстер Чой припарковал машину недалеко от Ориент-Пойнт, но вне поля зрения дюжины фантастических чудовищ, оккупировавших все видимое побережье Плам-Айленда, на добрую милю к востоку. Остров кишел людьми в защитных химических костюмах, сверкающих черных и белых комбинезонах и сапогах, в пластиковых куртках с капюшонами, нависающими на глаза. Кроме людей, он увидел на острове не меньше дюжины собак, азиатов и лабрадоров. На них не было защитной одежды. Чой наблюдал в бинокль. Понятно, собаки, если подцепят какую-нибудь гадость, в суд не обратятся.

Собачья свора окружила огромную дренажную трубу, выходившую наружу в нескольких ярдах от берега, но проводники посвистели, и собаки, немного покрутившись у трубы, помчались дальше.

Начал сеяться мелкий дождик. Бакстер Чой нахлобучил поглубже свою бейсбольную кепку. Он торчал здесь уже час. И не имел представления, сколько еще будут продолжаться поиски на острове. Но что-то подсказывало ему, что ищут человека. Наконец вертолеты улетели. А когда он приехал, их было не меньше дюжины, битком набитых парнями из береговой охраны с биноклями.

Дождь прекратился, и солнце попыталось прожечь тонкий слой облаков. Чой послушал информационную передачу по радио. Имена не назывались, сказано только было, что убитый — азиат, как и один из находящихся под стражей. Второй, рассудил Чой, это пилот. Оставался Никки, которого они небрежно назвали азиатом.

Эти рассуждения были единственными, что удерживало Чоя на посту, голодного, усталого, но бдительного. Вот почему он сразу же заметил лицо, на секунду показавшееся в отверстии трубы.

Он помчался назад, к машине и выломал с мясом зеркало заднего вида. На заднем сиденье похрюкивал Лемнитцер. Когда снова выглянет солнце, с помощью зеркала Чой отправит сообщение — вспышку — в открытую пасть трубы. Если это Никки, он поймет, что помощь рядом, не больше чем в миле от него.

Что за вопрос? Это должен быть Никки! Что еще за псих мог забиться в отравленные кишки Плам-Айленда? Потребуется время, подумал Чой. Сначала придется дождаться солнца, потом ночи. И многое будет зависеть от того, найдет ли он подходящую лодку. Но когда речь идет о поисках иголки в стогу сена — смелее в бой, с тобою Чой!

Глава 82

Кевин вылез из такси в восточном конце Доминик-стрит, там, где поток транспорта из Голландского туннеля с ревом вырывался на Шестую авеню. Как и большинство жителей Нью-Йорка, Кевин так и не научился называть Шестую авеню — авеню Америки, хотя официальное переименование состоялось еще до его рождения.

— Чио, — сказал он, влетев в кабинет, — я такой же подозрительный, как и ты. Но Уинфилд не догадывается, что снабжает тебя информацией. Она считает меня Керри!

Глаза Чио блеснули.

— Где эта клиника?

— В двух кварталах отсюда. Где Макдугал переходит в Шестую. Я заскочил туда по дороге. Медицинский центр Риччи №144.

Над их головами свет едва проникал через высокие пыльные окна, так слабея по пути, что даже не отбрасывал тени. Он нечестиво напоминал свет в старых соборах.

— Вперед, — щелкнул пальцами Итало. — Теперь все в твоих руках. Ты знаешь, что в таких случаях я не должен быть рядом.

Кевин наклонил голову, словно внимая одной из самых основополагающих истин бытия. Естественно, ни один капо не приводит в исполнение лично смертельные приговоры. Но это, вероятно, самая значительная ликвидация девяностых годов. На его взгляд, автору проекта стоило задержаться на сцене.

— Чио, прости, не следует ли нам посмотреть на все своими глазами, а не доверяться словам Уинфилд? Я имею в виду, тебе следует сначала оценить положение. А потом уж — решение. И приказ. И только потом...

Он указательным пальцем правой руки прицелился в окно.

Итало грозно нахмурил брови.

— Ты пытаешься увильнуть от ответственности, — обвиняющим тоном произнес он и помолчал, а потом, после паузы, добавил: — Пожалуй, ты прав. Все должно исходить от меня — большой палец вверх или вниз.

Итало потянулся к телефону.

— Я возьму «бьюик».

— Туда две минуты пешком!

— Итало Риччи не ходит по грязным улицам Манхэттена пешком!

Кевин моргнул от неожиданности, такая ярость прозвучала в голосе Чио Итало. Но, конечно, Итало злился не на грязь на улицах, а на необходимость лично принять решение. Винс был источником денег. И только Итало мог взять на себя ответственность решить его судьбу.

— Посмотри на это иначе, — спокойно произнес Кевин, заимствуя любимую интонацию брата. — Что именно мы хотим решить... В смысле, чем меньше свидетелей, тем лучше. Тем более родственников — телохранители, шофер.

Итало пристально смотрел на него, но Кевин ответил взглядом тверже гранита, и старик сдался.

— Ты уверен, что это его берлога? — требовательным тоном произнес он.

— Я даже зашел внутрь. Обычный детоксикационный центр, с девицей в форме медсестры и парой санитаров. Но в глубине — что-то вроде квартиры. Бывшая гостиная — это офис и лаборатория доктора Эйлера. А выше этажом — маленькая квартирка. Винс наверняка забился туда.

— Ты... — Итало запнулся. — Ты упакован?

— Что?..

Итало выразительно погладил себя по груди.

Кевин со сдержанной улыбкой кивнул и погладил свою собственную грудь. На самом деле маленькая «беретта» была у него в специальном кармане на бедре.

Сегодня, на четвертый день детоксикации, у Винса проснулась надежда. Во-первых, он немного поспал ночью. Проснулся уже не мокрый от пота, а освеженный и отдохнувший. Он посмотрел на свое загорелое обнаженное тело. Смуглая кожа немного пожелтела. Угнетавшие его все последнее время страхи, кажется, отступили на шаг. Он знал, что его кошмары — порождение МегаМАО, но Баз объяснил ему, что в основе лежит настоящий страх перед жизнью.

Слава Богу, исчезли голоса. Особенно женские, призывавшие его наказать предателей и заговорщиков. Однажды ему приснился обыкновенный, самый что ни на есть заурядный, но страшный сон — бьющаяся в стойле лошадь с перерезанным горлом и фонтанирующей оттуда струей крови.