Инквизитор. Акт веры

– Ну конечно! – радостно вскричала Анна, забыв на мгновение выбранную ею недавно маску строгой и аскетичной аббатисы, неулыбчивой и суровой. – Мне будет дан знак свыше! Это же так просто. Брат Варфоломей, – обратилась она к викарию, – будьте так любезны вызывать ко мне по одной наших послушниц.

Про себя она уже решила, что главной помощницей сделает ту, которая войдет в зал седьмой.

Седьмой оказалась Маргарита Лабе. Француженка, сопровождаемая викарием, не без робости вошла в пустой зал, в котором стояло лишь кресло, более похожее на царский трон, на котором сидела Анна, да стол с разложенными на нем списками будущих монахинь.

– Дитя мое, подойди ближе, – царственным жестом поманила Анна девицу.

Та повиновалась, выказывая необычайное для себя послушание и изобразив на лице постную мину. Новоявленная аббатиса оглядела стоявшую перед ней «скромницу», чей взгляд, столь часто завораживавший мужчин блеском, ныне потупленно блуждал по плитам пола. Анна, в отличие от Маргариты, плохо разбиралась в людях. То, что другие понимали, как открытое проявление сексуальности, она сочла за простоватость и доброжелательность. Викарий, лучше своей бывшей духовной ученицы видевший, кто стоит перед ними сейчас, не стал перечить Анне, объявившей, что Маргарита с сего дня назначается старшей сестрой и ее первой помощницей. Уже при подходе к залу девица успела пообещать ему, что за назначение на тепленькое местечко в этом богоугодном заведении она сумеет отблагодарить его по всем правилам искусства любви.

– Все остальные послушницы должны подчиняться тебе, – сообщила аббатиса обрадованной столь неожиданно свалившимся на нее высоким назначением Маргарите. – Ты же подчиняешься только мне. И еще отцу Варфоломею, – добавила она, бросая взор на стоявшего подле кресла-трона наставника.

Викарий часто закивал головою, давая понять, что совершенно согласен с выбором Анны.

– Теперь выбери ту, что будет следить за нашей кухней, – приказала новоявленная аббатиса своей помощнице. – Пусть она устраивает нам ужин. Если чего-то не будет доставать, то пусть вместе с отцом Варфоломеем отправится сей же час в селение и возьмет необходимое для хозяйства. Это ведь теперь наше селение, разве не так? – обратилась она с вопросом к викарию.

Тот тотчас же подтвердил, что Карабас перешел во владение аббатства и Анна может распоряжаться местными закромами, словно своими собственными.

– Так распорядился кардинал Кастилии и Арагона, – важно добавил викарий, словно бы это он, а не герцог Инфантадский добился подобной передачи прав, бомбардируя письмами не только недавно овдовевшего короля Фердинанда, но даже Рим.

Именно это злополучное распоряжение сыграло решающую роль в последующей жизни монастыря. Узнав о том, что все селение обязано по первому требованию передавать монастырю все необходимое, «босые кармелитки» во главе с Маргаритой решили не особенно напрягать собственные силы, добывая в поте лица хлеб насущный. Анна же, не очень следившая за деятельностью монастырского подворья, лишь отмахивалась, когда работники селения жаловались ей на постоянные набеги сестер на их угодья.

Маргарита Лабе назначила ключницею свою новую подругу Жануарию. Викарий был вначале против, так как считал, что обладательница внушительного бюста попала на плохой счет к аббатисе, но подруги быстренько ублажили его.

Нравы, воцарившиеся в монастыре Босых кармелиток, оказались весьма далеки от тех, коими имели обыкновение гордиться женские монастыри. Строгость, пост, постоянные молитвы, тяжкий труд – все это лишь слегка затронуло новый монастырь. Многие послушницы даже не считали должным являться на заутреню, ссылаясь на сильные боли в спине и ломоту ног. Правда, Анна, всеми силами старавшаяся уверить своих подопечных в собственной исключительности, а также в возвышенном вдохновении, коими отличались беаты, с достойным уважения постоянством соблюдала строгий монашеский ритм жизни, привитый ей еще во время пребывания в соседнем монастыре. Она считала, что только собственным примером можно наставить послушниц на путь истинный. Но сестры быстро нашли волшебный ключик, которым открывалась дверь к сердцу Анны. Этим ключиком было постоянное признание в аббатисе святой, которая имеет прямое и непосредственное сношение с Девой Марией.

Гордыня обуяла Анну, когда послушницы под руководством хитрой Маргариты в один голос сказали, что иной раз в темноте видят над ее головою сияние в виде нимба.

Но внезапно все переменилось. Неожиданно в новый монастырь нагрянул проезжавший мимо с тайной миссией епископ Севильский. Проведя внутри монастыря Босых кармелиток чуть более суток, он был поражен вольными нравами, царившими в его стенах.

– Думаю, вам следует или срочно ввести в обязательное исполнение вашей паствой всей строгости монашеской жизни, или подумать о назначении новой руководительницы монастыря, – безапелляционно заявил он перед отъездом ошарашенной Анне. – Ваш опыт, по-видимому, недостаточен для усмирения послушницами плоти.

– Но ведь они еще послушницы, то есть не принявшие постриг, – попыталась было вступиться за свою паству юная аббатиса. – Поэтому наш распорядок еще слаб.

– Вот именно, сестра, – заметил епископ. – Они уже послушницы и потому должны вести себя, как будущие монахини, а не простые базарные девки. Я обязательно остановлюсь у вас во время возвращения из Африки. Надеюсь, что тогда я найду в вашем монастыре изменения в лучшую сторону. В противном случае я вынужден буду доложить обо всем, что здесь происходит, архиепископу, – добавил он на прощание.

Сильнейшим образом обеспокоенная возможностью потерять свою власть и паству, Анна тотчас же приказала позвать к себе помощницу. Маргарита, подслушивавшая разговор епископа и беаты, спустя мгновение предстала перед аббатисой. Между девушками состоялся долгий разговор. Выйдя от Анны, Маргарита сделала вывод, что если не навести в монастыре порядок, то можно лишиться не только определенных свобод, но и должности, которой она самолюбиво гордилась.

На следующий день послушницы без удовольствия узнали, что отныне всякие выходы за пределы монастыря запрещены. В селение не имеет право выходить даже Жануария. Анна решила, что все закупки будут отныне совершаться викарием, а необходимые продукты доставят сами продавцы.

Следующим ужесточением распорядка стал указ о всеобщем и обязательном посещении молитв. Отныне послушницы обязаны были выстаивать долгие часы по три раза на дню. Кроме того, Маргарита, дорожившая своей должностью и приближенностью к покладистой аббатисе, а также успевшая приобрести среди послушниц авторитет, быстро распределила среди них нехитрые обязанности таким образом, чтобы каждая будущая монахиня оказалась при деле. Теперь уже никто не мог слоняться без дела по длинным коридорам монастыря, кроме самой Маргариты и ее подруги, пышногрудой Жануарии, которая обходила свои владения, громко звеня связкой ключей, привязанной к поясу рясы.

Вскоре, лишенные привычной свободы, общества и хоть каких-то малых развлечений, девушки стали вести себя странно. Они то впадали в некий ступор, подолгу сидя на одном месте и глядя в пустоту невидящим взором, то внезапно становились чрезмерно возбуждены.

Больше всех пострадала от запретов выходить за пределы монастыря Маргарита Лабе. Француженка имела уже несколько любовных свиданий в Карабасе, которые помогли ей скоротать время, удивительно тоскливо тянувшееся для остальных «босых кармелиток». Теперь же первой помощнице аббатисы приходилось довольствоваться одними лишь воспоминаниями о тех славных минутах, когда молодые парни стояли гуськом около амбара. Она же грациозно лежала внутри оного посреди мешков с мукою, только что забранных у тех же парней, и позволяла первым двум из них делать с собою все, что их душеньке угодно. Так женский монастырь хоть как-то расплачивался за свое беззаботное существование за счет селения. Хитрая Маргарита видела, что и другим послушницам также невтерпеж строгая жизнь внутри монастырских стен, и считала виновницей такового чрезмерного подчинения уставу исключительно Анну, которая не смогла отстоять их свободу перед каким-то епископом, которого сама француженка сумела бы обойти. Но она не была настоятельницею, и не была ею лишь по воле случая.