Страница 17 из 50
— Я целиком полагаюсь на вас. Делайте, что хотите…
И Мегрэ опять провалился в сон, полный странных грез.
Наконец комиссару надоела эта колдовская ночь, он соскочил с кровати и зажег лампу.
Часы на ночном столике показывали половину шестого.
Мегрэ мутным взглядом посмотрел на свою развороченную постель, на стул, стоявший рядом с кроватью. И вдруг вспомнил!
Нет, конечно, то был не сон. Делла Стрит действительно приходила к нему.
Нельзя сказать, что Мегрэ был очень застенчив, и все же он испытывал стыд оттого, что молодая девушка видела его в постели, опухшим от сна. Но самое ужасное заключалось в том, что Мегрэ никак не мог вспомнить, произошло ли между ними что-либо серьезное.
Мегрэ стал одеваться, продолжая лихорадочно размышлять. Девушка была в ночной сорочке, под которой, разумеется, ничего не было. Ясно, что не было… Или все-таки было? Мегрэ поиграл подтяжками. Если там что-то было, то, быть может, между ними ничего такого и не было? В противном случае, это «что-то» могло остаться в комнате. Мегрэ стал искать, с трудом представляя, что, собственно, он хочет найти — несомненно только, что нечто тонкое и кружевное. Мегрэ обшарил всю комнату, но безрезультатно.
Раздосадованный, он принялся завязывать галстук и провозился битых полчаса. Будь мадам Мегрэ рядом, она конечно же пришла бы ему на помощь. Но жена, как всегда, осталась дома. И в данных обстоятельствах, пожалуй, это было к лучшему.
Мегрэ раскурил свою первую утреннюю трубку и открыл дверь.
Пройдя по коридору, он остановился у нужной двери, подтянул узел галстука, оправил на себе подтяжки, потом вытащил из кармана отмычку и вставил ее в замочную скважину.
Когда отмычка сработала, он не сразу толкнул дверь, а предпочел предупредить:
— Я сейчас войду, мадемуазель…
Мегрэ очутился в комнате, залитой солнечным светом. Жалюзи были опущены, но горизонтальные рейки пропускали широкие солнечные полосы, и стены, предметы, даже лицо Деллы были словно разрезаны на светящиеся дольки.
Она сидела на постели, глядя на приближающегося Мегрэ с забавным изумлением.
— Это вы, комиссар?
— Я.
— Вы ко мне?
— К вам.
Делла вдруг засмеялась легким девичьим смехом. Одно плечо обнажилось. Она небрежно поправила пеньюар.
Мегрэ сел в глубокое кресло. Его несколько стесняла куртуазная нелепость ситуации. Комната, пронизанная ароматом духов. Молодая женщина в пеньюаре, покачивающая туфелькой, одетой на кончики пальцев голой ноги. И Мегрэ, средних лет, с опухшим лицом и потухшей трубкой в зубах!
— Вы были у меня этой ночью?
Она улыбнулась, показав великолепные зубы.
— Разве?
— Я знаю, это были вы.
Ее взгляд затуманился, по телу пробежала сладострастная дрожь.
— Да, это была я. Не знаю почему, но я всегда чувствовала к вам доверие, Жюль. Наверное, это сильнее меня… Ну вот… И что же?
— Скажите, мадемуазель, я вас… то есть как бы… — Мегрэ запнулся. — Между нами что-то было?
Устало пожав плечами, она поднялась с постели, на какое-то мгновение раскрылся пеньюар, и сверкнула белизна ее тела.
— Да… как мне кажется.
— Мадемуазель, мне очень неловко. Вы должны понять. Я беспокоюсь о последствиях. У меня нет детей. Моя жена… у нее их тоже нет. Что, если вдруг… ребенок?
Она улыбнулась, и в этой улыбке, несмотря на все ее кокетство, промелькнул чуть заметный вызов.
— Я была бы вам так признательна!
— Но, мадемуазель… Пеленки, распашонки… соски, погремушки и все такое прочее… Откровенно говоря, я совершенно не приспособлен сажать детей на горшок…
Ее губы снова растянулись в иронической усмешке. Она спокойно сняла пеньюар, как будто это была самая естественная вещь в мире, и осталась в одной ночной рубашке.
— Еще два часа назад, когда я была у вас и позволила вам взглянуть на мою грудь, у вас, такого солидного человека, пересохло в горле и вспотел лоб. Сейчас, конечно, это для вас не имеет никакого значения… Однако я не безобразна…
Она выгнулась в талии, повела бедрами и с удовольствием посмотрела на свой тонкий и гибкий стан.
— Между нами, что именно вас так встревожило? Я допустила ошибку?
— Много ошибок…
Она засмеялась, наслаждаясь его искренней взволнованностью.
— А ведь это все забавно, не так ли?
— Когда вы стали любовницей Перри Мейсона? — вдруг спросил Мегрэ. Не от ревности, нет. Просто в своем деле он был профессионал.
Выражение ее лица изменилось с удивительной быстротой.
— Я ему не любовница и не жена, а всего лишь личная секретарша, — быстро заговорила Делла. — Только он никак не хочет этого понять. Может, вы ему объясните, комиссар? Если бы вы только знали! — Грудь ее вздымалась, лоб покрылся испариной. — Он целых два часа простоял у моей двери, умоляя его впустить, и я не могла сомкнуть глаз. Посмотрите на эти ужасные тени у меня под глазами!… А когда он все-таки ушел, я решила хоть как-то ему отомстить и бросилась к вам.
Она немного помолчала, опустив голову.
— И я ему отомстила!
Мегрэ не двигался и тяжело дышал, хотя она уже успела снова надеть свой пеньюар.
— Как вы открыли мою дверь?
— Она не была заперта.
— Неужели? — произнес Мегрэ с неожиданной иронией.
— Да, комиссар. Я толкнула ее и вошла. В таком взвинченном состоянии я была готова пройти даже сквозь стену.
Она опять смеялась. Ее смех переливался, как жемчуг.
— Скажите, комиссар, надеюсь, вы меня не подозреваете? У вас такой странный вид.
— Запритесь, мадемуазель… — пробурчал Мегрэ, вытирая лоб.
Он уходил с облегчением, но его не покидало чувство досады. И действительно, с какого бока ни взгляни, а эту партию он проиграл вчистую. Ох, женщины, женщины… Нет от вас покоя ни днем ни ночью…
Закрыв дверь, Делла пошла к постели, на ходу сбрасывая с себя пеньюар, и вдруг заметила за жалюзи какую-то тень. Кто-то был сейчас там, за окном. Сквозь щель между рейками на девушку смотрели чьи-то беспокойные глаза.
Задрожав от страха, Делла юркнула под одеяло. В следующую секунду черный человек за окном с душераздирающим воплем сорвался вниз.
Глава 21.
Падение отца Брауна
За стенами замка раздался жуткий вопль.
Ватсон подпрыгнул на постели. Спросонья он никак не мог понять, приснилось ему это или нет.
Холмс приоткрыл веки.
— Слышали крик, Ватсон?
— Да. Но что это было, Холмс?
— А вы как думаете?
— Может, прокричал петух?
— Нет. Это отец Браун выбросился из своего окна.
— Боже мой! Как вы догадались, Холмс?!
Великий сыщик сладко зевнул и потянулся.
— По тону и длительности издаваемого звука.
— Боюсь, я не совсем вас понимаю.
Великий сыщик взял с тумбочки трубку и неспеша стал набивать ее табаком. Доктор сидел на постели и, сгорая от нетерпения, нервно пожевывал кончик простыни.
Наконец, Холмс сжалился над своим другом.
— Такой однотональный звук, Ватсон, указывает нам на человека, падающего вниз головой, — пояснил он. — Помнится, профессор Мариарти, низвергаясь в Рейхенбахский водопад, вопил примерно на той же частоте. Ах, если бы вы знали, дорогой Ватсон, каким чистым и звонким было то долгое эхо… — Холмс мечтательно присосался к своей трубке, наполняя комнату густым и едким дымом. — Умножив продолжительность звучания на скорость свободного падения тела, мы получаем величину, равную высоте второго этажа. Над нами, как мне известно, поселился отец Браун. Остальное вы можете домыслить сами.
Доктор Ватсон молча отвалился на подушку. Минуты три он был не в состоянии вымолвить ни слова.
— Это поразительно, Холмс! — наконец простонал он. — Но… откуда вы знаете, что над нами находится комната священника?
— А помните, засыпая, мы слышали размеренные удары, доносившиеся сверху?
— Да. Должно быть, именно из-за этого шума мне всю ночь снились кошмары. Там словно кто-то бил поленом об пол.
— Полено здесь не при чем. С такой точностью выдерживать такт могут только служители культа, отбивающие поклоны во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.