Шпион по призванию

Роджер молча и без единой жалобы выполнял свою работу и требования старших учеников, но теперь считал часы до того момента, когда письмо матери освободит его от ставших невыносимыми уз.

Наконец, 16 ноября, пришел ответ. Утром Брошар вручил его Роджеру, войдя в контору, и с любопытством заметил:

– У вас, должно быть, есть друзья со склонностью к путешествиям, молодой человек, если они пишут вам из Англии.

Проигнорировав подразумеваемый вопрос, Роджер сунул письмо в карман и, быстро извинившись, побежал наверх, чтобы прочитать его. Он уже проклинал свою щепетильность, помешавшую попросить денег на возвращение, так как теперь ему придется писать снова и пройдет еще три недели, прежде чем он получит ответ и деньги. В уме Роджер произвел мгновенный расчет. Через три недели будет 7 декабря, и, потратив еще четыре дня на путешествие, он доберется в Лимингтон 11-го числа. Даже с непредвиденными задержками он будет дома задолго до Рождества.

Дрожащими пальцами Роджер сорвал печать и быстро пробежал глазами исписанные мелким почерком страницы, полные любви, материнской нежности и мягких упреков. Один из последних абзацев внезапно привлек его внимание.

В нем мать умоляла его писать чаще и радовалась, что ему удалось хорошо устроиться, ибо, как бы ей ни хотелось поскорее увидеть сына, она не может советовать ему возвращаться домой теперь. Со временем ей, наверное, удастся смягчить сердце отца Роджера, но поведение сына так его рассердило, что он поклялся больше никогда не пускать его на порог своего дома. Что до ухода адмирала в море, то, к ее величайшей радости (омраченной разлукой с Роджером), это произойдет не скоро. В начале этого месяца он получил назначение в Портсмут и будет служить так близко от Лимингтона, что целых два года они смогут не расставаться.

Глава 13

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Два года! В возрасте Роджера это воспринималось как пожизненное заключение. Его глаза наполнились слезами, он не мог больше разбирать мелкий почерк матери и бросил письмо на кровать. Значит, вот какую цену ему придется платить за свою свободу! Неделю за неделей трудиться в затхлой конторе по восемь часов в день, питаться на кухне и спать с другими учениками в чердачной комнатушке! Никакого отдыха, помимо редких праздников главных святых; суббота тоже была рабочим днем, и даже если бы мэтр Леже согласился отпустить его на вакации, у Роджера не было ни денег, ни друзей, чтобы насладиться свободным временем. Но куда еще он мог пойти? Что еще он мог делать? Оставалось только терпеть – ведь служба в конторе была для него единственным способом добыть себе хлеб насущный.

Вытерев слезы, Роджер снова взял письмо и стал читать его более внимательно в надежде обнаружить хоть маленький луч надежды. Но – увы! – очевидно, приукрашенный рассказ Роджера о своей самостоятельной жизни убедил его матушку, что он не возражает оставаться там, где находится, пока отец не сменит гнев на милость и не согласится забыть прошлое. Миссис Брук хвалила сына за инициативу, позволившую ему занять ответственный пост в столь молодом возрасте, и радовалась, что он попал в дом доброго и респектабельного адвоката. Остальная часть письма содержала лишь местные новости и советы беречь здоровье зимой.

Нежная забота матери напомнила Роджеру о проблеме, которая беспокоила его в последнее время. Помимо смены белья, у него не было никакой одежды, кроме той, которую он носил, а в середине ноября ему не помешала бы теплая куртка.

Так как надежды на возвращение домой были жестоко разрушены, ему пришло в голову, что, будучи не в состоянии просить у матери денег, не потеряв при этом лицо, он может обратиться к ней с просьбой прислать его гардероб. Месье Брошар, исполнявший обязанности не только второго главы фирмы, но и кассира, несомненно, согласится выдать ему авансом жалованье за ноябрь. Тогда Роджер сможет сразу купить куртку, а продав несколько лишних вещей, когда они прибудут из Англии, приобрести все остальное.

Этот проект помог Роджеру немного оправиться от полученного удара, и в течение дня ему удалось осуществить задуманное. Теплая куртка из темно-бордового сукна, с большим тройным воротником здорово его приободрила, и следующим днем – в воскресенье – он надел ее, отправляясь на мессу.

Роджер воспитывался в страхе перед «папистскими заклинаниями», как тогда именовали в Англии обряды римской католической церкви, поэтому в доме мэтра Леже он оказался во вражеском окружении. Хотя никто из обитателей дома, помимо рыжеволосого Дуи, не казался особенно религиозным и по разговорам было ясно, что многие из его коллег принадлежат к вольнодумцам, тем не менее в воскресенье все посещали по крайней мере одну службу в соборе и от Роджера, очевидно, ждали того же.

Так как он считался прибывшим из немецкой провинции, то намеревался сказаться лютеранином, но вскоре понял, что это навлечет на него серьезные неприятности. За два месяца во Франции Роджер усвоил, что протестантов преследовали здесь более упорно, чем католиков в Англии, и что Бретань была одной из самых неприступных Цитаделей католицизма.

Будучи далеким от мысли направить свою едва начавшуюся карьеру по стезе мученика религии и опасаясь добавить новые трудности к тем, которые уже выпали на его долю, Роджер решил, подобно Генриху – королю Франции и Наварры, что спокойная жизнь стоит мессы 66, и, приняв линию наименьшего сопротивления, сопровождал Жюльена Катрво в собой Святого Петра.

К своему облегчению, Роджер обнаружил, что большинство его коллег не причащаются и не ходят на исповедь регулярно, поэтому он смог, не подвергая опасности свою бессмертную душу, посещать службу просто в качестве заинтересованного зрителя. Пышные облачения священников, великолепие церемониала, ладан и музыка возбуждали его воображение, и краткий, но красочный ритуал казался ему куда привлекательнее длинных и скучных служб, которые он привык посещать в Англии, поэтому он ходил на мессу, не испытывая угрызений совести.

На сей раз его ожидал сюрприз. В нефе большого собора не было отгороженных мест для важных особ и их семейств, поэтому большинство прихожан стояли маленькими группами; лишь самые богатые из них использовали табуреты или prie-dieux 67, которые приносили в церковь сопровождавшие их слуги. Люди часто переходили с места на место во время службы, и примерно в середине мессы высокий мужчина встал перед Роджером, заслонив священнослужителей. Юноша отошел в сторону и внезапно увидел Атенаис. До конца мессы Роджер не мог отвести от нее взгляд и, пробравшись между прихожанами, выбрал место, мимо которого она не могла не пройти по дороге к выходу.

Покраснев от возбуждения, Роджер старался встретиться глазами с девушкой и вдруг сообразил, что напрашивается на новое унижение. Графа Люсьена не было с Атенаис – только мадам Мари-Анже и лакей, – но брат мог сообщить ей, что вышвырнул из дома незваного гостя, и Роджер, сгорая от стыда при этом воспоминании, боялся, что при виде его девушка лишь с презрением отвернется.

Испугавшись, Роджер вознес про себя молитву, чтобы Атенаис не заметила его вовсе, но было уже поздно – их взгляды встретились.

Сначала ее глаза выразили удивление, потом она сделала легкую попытку ответить на его низкий поклон. Когда Роджер снова поднял голову, Атенаис проходила на расстоянии фута от него и внезапно одарила его ослепительной улыбкой. Сердце Роджера глухо стукнуло и на секунду остановилось, он с трудом сдержал восторженное восклицание. К тому времени как к нему вернулась способность дышать, девушка уже покинула собор.

Несколько минут Роджер не двигался с места, не замечая толпы, направлявшейся мимо него к выходу. Он ощущал дрожь и не мог собраться с мыслями, пока внезапно не осознал, как изменила его жизнь эта единственная улыбка.

66

Имеется в виду фраза Генриха IV «Париж стоит мессы», сказанная им, когда восставшие парижане не желали признавать короля-гугенота. Избегая осложнений, он отрекся от своей веры и принял католичество.

67

Скамеечки для коленопреклонений во время молитвы (фр.).