Страница 113 из 121
Эмбер решила, что послание звучит вполне правдоподобно, и послала Нэн с письмом к переписчику, чтобы тот переписал его почерком Джералда, хотя знала, что Брюс никогда не видел руки Джералда. Но она решила не рисковать. Если эта попытка не увенчается успехом… Но нет, здесь промашки не будет! Он должен прийти – ни один джентльмен не осмелится отказаться от вызова на дуэль.
Но Нэн запротестовала:
– Если бы ваш муж. захотел драться с ним, он бы давно уже его вызвал и не стал бы ждать так долго.
Но Эмбер не желала слушать никаких возражений.
– Но почему бы нет? Вон сколько времени граф Шрусбери набирался смелости, чтобы вызвать Бу-кингема!
Рано утром следующего дня, когда весь дворец еще спал, Эмбер села на лошадь и отправилась в сопровождении одного лишь Большого Джона Уотермена. Она надела амазонку серовато-зеленого цвета, обшитую золотом, и шляпу кавалера; украшенную плюмажем из страусовых перьев гранатового цвета. Несмотря на бессонную ночь, она из-за возбуждения не ощущала усталости. Они проскакали по Кинг-стрит и по узкой грязной улочке в Вестминстере выехали на зеленые луга, миновали Хоре Ферри и остановились у трех больших дубов. Эмбер спешилась, и Большой Джон отвел ее лошадь в сторону. Он, по договоренности, должен был держаться подальше и не возвращаться, пока она не даст условного сигнала.
Уже стало рассветать, и Эмбер стояла одна несколько минут, окруженная знакомой деревенской тишиной и покоем. Слышалось лишь журчание воды в реке да шорох невидимых муравьев. Вокруг тихо плыл туман, подобный дыханию холодного утра. Она увидела трясогузку, которая нацелилась схватить червячка, но потом наклонила голову, с удивлением увидев, что ее завтрак пропал, зарывшись в землю. Эмбер нервно рассмеялась, наблюдая эту сцену, потом вдруг вздрогнула и оглянулась. Она быстро спряталась за дерево: прямо на нее по полю скакал Брюс.
Она боялась выглянуть из-за дерева из страха, что он увидит ее, развернется и ускачет обратно. Она слышала чавканье копыт по жидкой грязи, и ее сердце забилось учащенно от облегчения и трепетного ожидания. Теперь, когда он был здесь, – как он поступит? Сейчас, как никогда прежде, она была лишена своего дара очаровывать и покорять.
Она слышала всхрапывание лошади, ее шумное дыхание, слышала, как Брюс разговаривает с лошадью, слезая с седла. Еще секунду она постояла, собираясь с духом. Наконец Брюс резко и нетерпеливо крикнул:
– Эй! Вы готовы?
У Эмбер пересохло в горле, ей было трудно произнести слово, она вышла из-за дерева и остановилась перед ним, чуть наклонив голову, как ребенок, ожидающий взбучки. Ее глаза смотрели на Брюса. Казалось, он не очень удивился.
– Значит, это ты, – сказал он медленно и чуть улыбнулся. – Да я и не считал твоего мужа отчаянным дуэлянтом. Что ж… – Он снова накинул на плечи накидку, повернулся и зашагал обратно к стоявшей лошади.
– Брюс! – Эмбер побежала за ним. – Ты не уйдешь! Нет! Мне надо поговорить с тобой! – Она догнала его, схватила за руки. Брюс остановился, посмотрел на нее сверху вниз:
– О чем? Между нами все уже было сказано тысячу раз.
Теперь на его лице не было улыбки. Он был серьезен, нетерпелив, и Эмбер заметила, как в нем начинает закипать негодование, которого она страшилась.
– Нет, не все! Я должна сказать тебе, что я очень сожалею, я сама не знала, что вдруг нашло на меня в тот день, я, должно быть, просто с ума сошла! О Брюс, не будь так жесток! Ты меня этим убиваешь, клянусь, просто убиваешь! Прошу тебя, дорогой! Я готова сделать все что угодно, все что угодно, чтобы только еще раз увидеть тебя! – Она говорила страстно, с отчаянием и мольбой в голосе. Она понимала: она убедит его или умрет.
Но Брюс глядел на нее скептически, как всегда, когда.выслушивал ее темпераментные излияния.
– Черт меня подери, если я понимаю, чего ты хочешь. Я не допущу, чтобы моя жена страдала, особенно теперь, когда она должна вот-вот родить.
– Но она никогда не узнает! – возразила Эмбер, напуганная твердостью его взгляда.
– Меньше недели назад она получила письмо, в котором было сказано, что мы продолжаем встречаться.
Эмбер на мгновение была удивлена, ибо она такого письма не посылала и вообще не знала о нем, потом на ее губах появилась хитрая улыбка.
– И что же она сказала? Отвращение мелькнуло на лице Брюса.
– Она не поверила.
– Не поверила! Она, должно быть, ужасная дура!
Вдруг Эмбер замолчала, зажала рот рукой и уставилась на него, проклиная свой длинный язык. В смущении она опустила глаза.
– О, – пробормотала она. – Прости меня за эти слова.
После долгого молчания она снова взглянула на Брюса и увидела, что он внимательно наблюдает за ней со странной смесью нежности и гнева в глазах. Так они и стояли несколько мгновений, глядя друг другу в глаза. Потом Эмбер всхлипнула и бросилась к Брюсу, обняла его и прижалась всем телом. Мгновение он стоял неподвижно, потом обнял Эмбер за плечи и прижал к себе. С безумной радостью Эмбер увидела, что выражение его лица изменилось.
Она закрыла глаза и откинула голову. Она чуть не лишилась чувств от охватившего ее желания. Все остальное перестало существовать, уступив место безумной жажде соединиться с ним. Ее губы, влажные и полураскрытые, прошептали его имя:
– Брюс…
Неожиданно грубо и сильно он встряхнул ее:
– Эмбер!
Ее голова откинулась, и она, словно в беспамятстве, подняла на него глаза. Он медленно наклонился и поцеловал ее в губы, продолжая держать в объятиях. Потом неожиданно отпустил руки и, прежде чем она пришла в себя, быстро направился к лошади, сел в седло и умчался в сторону города.
Эмбер осталась одна под деревьями, все еще слишком ошеломленная, чтобы двигаться или кричать.
Она беспомощно глядела ему вслед.
Сквозь листву начал просачиваться бледный свет раннего утра.
Глава шестьдесят седьмая
Ринетт снова прибывала в Англию. В первый раз она увидится со своими братьями с того времени, когда, сразу после Реставрации, она веселой шестнадцатилетней девушкой приезжала сюда с матерью. То было начало новой жизни для них всех, – жизни, обещавшей искупить долгие тягостные годы скитаний и безнадежности. С тех пор прошло десять лет. Из девятерых детей осталось лишь их трое – Карл, Джеймс и Генриэтта-Анна. Королева-мать умерла восемь месяцев назад.
Этот визит планировался два года, но всякий раз что-то принуждало его откладывать – обычно из-за злой ревности ее мужа. Наконец Карл придумал такой повод, что Месье пришлось отбросить все возражания: Англия и Франция должны были заключить тайный альянс; когда Карл потребовал, чтобы сестра посетила его до того, как бумаги будут подписаны, Людовик сказал своему младшему брату, что государственные интересы должны быть превыше всего. Но он разрешил Месье запретить ей выезжать в Англии куда-либо дальше Дувра.
Дувр, маленький грязный городишко, вечно затянутый туманом, имел единственную мощеную улицу в милю длиной, вдоль которой тянулся ряд жалких домишек и таверн. Большой старый замок охранял побережье в феодальные времена, непреодолимая твердыня против нашествий, но после изобретения пушек с ядрами замок потерял былое значение и теперь превратился в обыкновенную тюрьму. В Дувр прибыл весь королевский двор – сначала мужчины, так как Карл все-таки надеялся, что Месье можно будет уговорить отпустить сестру в Лондон. Джентльмены прикатили в золоченых каретах, запряженных лошадьми в роскошных чепраках. Наутро на горизонте появился французский флот, плывший далеко в Ла-Манше.
Карл, который провел в седле почти всю ночь, нервный и встревоженный, сразу же отплыл на маленькой лодке с Йорком, Рупертом и Монмаутом навстречу французскому флагману, чтобы встретить сестру в море. Он стоял в лодке, невзирая на неудобства, и постоянно торопил гребцов, у которых и без того руки, казалось, вот-вот выскочат из суставов. Французские корабли плыли им навстречу, покачиваясь на волнах. Их позолоченные носы сверкали на ярком утреннем солнце; цветные паруса надувались на ветру, как огромные животы; облака, белые, как пена, тянулись к горизонту; а море и небо были пронзительно синими.