Страница 64 из 116
А в часовне епископ, лорд Оксфорд и леди Саффолк ожидали Карла и Барбару, держа на руках младенца. Когда церемония крещения закончилась, любуясь малышом, Карл поднял его на руки с таким видом, будто это было для него привычным делом.. Но ребенок расплакался, и его унесли в детскую. Присутствующие на церемонии отправились в небольшую комнату выпить вина и закусить пирожными, а Барбара увела Карла в сторону под предлогом показать ему розарий. Он еще любовался цветами, когда Барбара обратилась к нему.
— Итак, вы теперь женаты, — тихо произнесла она, глядя на короля с нежностью и печалью. — И, говорят, вы сильно влюблены.
Карл задумчиво посмотрел на нее, потом перевел взгляд на ее волосы, грудь, узкую талию. Когда он уловил слабый аромат ее духов, его глаза потемнели. Сластолюбивый Карл уже начал тосковать по женщине, чувственность которой он мог разбудить и которая тоже могла раскалить его. Катарина любила его, но ее невинность и сдержанность вызывали в нем скуку.
Карл вздохнул, стиснув зубы.
— Я счастлив, благодарю вас.
Слабая усмешка скользнула по лицу Барбары.
— И я рада за вас, сир. — Потом она снова вздохнула и задумчиво поглядела в окно. — О, вы и представить не можете, как туго мне пришлось после того, как вы уехали из Лондона! Меня оскорбляли все — от носильщика до приказчика в магазине! Если бы вы не пообещали сделать меня камер-фрау спальни ее величества, я не знаю, как бы я все это пережила!
Лицо Карла исказило смятение, именно этого вопроса он боялся и ждал с тревогой. Ну, конечно, тетка рассказала ей все.
— Я уверен, вы преувеличиваете, Барбара. Думаю, у вас дела пойдут в гору, несмотря ни на что.
Она резко тряхнула головой, черные зрачки увеличились от гнева.
— Что значит, несмотря ни на что?
— Ну, к сожалению, моя жена вычеркнула ваше имя из списка. Говорит, что не хочет иметь вас в своей свите.
— Не хочет! Это же просто смешно! Почему вдруг? Надеюсь, моя семья достаточно хороша для нее! И какой вред я могу принести ей теперь?
— Никакого, — ответил Карл уверенно. — Но все равно она не хочет. Она не понимает нашего английского образа жизни. Я сказал ей, что я бы…
Барбара в ужасе уставилась на него.
— Вы сказали ей, что я ей не нужна! — произнесла Барбара шепотом, полным страха и неверия. — Как вы могли! — Из ее глаз полились слезы, и несмотря на то, что леди Саффолк, отчаянно жестикулируя, подавала ей знаки, Барбара начала срываться в истерику. — Как же вы могли так поступить с женщиной, которая бросила на алтарь любви свою репутацию, принесла в жертву своего мужа и осталась одна, отдала себя на всеобщее презрение ради того, чтобы дать вам счастье! О!.. — Барбара повернулась и прижалась лбом к оконному стеклу, закусив губу. Ее тело сотрясали отчаянные рыдания. — О, лучше бы я умерла при родах! Мне больше незачем жить на свете после того, что вы со мной сделали!
Карл испытывал скорее раздражение, чем сочувствие или уколы совести. Единственное, чего он хотел, чтобы это дело так или иначе утряслось, а кто окажется победителем, Барбара или Катарина, ему было безразлично. «Каждая будет настаивать на своем — женщины вообще не способны услышать другую сторону», — думал он.
— Ладно, я поговорю с ней еще раз, — сказал он наконец.
Но вместо этого Карл поручил решить эту деликатную проблему канцлеру. Старик энергично запротестовал, ибо считал, что Каслмэйн будет поделом, если ее даже вышлют из страны.
Кларендон вышел из комнаты после тяжелого разговора, вытирая платком раскрасневшееся лицо, тряся головой и слегка прихрамывая из-за подагры правой ноги. Карл ожидал встречи с ним в лаборатории. Когда толстый, маленького роста напыщенный старик проходил по галерее, его сопровождали усмешки и шушуканье. Противостояние их величеств стало развлечением для придворных.
— Ну? — спросил король, поднимаясь из-за стола, за которым писал письмо Ринетт, — теперь она стала герцогиней Орлеанской и третьей леди королевского двора Франции.
— Она отказывается, ваше величество. — Кларендон, нарушая традиции, уселся в кресло. Он был измотан, к тому же у него болела нога. — Для такой маленькой, покорной и преданной женщины… — Он снова вытер лицо платком.
— Что вы ей сказали? Вы объяснили, что…
— Я сказал ей все. Я сказал, что ваше величество больше не имеет дел с этой леди… и даже не собирается в будущем. Сказал, что ваше величество испытывает к супруге самые нежные чувства и будет для нее очень хорошим мужем, если она согласится на единственную уступку. О, ваше величество, прошу вас, не посылайте меня больше. Такое дело просто не по мне — ведь вы знаете мое мнение о…
— Меня не интересует ваше мнение! — резко воскликнул Карл, хотя обычно он выслушивал со снисходительной терпеливой улыбкой любую критику со стороны канцлера по поводу своего поведения, нравственности и интеллекта. — В каком она была состоянии после разговора с вами?
— Она так горько рыдала, что, боюсь, совсем растаяла от слез.
В тот вечер Карл вошел в комнаты жены, настроенный решительно и твердо. Его мать отличалась властным характером, любовница — тоже, но он не собирался стать покорной овечкой в собственном доме. Его не столько волновала судьба Барбары Пальмер, сколько он хотел сам отстоять принцип: не жена, а он, муж, принимает решения. Катарина встретила его не менее решительно, хотя лишь час назад на выступлении хора итальянских евнухов они вежливо улыбались друг другу.
Король поклонился:
— Мадам, надеюсь, вы готовы проявить благоразумие?
— Да, сир, если и вы — тоже.
— Я прошу вас только об одном одолжении, Кэтрин. Если вы пойдете мне навстречу, я обещаю никогда больше не ставить вас в затруднительное положение.
— Но это одолжение — самое неприятное из всех, о которых муж может просить свою жену. Я не могу согласиться! Я никогда не соглашусь! — Она неожиданно топнула ногой и вскричала с такой яростью, что король опешил. — И если вы еще раз заговорите об этом, я уеду домой, в Португалию! — Катарина посмотрела на него долгим гневным взглядом, потом она разрыдалась, повернулась к нему спиной и закрыла лицо руками.
Они долго молчали. Катарина пыталась сдержать слезы, размышляя, отчего бы ему не подойти и не утешить ее, не сказать, что он понял, насколько для нее невозможно принять в свою свиту шлюху, получившую отставку. Ведь он казался таким добрым, нежным и мягким, она не могла понять, что с ним случилось, отчего он так переменился. Конечно, раз он так беспокоится, чтобы эта женщина получила титул, значит, он по-прежнему любит ее.
Но Карл, упрямство которого взыграло еще больше, представил себе дальнейшую жизнь под пятой жены — покорный и безвольный король и его жена — маленький деспот. Она так и не поняла, что здесь он хозяин.
— Что ж, мадам, не возражаю, — ответил он наконец. — Но прежде, чем отплыть, мне кажется разумным выяснить, согласится ли ваша мать принять вас обратно. Для этого я сначала вышлю в Португалию ваших приближенных.
Пораженная Катарина резко обернулась к нему, она не могла поверить: ее приближенные были единственными людьми в этой странной и страшной стране, к кому она могла прильнуть в трудную минуту, и вот теперь, когда ей особенно нужна поддержка, когда даже муж оказался против нее, он собирается отослать их.
— О, прошу вас, сир, — Катарина умоляюще протянула к нему руки.
— Доброй ночи, мадам, — откланялся Карл.
К великому облегчению всего двора большинство этих ужасных созданий из свиты исчезли через несколько дней. Остались только священники и несколько кухонных слуг. Карл не стал беспокоиться насчет письма с объяснением, отсылая свиту жены. Он хотел чтобы вдовствующая королева сочла этот шаг проявлением недовольства тем, что в последний момент она выплатила большую часть приданого своей дочери специями, а не золотом, как было оговорено в брачном контракте.
Борьба королевской четы еще несколько дней продолжалась.
Почти все время Катарина пребывала в своих покоях, когда же они появлялись на людях Карл едва разговаривал с ней. Встречаясь на балу, в саду или в ложах театра, придворные спрашивали друг друга: «Вы сегодня идете посмотреть схватку королевы с королем?» Молодежь из Пальмерского окружения желала победы Барбаре, потому что она представляла их образ жизни, те что постарше и рассудительнее, симпатизировали королеве, но хотели, чтобы она лучше разбиралась в мужской психологии и была более покладистой, ибо проявление такта чаще приводит к результатам, чем открытая борьба и взаимные угрозы. Как всегда. Карл выслушивал мнение обеих сторон, но оставался при своем мнении.