Страница 104 из 116
Эмбер рассмеялась:
— Ты в самом деле хочешь это знать? — Но она так и не рассказала ему.
Вскоре Эмбер забыла об осторожности, о которой предупреждал ее Брюс, и по утрам стала открыто ездить в дом Элмсбери три-четыре раза в неделю. Сэмюэль уходил к себе в контору часов в семь и возвращался в одиннадцать или в полдень. И в момент его ухода, и ко времени возвращения Эмбер была дома. Но даже если бы ее и не оказалось рядом, Сэмюэль не встревожился бы: он полностью доверял жене, и если спрашивал, где она была, то не из подозрения, а просто, чтобы начать беседу, или потому, что его действительно интересовали ее мелкие дневные заботы. И какую бы историю она ни придумала на скорую руку, он всегда верил ей.
Тем временем Джемайма ходила мрачная и раздраженная. Она не проявляла ни малейшего интереса к свадебным приготовлениям. Портные и торговцы тканями весь день толпились в ее комнатах. Было решено, что на свадьбу невеста наденет платье из золотого шитья, а на обручальном кольце будет тридцать бриллиантов. Большой бальный зал в южном крыле дома, где предполагалось устроить свадебный пир и гулянье, превратится в цветущий сад с зелеными деревьями и настоящей травой под ногами. На церемонию бракосочетания пригласили пятьсот гостей и почти тысячу — на свадебный праздник. На свадебном балу наняли играть пятьдесят лучших музыкантов Лондона, а готовить угощение выписали повара-француза из Парижа. Сэмюэль очень хотел угодить дочери, поэтому его весьма огорчало ее сумрачное настроение.
Эмбер с притворным великодушием приняла сторону Джемаймы:
— Ничего страшного с ней не происходит, Сэмюэль. Ведь все девушки накануне свадьбы чувствуют себя ужасно. Она нервничает, вот и все. Подожди немного, после свадьбы она снова станет сама собой, я это точно знаю.
Сэмюэль покачал головой:
— Мне остается только уповать на силы небесные! Я просто не могу видеть ее несчастной. Иногда я сомневаюсь, правильно ли мы поступаем, настаивая на ее браке с Джозефом. Ведь в Лондоне найдется немало достойных женихов для нее, и если она…
— Ерунда, Сэмюэль! Где это видано, чтобы девушка сама выбирала себе мужа! Она еще слишком молода и сама не знает, чего хочет. А Джозеф — вполне подходящий молодой человек, он способен сделать ее счастливой.
Эти слова решили все. Эмбер подумала, что ей удалось уладить все очень ловко: теперь Джемайма перестанет быть для нее источником тревоги. «Глупая девчонка! — подумала она с презрением — Ей следовало бы понять, с кем она собирается скрестить шпаги!»
Не прошло и шести недель со дня приезда Брюса в Лондон, как Эмбер поняла, что беременна. Она сообщила Брюсу об этом и объяснила, почему она уверена, что ребенок именно от него.
— Надеюсь, что будет девочка, — сказала она. — Маленький Брюс такой красивый, значит, она тоже родится красавицей. Как мы ее назовем?
— Думаю, это должен решать Сэмюэль, разве не так?
— Фи, он-то здесь причем? Все равно он меня спросит. Так что скажи, какое имя тебе нравится, ну, пожалуйста, Брюс. Я хочу знать.
Секунду он подумал с серьезной миной, а потом на его губах мелькнула улыбка:
— Сьюзен, вот, пожалуй, приятное имя.
— А ты, случаем, не был когда-нибудь знаком с женщиной по имени Сьюзен?
— Нет. Ты спросила, какое имя мне нравится, я и сказал. Никаких тайн с этим именем у меня не связано.
— Я не сомневаюсь, что ты не раз давал имена своим незаконнорожденным отпрыскам, — настаивала Эмбер. — А что ты скажешь про некую Ли, или как там ее зовут? Элмсбери говорил, что у тебя от нее два ребенка.
В этот приезд Брюс оставался в Лондоне дольше обычного, и Эмбер виделась с ним так часто, что ревность и тревога, снедавшие ее, когда Брюс отсутствовал, начали теперь отравлять ей счастье находиться с ним рядом. Ее больше расстраивало то, чего она лишалась в его отсутствие, чем радовало то, что она имела сейчас.
Брюс спокойно ответил на ее обвинение:
— Ли умерла в прошлом году при родах. Эмбер быстро взглянула на него, увидела его сердитое и недовольное лицо.
— О, прости, я очень сожалею, — соврала она. Но тут же переменила тему разговора: — Интересно, где ты будешь, когда Сьюзен появится на свет?
— Надеюсь, что где-нибудь буду громить голландцев. Мы объявим им войну, как только Парламент проголосует за выделение денег на оружие и провиант. А пока ждем, я постараюсь сделать все, что могу, для поддержания того мира; которого желает его величество.
Англия и Голландия воевали повсюду, кроме «домашнего». Северного моря, и это длилось почти год, но за последние два месяца война разгорелась с новой силой и приблизилась вплотную. Дело оставалось лишь за официальным объявлением войны, но Карлу требовалось время на подготовку флота и согласие Парламента.
Брюс и Эмбер лежали полуодетые в постели. Брюс был без парика, коротко остриженные волосы он зачесал назад красивой волной. Эмбер перевернулась на живот и протянула руку к вазе на столе за гроздью темного лиссабонского винограда.
— Эй, у тебя, наверное, день потерян, если ты не сожжешь какой-нибудь город или не убьешь дюжину голландцев.
Он засмеялся, оторвал несколько ягод от грозди в руке Эмбер и начал забрасывать их в рот.
— Каким же кровожадным ты меня считаешь!
— О Брюс, — вздохнула Эмбер. — Если бы ты только послушался меня!
Она поднялась на колени и посмотрела ему в лицо, желая на этот раз заставить его выслушать ее до конца. Так или иначе, прежде он всегда уходил от серьезного разговора, но сейчас ему это не удастся.
— Если считаешь нужным, пожалуйста, поезжай на войну, Брюс! Но когда она кончится, продай свои корабли и останься в Лондоне. Твои сто тысяч да мои шестьдесят шесть — ведь мы были бы так богаты, что могли бы купить королевский Чейндж и сделать из него летний павильон. Мы могли бы купить самый большой дом в Лондоне, на наши балы и званые ужины приходили бы самые достойные люди города, мы имели бы десятки карет, тысячу слуг и яхту для плавания во Францию, если бы нам этого захотелось. Мы ходили бы в королевский дворец, ты стал бы великим человеком — канцлером или кем захочешь, а я — первой фрейлиной королевы. И во всей Англии не было бы прекрасней пары, чем мы, Брюс, дорогой мой, ты понимаешь меня? Мы были бы самые счастливые люди в мире!
Эмбер говорила страстно и убежденно, она была уверена, что ей удалось убедить его. Поэтому ответ Карлтона больно ударил ее.
— Да, это было бы прекрасно. Для женщины.
— О, вы, мужчины! — гневно вскричала она. —Так чего же ты хочешь в таком случае?
— Ну хорошо, я скажу тебе, Эмбер. — Брюс сел и посмотрел ей в глаза. — Я хочу большего, чем провести ближайшие двадцать пять лет на лестнице, когда стоящий на верхней ступеньке наступает мне каблуком на пальцы, а я — на пальцы стоящего ниже. Я хочу делать что-то иное, чем плести заговоры и строить интриги в компании с мерзавцами и дураками, которых презираю. Меня не устраивает жизнь между театром и петушиными боями, между Гайд-парком и Пэлл-Мэлл, и так каждый Божий день. Карточные игры, шулерство, и в конечном счете — карьера сводника для спальни короля… — он брезгливо сморщился. — А потом — смерть от перепоя и любовных излишеств.
— Ты думаешь, Америка спасет тебя от смерти из-за вина и женщин?
— Может быть, и не спасет, но одно я знаю наверняка — я умру не от скуки.
— Ну, конечно, — саркастически усмехнулась Эмбер. — Там, в Америке, у тебя прелестная компания: чернокожие, пираты, уголовники из Ньюгейта и бандиты всех мастей!
— Народ там гораздо более цивилизованный, чем ты себе представляешь, и среди них — прекрасные люди из хороших семей, которые выехали из Англии во времена Кромвеля. И сейчас уезжают по той же причине, что и я. И дело не в том, что люди в Америке лучше, чем в Англии, нет, они такие же. Но Америка еще очень молодая и многообещающая страна, какой Англия не была и тысячу лет назад. Это страна, которая ждет, чтобы ее создали те, кто решится на это, и я хочу там быть, пока я в состоянии сделать все по-своему. Во время Гражданской войны мой отец потерял все, что принадлежало нашей семье в течение семи веков. Я хочу, чтобы мои дети имели что-то, чего они никогда не потеряют.