Со сложенными руками

— Потом я встретил девушку. — Старик слабо пожал плечами. — Если бы жизнь пошла по-другому, мы, вероятно, поженились бы, поселились в небольшом спокойном городе и дождались бы детей, и никаких гуманоидов не было бы.

Он тяжело вздохнул.

— Я как раз кончал работу о получении изотопов палладия — так, ничего особенного, но мне было интересно. Она была биологом, но собиралась после свадьбы бросить работу. Думаю, мы были бы счастливой парой, самой обычной и безвредной. Но началась война: с самого начала колонизации планеты люди непрерывно воевали. Я провел ее в секретной подземной лаборатории, конструируя боевых роботов, а она вызвалась добровольцем на производство биотоксинов.

Из-за несчастного случая несколько новых вирусов оказались на свободе, и все члены группы умерли в муках. Я остался один со своей наукой и скорбью, не дававшей мне покоя. Война кончилась, и я вернулся в колледж, получив субсидию на военные исследования. Тема была чисто научной: теоретические исследования внутриядерных сил; тогда их понимали неверно. От меня не ждали нового оружия, и я сам не заметил, как изобрел его.

Это было всего лишь несколько страниц трудной математики. Новаторская теория строения атома с новой формулой для одного из факторов сил притяжения. Тензоры смотрелись как безвредная абстракция. Я не видел возможностей проверки теории или использования предсказываемой силы, и военные власти согласились на публикацию моей работы в небольшом техническом журнале, который издавал наш колледж.

На следующий год я сделал ужасное открытие — понял значение этих тензоров. Элементы триады родия неожиданно оказались ключом к использованию небывалой силы. К сожалению, работу мою перепечатали за границей, и несколько других ученых примерно в то же время сделали то же несчастное открытие.

Война, начавшаяся неполный год спустя, была, вероятно, результатом несчастного случая в лаборатории. Люди не могли предвидеть возможностей родомагнитных лучей, дестабилизации тяжелых атомов, и по несчастливому совпадению взлетел на воздух запас тяжелых металлов. Взрыв убил неосторожного экспериментатора, но причина его была понята неправильно.

Уцелевшие военные силы этой страны ответили предполагаемому агрессору родомагнитными лучами, в сравнении с которыми древние бомбы казались детскими игрушками. Луч мощностью несколько ватт расщеплял на расстоянии тяжелые металлы в электрических приборах, серебряные монеты в карманах, золотые пломбы на зубах и даже йод в щитовидной железе. А если этого было мало, более мощные лучи могли взрывать залежи металлов под землей.

Все континенты Винг-IV были изрезаны расщелинами более глубокими, чем океанские впадины, и покрыты новыми вулканическими горами. Атмосфера была заражена радиоактивной пылью и отравляющими газами. Густой дождь нес с собой смертоносную грязь. Почти все живое погибло, даже в убежищах.

Я же вновь уцелел, сидя в подземном бункере и конструируя на этот раз новые типы боевых роботов, движимых и управляемых родомагнитными лучами, поскольку война стала слишком быстрой и убийственной для обычных солдат. Убежище располагалось в районе легких скал осадочного происхождения, их было нелегко взорвать, и его помещения были экранированы от расщепляющих лучей.

Однако дух мой был сломлен, и я едва не лишился рассудка. Из-за моего открытия вся планета лежала в руинах. Меня мучило непреодолимое чувство вины, и я окончательно потерял веру в добро и правоту человека.

Я хотел исправить зло, которое причинил. Сражающиеся роботы, вооруженные родомагнитным оружием, опустошали планету, поэтому я начал разрабатывать роботов, которые могли бы уничтожить пепелища и поднять все из развалин.

Я пытался спроектировать их так, чтобы они подчинялись неким универсальным моральным законам и не могли участвовать в войне или какой-либо преступной деятельности, направленной против человека. Это было весьма сложно технически, а кроме того, дополнительные сложности ждали меня со стороны нескольких политиков и военных, которые ждали от меня совершенно других роботов: хотя на Винг-IV уже не за что было воевать, оставались еще другие планеты — спокойные, счастливые и пригодные для грабежа.

В конце концов, чтобы закончить работу, мне пришлось исчезнуть. Я бежал на экспериментальном родомагнитном воздушном корабле вместе с парой лучших роботов, которых мне удалось сделать, и мы добрались до континента, где взрывы подземных залежей уничтожили все население.

Приземлились мы на ровном плато, окруженном со всех сторон высоченными новорожденными горами. Не очень-то приветливое место. Сожженную землю покрывал толстый слой черного шлака и ядовитой грязи, темные крутые склоны вокруг были изрезаны расщелинами и залиты лавой. Самые высокие пики покрывал снег, но вулканические кратеры по-прежнему извергали смертоносную магму. Все имело цвет огня и форму фурий.

Приходилось принимать необычайные меры предосторожности, чтобы остаться в живых. Я не выходил из корабля, пока не была готова защищенная экранами лаборатория, носил специальный защитный комбинезон и маску, принимал всевозможные лекарства от лучевой болезни. И все-таки был очень болен.

Однако роботы чувствовали себя как дома. Излучение им не вредило, ужасный ландшафт не угнетал, они ведь не были живыми существами. Именно там, в этом чужом и непригодном для жизни месте, родились гуманоиды.

Сгорбленный в мертвенно-бледный старик на минуту умолк. Измученным взглядом он мрачно разглядывал снующие на другой стороне улицы фигуры — они все строили удивительный, флуоресцирующий в темноте новый дворец.

— Я тоже чувствовал там себя, в некотором смысле, как дома, — задумчиво продолжал глубокий хриплый бас. — Я потерял веру в людей. Окружив себя роботами, я перенес на них свои надежды, был полон решимости создать еще лучших роботов, противостоящих человеческим недостаткам и способных спасти человека от него самого.

Гуманоиды стали любимым детищем моего больного разума. Нет нужды описывать муки, в которых они рождались. На этом пути были ошибки и заблуждения, страдания и сомнение. Прошло несколько лет, прежде чем на свет появился первый совершенный гуманоид.

Теперь подошло время для строительства Центра, поскольку все гуманоиды должны были являться лишь представителями единого могучего искусственного мозга. Именно это открывало возможность достижения истинного совершенства. Старые электронные роботы с индивидуально управляемыми мозгами и собственным плохоньким питанием имели врожденные конструктивные ограничения. Поэтому они были глупыми, слабыми, неуклюжими и медлительными. И что хуже всего — так мне тогда казалось — они позволяли людям манипулировать собой.

Центр исключал все эти недостатки. С помощью родомагнитных лучей каждый робот получал неисчерпаемую энергию от могучих ядерных электростанций. Управляющие лучи давали ему абсолютную память и непревзойденный интеллект. И что лучше всего, так я тогда считал, Центр был полностью защищен от вмешательства человека.

Я спроектировал целую систему для защиты Центра от последствий человеческого эгоизма или фанатизма. Он был создан для того, чтобы автоматически обеспечить человечеству безопасность и счастье. Вы знаете Высший Закон: «Служить, слушать и беречь людей от беды».

Старые, традиционные роботы, которых я с собой привез, помогли мне создать отдельные части, и я собственными руками собрал первые секции Центра. На это ушло три года. Закончив, я выпустил в жизнь первого гуманоида.

Следж печально посмотрел на Андерхилла.

— Он казался мне подлинно живым существом, — продолжал неторопливый, глубокий голос. — Живым и более совершенным, чем человек, ибо был создан, чтобы защищать жизнь. Больной и одинокий, я чувствовал себя отцом живого существа, существа совершенного, навсегда освобожденного от соблазна зла.

Гуманоиды действительно соблюдали Высший Закон. Первые экземпляры собирали следующие, началось строительство подземных фабрик для массового производства. Их новые корабли сыпали металлы и песок в атомные печи на спаленных равнинах и новые совершенные гуманоиды, сериями выходили из темноты автоматизированных форм.