Гуманоиды

Айронсмит ободряюще кивнул.

— Я понимаю. Очень хорошо помню документ, в котором вы отрицали возможность действий, выходящих за рамки законов физики.

— Просто лабораторный отчет. Видите ли, фирма Рут поставляла нам оборудование для одного сумасшедшего проекта. Там были шарики в небольшой рамке, которые механически перекатывались, и устройство, создававшее условия для идентичности их движения. Предполагалось, что можно заставить шары делать то же самое силой мысли. По-моему, Рут восприняла все это слишком серьезно. Я приказал сделать копию рамки и попробовал повторить эксперимент, чтобы показать ей, что это невозможно. Мои результаты показали наличие дистрибуции линии кривизны, — ответил Форестер.

Айронсмит лукаво улыбнулся сквозь зевок:

— Это само по себе является прекрасным доказательством экстрафизического действия. Ведь получилось так, как вы хотели. Любой род экстрафизических изысканий, если вы еще не заметили, требует небольших отступлений от методов классической физики. Экспериментатор — часть эксперимента, а ваши отрицательные результаты — логический вывод из отрицательной причины проведения эксперимента, — невинным голосом произнес Айронсмит.

Форестер посмотрел на молодого математика так, словно увидел его впервые. Фрэнк всегда был для него лишь компетентным помощником по части электронных вычислений, который, казалось, не имел желания добиваться в жизни чего-то большего. Он раздражал доктора своей вечно мятой одеждой, жевательной резинкой и многочисленными приятелями. Он всегда обнаруживал возмутительное безразличие к научному истэблишменту, и Форестер просто впал в ступор, ибо не ожидал от Айронсмита таких обоснованных рассуждений.

Клерк тем временем продолжал:

— Изначальная цель — ключ ко всему. Но у Марка Уайта в рассуждениях слишком много лишнего — он стремится создать оружие вместо того, чтобы просто искать истину. Вот почему мне кажется, что он никогда не сможет контролировать машины — он слишком сильно их ненавидит.

Возмущение непоколебимым спокойствием клерка вызвало у Форестера бурный протест:

— У него есть на то причины! Не забывайте, что он уже сталкивался с гуманоидами, а мы нет. Я намерен сделать полный отчет обо всем услышанном для министерства обороны. Как бы ни сложились обстоятельства, наши военные силы должны быть готовы отразить любое инопланетное вторжение.

Айронсмит покачал головой:

— Я обдумал это, сэр. Все выглядит чрезвычайно странно, разве вы не замечаете? Тем более странным это покажется тем, кто сам не слышал речей Уайта. А ваши рассказы и впечатления вряд ли должным образом подействуют на военную комиссию. И уж тем более они не поверят в иррациональные способности помощников Уайта.

Мальчишеское лицо клерка просветлело.

— Кроме того, сэр, еще неизвестно, как все обернется с гуманоидами. Быть может, мы даже извлечем пользу. Несмотря на рассказы Уайта, я так и не нашел причин для того, чтобы ненавидеть или бояться их. Если они действительно способны предотвратить войну — так это именно то, что нам надо. Разве вы так не считаете?

Форестер так не считал, но, вспомнив выражение глаз Армстронга, когда он не поверил в явление девочки в секретную лабораторию, доктор решил подождать с докладной в министерство обороны до лучших времен.

Время приближалось к полуночи, когда служебная машина Форестера подъехала, наконец, по пустынной дороге к поблескивающей в темноте ограде, окружавшей территорию Стармонта. Ощущая себя совершенно разбитым и изможденным, доктор почувствовал легкий укол зависти, глядя, с какой легкостью Айронсмит выскочил из машины, едва они преодолели внутренние ворота. Математик сел на свой старый велосипед и поехал в сторону компьютерного отдела, оставаясь таким же бодрым и энергичным, как до поездки.

Готовность номер один была объявлена в середине ночи — пришло сообщение по телетайпу. Сигнал тревоги означал, что детекторы отреагировали на наступательную операцию сил Трипланетного альянса. Персоналу, обслуживающему проект «Молния», было приказано подготовить по две ракеты против каждой из вражеских планет и ожидать окончательного приказа об уничтожении врага.

Второе послание пришло пятью минутами позже. В нем говорилось о необходимости личного присутствия Форестера на внеплановом заседании военного ведомства. Доктор мгновенно собрался, не успев сказать ни слова Рут. Его служебный самолет приземлился под холодным ливнем на мокром военном аэродроме незадолго до рассвета. Присланная за Форестером машина на бешеной скорости повезла его в охраняемый тоннель, уходящий в глубь холма.

Глубоко в подземном городе, отрытом как безопасное убежище, доктор прошел по длинным коридорам в узкую комнату из серого бетона и занял свое место за покрытым зеленым бархатом столом в ожидании начала совещания. Форестеру не удалось поспать в самолете из-за грозы и непрекращающихся вспышек молнии.

Легкий ужин, который он разделил с членами экипажа, тяжело лег на желудок, и доктор мечтал о таблетке. Сидя в мокром после ночного путешествия костюме, он представлял себе сухую уютную комнату в Стармонте и старался не думать ни о чем другом. Вдруг он почувствовал приступ почти панического страха — из соседней двери в комнату вошел Мэйсон Хорн.

Секретного агента конвоировали два вооруженных лейтенанта охранной полиции. Форестер вскочил, чтобы поприветствовать шпиона. Однако Хорн ответил доктору лишь сдержанным кивком, а один из лейтенантов сделал Форестеру знак сесть. Все ожидали, молча глядя в конец длинной узкой комнаты. Хорн держал в руках небольшой коричневый кожаный ящик, прикованный цепью к левому запястью. Садясь обратно в кресло, доктор почувствовал дуновение сквозняка откуда-то из-за спины. Форестер знал, что содержится в ящике, и знание сжимало его мозг, как тиски.

Ближайший лейтенант заметил взгляд Форестера, устремленный на ящик, и неодобрительно нахмурился. Стараясь немного прийти в себя, доктор вытирал потные ладони о пальто. Каменная толща над головой подавляла его, даже мешала дышать, а слабый запах сохнущей краски действовал на нервы. Он устало сгорбился в кресле и выпрямил спину лишь тогда, когда в окружении молчаливых и нервных спутников начало прибывать высшее военное и гражданское начальство, составлявшее Совет безопасности.

Пожилой президент республики появился последним. Он опирался на руку серьезного человека в армейской форме, некоего майора Стила. Ответив на торжественные приветствия окружающих, президент подошел к приготовленному креслу. Стил помог ему сесть, и совещание началось.

Голос президента немного дрожал:

— Джентльмены, у меня для вас плохие новости. Мистер Мэйсон объяснит, в чем именно дело.

По знаку президента специальный агент оставил двух лейтенантов и стремительно подошел к столу. Тонкие желтоватые волосы и жирное красное лицо делали его похожим скорее на торговца обувью, чем на межпланетного шпиона. Разомкнув цепь, он открыл коричневый кожаный ящик и извлек полированный металлический предмет размером с яйцо.

— Вот это и есть мои плохие новости, — голос спецагента звучал так, словно он предлагал покупателю новые ботинки из коричневой замши к весеннему сезону. — Я привез эту вещицу из Трипланетного арсенала в секторе Вермилион. Не стану рассказывать вам о технических характеристиках предмета, но поясню, на что он годится.

Сидящие вокруг стола люди, почти все с жесткими решительными лицами, с нетерпением ожидали, что же покажет им Хорн. Десятки глаз пристально наблюдали за тем, как пухлые пальцы агента открыли плоское донце яйца, разделили его на две части и положили их на стол. Холодный свет отражался от металлической поверхности, покрытой маленькими кнопочками и насечками.

Шеф полиции презрительно усмехнулся:

— Ха! И это все?

Хорн приветливо улыбнулся ему, словно намереваясь расписать все достоинства новых вечерних туфель, на которые к тому же имеются скидки.

— Этого вполне достаточно, сэр. Вообще то, что вы видите, — просто взрыватель. Начинкой же к нему является любой материал, нашедшийся у вас под рукой. Атомы не просто расщепляются, а целиком превращаются в свободную энергию. Вот эта маленькая кнопочка устанавливает радиус детонации — какой угодно, от нуля до двенадцати ярдов.