Страница 48 из 108
— Это значит, мой лорд, что Дом Бенидривинов ждут великие времена.
— Я знала, что так будет, — промурлыкала Нессаланта. — Я знала.
— Почему ты так думаешь? — спросил Бенигарис, щурясь на небо.
— Я бы несправедливо обошелся с моими внимательными слушателями, попытавшись дать короткое объяснение, — улыбнулся сладкоречивый астролог. — Достаточно было бы сказать, что звезды, долго говорившие о нерешительности, колебаниях и сомнениях, теперь провозглашают время перемен. Счастливых перемен.
— Но это может означать все что угодно, — проворчал Бенигарис. — Например, что весь город сгорит.
— Вы говорите так только потому, что еще не слышали подробного объяснения. Есть два других фактора, наиболее важных. Один из них — сам Зимородок — вон он, видите? — Ксаннасэвин указал на маленькую светящуюся точку на западном небе. — Сейчас он ярче, чем я когда-либо видел, а обычно в это время года его просто трудно разглядеть. Долгие века судьбы вашего рода были прямо связаны с возрастанием и убыванием света Зимородка, а так великолепно освещен он не был ни разу за всю мою жизнь. Великое событие ожидает Дом Бенидривинов. Ваш Дом.
— А второй фактор? — Бенигарис казался заинтересованным. — Другой фактор, о котором ты упоминал?
— А, — астролог развернул новый свиток. — В данный момент вы еще не можете увидеть его. Скоро на небосклоне появится Звезда завоевателя.
— Эта проклятая хвостатая звезда, которую мы видели и в прошлом году, и в позапрошлом? — проговорил Страве, и в его голосе явственно слышалось нетерпение. — Огромная красная штука?
— Да, это она.
— Появившись, она так напугала простой народ, что чуть вовсе не вышибла их хилые мозги! — прорычал Бенигарис. — Это и положило начало всей зловещей чепухе.
Ксаннасэвин кивнул.
— Небесные знаки нередко читаются неправильно, герцог Бенигарис. Звезда завоевателя вернется, но она не пророчит бедствий, а только предупреждает о переменах. На протяжении всей истории Светлого Арда она возвещала новый порядок, возникающий из кровопролитных войн и всеобщего хаоса. Она протрубила конец империи и сияла над последними днями Кхандии.
— И это, по-твоему, хорошо? — закричал Беиигарис. — Ты говоришь, что звезда, свидетельствовшая о падении империи, может предвещать счастливые перемены? — Казалось, он готов был вскочить и разделаться с астрологом.
— Но, мой лорд, помните о Зимородке, — поспешно сказал Ксаннасэвин. — Как эти перемены могут вызвать вашу тревогу, если Зимородок сияет столь ярко? Нет, мой лорд, простите своего смиренного раба за то, что может показаться дерзостью, но разве не может произойти ничего такого, что разрушило бы великую империю и в то же время возвысило Дом Бенидривинов?
Бенигарис выпрямился, как будто его толкнули, и уставился на свои руки.
— Я поговорю с тобой об этом позже, — сказал он наконец. — А теперь оставь нас.
Ксаннасэвин поклонился.
— Как вам будет угодно, господин мой. — Он снова поклонился, на этот раз в сторону Страве: — Счастлив был встретиться с вами, граф. Большая честь для меня.
Граф, так же, как и Бенигарис погруженный в размышления, отсутствующе кивнул головой.
Ксаннасэвин поцеловал руку Нессаланте, склонился так низко, что едва не прикоснулся лбом к крыше, затем снова сложил свои свитки и направился к лестнице. Его шаги постепенно затихали внизу, в отзывающейся эхом тьме.
— Вы видите? — спросила Нессаланта. — Вы поняли, почему я так высоко ценю его? Это блестящий человек.
Страве кивнул.
— Выглядит внушительно, — сказал он. — И вы находите его заслуживающим доверия?
— Абсолютно. Он точно предсказал — смерть моего бедного мужа. — На ее лице появилось выражение глубокой скорби. — Но Леобардис не стал меня слушать. Я говорила, что если нога его ступит на землю Эркинланда, мы никогда больше не увидимся. Но он назвал это ерундой.
Бенигарис пронзительно посмотрел на свою мать:
— Ксаннасэвин сказал тебе, что отец умрет?
— Да. Если бы только он пожелал тогда выслушать меня!
Граф Страве кашлянул:
— Что ж, я надеялся подождать с этим разговором до другого раза, Бенигарис, но услышав вашего астролога — услышав о великом будущем, которое, как он считает, ожидает вас, — я решил, что должен сегодня же поделиться с вами своими мыслями.
Оторвавшись от мрачного созерцания своей матери, Бенигарис повернулся к графу.
— О чем вы говорите?
— О некоторых вещах, ставших мне известными. — Старик огляделся. — Прошу простить меня, Бенигарис, я не хотел бы выглядеть навязчивым, но нельзя ли убедить ваших стражников немного отойти? — Он раздраженно махнул рукой в сторону закованных в доспехи солдат, которые неподвижно, как камни, простояли все время, которое находились на крыше. Бенигарис фырнул и жестом приказал им отойти.
— Ну?
— Как вам известно, — начал граф, — у меня есть множество источников информации. Я слышу вещи, не доходящие иногда до ушей людей гораздо более могущественных.. Недавно я узнал кое-что, возможно, могущее заинтересовать вас. Об Элиасе и его войне с Джошуа. О… других вещах, — он замолчал и выжидательно посмотрел на герцога.
Нессалашта подалась вперед.
— Продолжайте, Страве. Вы знаете, как мы ценим ваши советы.
— Да, — сказал Бенигарис, — продолжайте. Мне будет интересно узнать, что вы слышали.
Граф улыбнулся лисьей улыбкой, обнажив все еще белые зубы.
— О да, — сказал он, — Вам будет интересно.
Эолер не встречал раньше ситхи, стоявшего в дверях Резного зала. Он был одет в старомодный костюм справедливых — в рубашку и брюки из бледно-кремовой ткани, блестевшей, как дорогой шелк. Его каштановые волосы — самый близкий к человеческому оттенок извсех, виденных графом до сих пор — были стянуты узлом на макушке.
— Ликимейя и Джирикй говорят, что ты должен идти к ним. — Эрнистирийский язык этого незнакомца был таким же неуклюжим и архаичным, как тот, на котором разговаривали дворры. — Должны вы ожидать еще мгновения или можете идти сейчас? Хорошо, если вы можете идти сейчас.
Эолер услышал, как Краобан набрал в грудь побольше воздуха, желая одернуть наглого посланника, и быстро положил руку на плечо старика. Вызов звучал так невежливо только из-за плохого знания языка — Эолер был уверен, что ситхи могли бы спокойно и без нетерпения ждать его хоть целые сутки.
— Одна из справедливых — целитель — сейчас у дочери короля Мегвин. Сперва я должен поговорить с ней, а потом сразу приду, — сказал граф посланнику.
Ситхи с совершенно бесстрастным лицом наклонил голову движением баклана, хватающего рыбешку.
— Я скажу им. — Он повернулся и покинул комнату. Обутые в сапоги ноги бесшумно двигались по деревянному полу.
— Разве они теперь тут хозяева? — раздраженно спросил Краобан. — Мы должны сидеть в ожидании их повелений и сломя голову бежать выполнять их?
Эолер покачал головой:
— Они вовсе не хотят ничего такого, старый друг. Я уверен, что Джирикй и его матери просто нужно о чем-то поговорить со мной. Не все ситхи так хорошо говорят по-эрнистирийски, как Ликимейя и принц.
— Все равно мне это не нравится. Мы слишком долго жили под сапогом у Скали — когда, наконец, эриистири смогут сами распоряжаться на своей земле?
— Все меняется, — мягко сказал Эолер, — но мы всегда выживали. Пять веков назад риммеры Фингила оттеснили нас к горным утесам и морским скалам. Мы вернулись. Люди Скали спасаются бегством, так что мы и их пережили. Ты не считаешь, что ситхи — это гораздо более легкий груз?
Некоторое время старик смотрел на него, подозрительно прищурившись, и часто моргал. Наконец он улыбнулся.
— Мой добрый граф, вам следовало бы быть священником или генералом. Вы дальновидны.
— Как и ты, Краобан. Иначе ты не смог бы сидеть здесь и жаловаться на тяжелую жизнь.
Прежде чем старик успел ответить, в дверях снова возник ситхи. Это была седая женщина в зеленом платье и матово-серебристом плаще. Несмотря на цвет волос, она, казалось, была одного возраста с только что ушедшим посыльным.