Страница 77 из 165
Да, это немного. – Вадим судорожно соображал, как выбраться из неудобной ситуации. Предложение стать эмэнэсом Института государства и права было пределом мечтаний любого, далеко не только новоиспеченного кандидата. Просто так отказаться никак нельзя. Но и согласиться невозможно. Да и вообще, заниматься наукой и иметь степень кандидата для Вадима никогда не значило одно и то же.
– Понимаю, не продолжай! – Самойлов догадывался, в какое трудное положение поставил Вадима. – Ладно! Удачи! Поверь, ты еще вернешься в науку. Честно говоря, для этого не так уж необходимо работать в академическом институте! – Самойлов опять улыбался. – На защиту докторской позовешь?
– При одном условии – если вы придете на защиту кандидатской, – выпалил Вадим скорее по инерции, чем осознанно.
– Приду! А вот возьму и приду!
На защиту Самойлов все-таки не пришел. Собирался, но за неделю до назначенной даты выяснилось, что ему срочно надо отправляться в командировку. Не смог поехать кто-то из ЦК, и послали Самойлова. Дело-то нешуточное – обсуждение выполнения странами-участницами Хельсинкских договоренностей.
Буквально накануне защиты научный руководитель пригласил Вадима на беседу. Он удивился. Все вроде готово: и отзывы официальных оппонентов, и ответы им, и отзывы неофициальных оппонентов на автореферат, и слова благодарности им. Среди членов Ученого совета из «ближнего круга» «Леймоновича» распределили вопросы, которые те должны были задать Вадиму. Короче, вся обычная предзащитная рутина осталась позади. Но шеф позвал – надо идти.
– Вадим Михайлович! – начал он без подготовки. – Вы судебный оратор, адвокат. Привыкли говорить красиво. Наверное, умеете. Я не слышал, но могу предположить.
– Спасибо!
– Подождите. Так вот, на защите говорить надо тихо, вкрадчиво. Если угодно, застенчиво. Запомните простой тезис: главное – не разбудить дремлющих членов совета. Чем больше уснет – тем лучше голосование.
Вадим обомлел. Вот этого он никак не ожидал. Он-то как раз собирался во вступительном слове… А тут ровно наоборот!
– И еще. Не забывайте, вы защищаетесь третьим, последним. Так Самойлов распорядился. Понимаете, что это означает? – Шеф заговорщически улыбнулся.
– Нет! – честно признался Вадим.
– А это означает, молодой человек, что почтенные члены совета, во-первых, подустанут, а во-вторых, многим будет не терпеться продолжить обсуждение за «чашкой чая». Понимаете?
– Теперь понимаю, – кивнул Вадим. Для него защита была событием, а для них – обыденным ежемесячным мероприятием. Банкет… Вадим о нем вообще не думал. Эту часть вхождения в ряды советских ученых обеспечивала Лена. Тем паче, что основные-то отмечания запланированы были дома у ее родителей.
Как ни противилось естество Осипова, но указания шефа он выполнил в точности. Казалось, даже мать с отцом к середине защиты стали позевывать, хотя они-то волновались, как никто другой. Если бы не громкий храп реально уснувшего Наздратенко, инвалида войны, перенесшего сильнейшую контузию и в бодрствующем состоянии постоянно подергивавшего головой, то остальные бы точно уснули. А так после очередной его рулады остальные члены совета переглядывались, осуждающе качали головами и виновато смотрели на соискателя, продолжавшего как ни в чем не бывало бубнить себе под нос какие-то научные банальности. Шеф специально отобрал в тексте самые скучные, общие моменты, опять-таки чтобы не привлекать внимание членов совета к предмету, ради которого они, казалось бы, собрались.
Защита тихо подошла к концу, раздали бюллетени, быстро проголосовали и стали ждать официального оглашения результатов. Кто-то Вадима уже поздравлял, тот отнекивался, благодарил, но просил подождать. Когда в зал совета вошла председатель счетной комиссии, Вадим сразу заметил, что на ней лица нет. Она прямиком направилась к Осипову:
– Вадим Михайлович! Вы только не расстраивайтесь, но у нас проблема!
– Что случилось?
– Результат 15-0! – с ужасом прошептала ученая дама.
– И что в этом плохого?
– А то, что всего в совете сегодня 14 человек!
– Господи! – успокоился Вадим. – Да возьмите и выбросьте один бюллетень!
Председатель счетной комиссии посмотрела на Осипова с таким ужасом, будто он только что признался ей в прелюбодейсгве с ее дочерью. Или мамой.
– Да вы что! Это же подлог!
Вадим понимал – только он, и никто другой и только сейчас должен найти выход. И он его нашел:
– Я думаю, нет, уверен, что Самойлов посоветовал бы вам ровно то же самое, что я. Хотя решать, конечно, вам. – Вадим постарался изобразить на лице максимальное безразличие. Казалось, женщину сейчас хватит удар. А Вадиму все как-то стало безразлично. Ну, значит, не будет в их семье кандидата наук…
Несчастная дама, тяжело дыша, пробубнила себе под нос: «Посоветуюсь с товарищами», – и быстро ушла.
Минут через пять счетная комиссия, сияя от счастья, в полном составе появилась в зале. Огласили результат – 15-0. Все бросились поздравлять Вадима. Теперь уже вполне официально и радостно. Радостно, потому что больше преград на пути в соседнюю комнату, где жены трех свежих кандидатов накрывали на стол, не существовало. Вадим подошел к сияющей «счетчице» и спросил, что все это значит.
– Ой, так смешно получилось. Макеев пришел с утра. Посмотрел, кто защищается. Сказал, что работы первых двоих не читал, а вашу читал. Но на защиты не останется. Секретарь его в первые два протокола не включила, там было по 14 членов совета, а в ваш вписала. А я-то не знала! Смотрю: по первым защитам – 14 бюллетеней, а у вас 15. Вот сдуру-то и подняла панику.
Через час, рассадив всех приглашенных на вечернее застолье по такси и машинам друзей, Вадим с Леной отправили их к Лениным родителям и остались в полном одиночестве на пустой от пешеходов улице Фрунзе. Мимо проезжали свободные такси, но они не голосовали. Стояли обнявшись и молчали. Долго молчали.
– Все-таки ты сделал это! – сдавленным голосом произнесла Лена.
– Мы сделали, – нежно целуя жену, ответил Вадим. – Мы! Мы все, и даже Машка с ее карточками. Теперь займемся тобой! – Вадим поднял руку, останавливая очередное проносившееся мимо такси.
Спустя несколько лет, когда Вадим, в очередной раз вспылив по поводу Машкиного разгильдяйства, произнес: «Ты голову-то включи! Соображать надо!», дочь огрызнулась в ответ. «Если бы я не соображала, ты бы диссертацию не защитил!»
– Знаешь, чтобы карточки перепечатывать, много мозгов не надо!
– А я не про карточки! – Машку понесло. – Я про статью этого, твоего одноклассника!
Вадим замер:
– Ну-ка, рассказывай!
То ли Маша не так боялась остаться без телевизора, то ли полагала, что «срок давности» распространяется не только на папиных клиентов, но и на нее… Как помнила, она рассказала о своем визите к Самойлову. В конце расплакалась и убежала к себе в комнату. Лена пошла ее успокаивать, хотя и сама носом хлюпала не по-взрослому. А когда вернулась к Вадиму, нашла его в кабинете, с красными, опухшими и абсолютно счастливыми глазами.
Глава 17
КАНКАН
В день, когда открытка из ВАКа сообщила своим синим прямоугольным штампом со вписанным от руки номером протокола и фамилией Вадима о присвоении ему степени кандидата юридических наук, выяснилось, что больше всех этой вести ждала Илона. Для всех остальных Вадим стал кандидатом сразу после успешной защиты, а вот мама боялась, что диссертацию могут направить «черному рецензенту», отклонить по формальным основаниям, да мало ли что можно найти, если человека решат «утопить»! В семье к ее страхам (по тогдашним временам – обоснованным) привыкли, посмеивались по-доброму и особого внимания не обращали. Однако открытка из ВАКа реально ставила точку в Вадимовой эпопее с кандидатской.
Точку для Вадима, но не для Лены. И получаса не прошло после доставки Машкой, в кипе остальной почты, драгоценной открытки, как Вадим объявил о новом старте: