Страница 54 из 165
– Я так понимаю, что с информацией у нас все в порядке, – отозвался Вадим. – Есть один. Стоит мужик под деревом, а на дереве «Запорожец» висит. Мужик чешет затылок и говорит: «Нет, ну то, что ты машина плохая, я знал. Но что собак боишься?!»
Марлен как-то даже по-детски расхохотался и сказал: «Ну хорошо, оправданы! Приезжайте».
Марлену легко было сказать «приезжайте». А для Вадима это означало целый процесс. Причем далеко не самый приятный.
Проблема коренилась в том, что ездил Вадим на четыреста двенадцатом «Москвиче», подаренном еще в студенческие годы тетей Олей. (Два года назад Михаилу Леонидовичу в его гастрономе выделили долгожданную открытку на «Жигули». Вадим помог отцу с покупкой новой машины, благо после дела Мирского деньги у него завелись и текли пусть и не потоком, но постоянным ручейком. «Москвич» перешел в его безраздельную собственность.) А эта машина после минус десяти заводилась через два раза на третий. При этом аккумулятор разряжался моментально, и, значит, если с первых трех тычков мотор не заработал, пиши пропало, надо было просить кого-то из соседей таскать тебя на тросе.
Но Вадим был человеком очень рациональным, полагаться на удачу не привык. И придумал он себе «головную боль». В систему охлаждения двигателя заливал Осипов не антифриз и не тосол, а простую воду из-под крана. Мороки, конечно, прибавилось. Вечером надо было залезть под капот, открыть Два краника и воду спустить. Утром – залить. Где бы Вадим ни находился, но при морозе за минус пять каждые два-три часа, в зависимости от температуры, приходилось выбегать на улицу и прогревать двигатель. Зато заводилась машина всегда с первой попытки. Утром, правда, уходило на это минут двадцать.
Сначала надо было в первый раз выйти на улицу с двумя ведрами горячей воды и залить ее в соответствующую дырку, не закрывая при этом краник выпуска. Вода пробегала по трубкам, согревала замерзший металл и стекала на землю. Второй выход с еще двумя ведрами позволял заполнить систему охлаждения и завести машину. Конечно, заводилась она легко – а почему нет, двигатель-то уже теплый. Ну а теперь следовало бегом вернуться домой, отмыть руки от масла и бензина, переодеться и, пока машина не остыла, вернуться назад. Так что это была еще та «песнь радости» – ездить на «Москвиче» зимой. Но первое в жизни приглашение домой к Марлену дорогого стоило. И Вадим пошел наполнять ведра.
Только заходя в подъезд Марлена, Вадим неожиданно сообразил, что о цели приглашения шефа он, собственно, так и не спросил. Он вроде бы ехал проведать больного. Так принято. Но вдруг до Вадима дошло, что в разговоре по телефону он даже не успел спросить, можно ли навестить Марлена. Тот сам его позвал. Значит, у него есть какое-то к нему дело. И это у больного, и это в новогодние дни? Вадиму стало неуютно.
Мария Ивановна встретила Вадима весьма приветливо.
В прихожей была и их дочь Юля, смотревшая на молодого адвоката с нескрываемым восторженным интересом. Заметив это, Вадим понял, что о нем частенько говорят в доме шефа. Иначе с чего это вдруг Юлька специально выскочила на него поглазеть? Да к тому же с выражением жгучего любопытства на очаровательной мордашке.
Марлен лежал на кушетке в своем кабинете, на высоко поднятых подушках, и листал какие-то документы.
– Привет, привет! Садитесь, Вадим!
– Здравствуйте, Марлен Исаакович! Я это в буквальном смысле – то есть будьте здоровы.
Сейчас вы еще любимый тост вашего папы вспомните: «Что б ты был мне здоров!» – Марлен улыбался так, как Вадим себе и представить не мог. Где грозный заведующий, где хмурый и вечно недовольный Марлен? Перед ним лежал милый, слабый, очень домашний немолодой человек с уставшими, но очень веселыми глазами. Этот был не страшный, от него нельзя было ждать неприятностей, ему хотелось помогать.
– Таки будьте, – с подчеркнуто еврейским акцентом поддакнул Вадим.
– С вами будешь! Ладно. Слушайте меня здесь, – улыбаясь, продолжил Марлен. – Вот в чем дело. Тринадцатого января, аккурат под Старый Новый год, назначено к слушанию ваше бывшее дело про старика насильника. Теперь уже правда про насильника-внука. Срывать его нельзя. Даже из-за моей болезни. Поскольку времени крайне мало, а вы обстоятельства знаете, разумеется, лучше всех, то я и прошу вас меня подменить.
– Марлен Исаакович, это невозможно! – чуть не завопил Вадим. – Как вы себе это представляете?! Я, вытащив деда…
– Ну, не вы, а Лена, если я имя не путаю, – поддел Марлен.
– Нет, имя вы не путаете, а вот суть…
– И суть не путаю!
– А кто ее такой вырастил? Ее победы – мои победы. Мои победы – ваши победы, – выкрутился Вадим.
– Льстец! Неумелый подлиза. – Марлен резко посерьезнел. – Понимаю ваши сложности. Мамаша этого юнца даже имя ваше слышать не может! Еще бы, не раскопай вы это дело, сидел бы сейчас сыночек дома, а не в Бутырке. Я, разумеется, пока вы ко мне ехали, с ней переговорил. Объяснил, что вы не сына сажали, а отца ее вытаскивали. Но она хоть и согласилась, завоевать ее любовь вам будет трудно. Если только, конечно, вы и сына вытащите.
– Но это же невозможно! – Вадим давно уже перестал улыбаться и сидел напряженный, весь подавшись вперед. – Вы же рассказывали несколько месяцев назад, что он признался. Как его можно вытащить?
– Я с ним встречался, – очень спокойно и медленно заговорил Марлен, – все не так просто. Во-первых, со второй девочкой, Катей, он вообще не спал, и почему она подала заявление в милицию, он сам понять не может. Что касается Оли, той, что лишилась невинности…
– Я помню имена! – нетерпеливо перебил Вадим.
– Да, извините. Что касается Оли, то факт близости Николай признает. Однако почему он стал ее насиловать – при том, что он по уши в нее влюблен и у них уже долгий роман, – он объяснить не может.
– Не может или не хочет?
– Правильный вопрос. Не знаю. Не понял. Не почувствовал. Вы же, помнится, тоже его не раскусили. – Марлен тут же попытался исправить бестактность. – Я имею в виду не ваше умение понимать людей, а его умение скрывать свои мысли. Парень-то очень закрытый.
– А с Олей вы не пытались встретиться?
– Извините, Вадим, но это глупый вопрос. Встречаться с потерпевшими для адвоката – чистой воды авантюра. Чтобы потом в суде она сказала…
– Понял, понял. – Вадиму стало неудобно за свой прокол. – Не подумал.
– Это для вас характерно! – назидательно заметил Марлен. – Трудитесь, юноша! Трудитесь! – Шеф вновь улыбался, протягивая Вадиму досье.
– «Они золотые»? – шутливо поинтересовался Вадим, вспомнив Паниковского и Шуру Балаганова.
– Не беспокойтесь, жене на булавки хватит! – На сей раз Марлен говорил о важном – о гонораре, по крайней мере он так понял вопрос Вадима. А потому был серьезен.
«Но не конкретен», – подумал Вадим и стал собираться.
Домой Вадим приехал в чрезвычайно хорошем расположении духа. Так с ним случалось и раньше: чем хуже или труднее ситуация – тем легче у него было на душе. Не всегда, конечно, но бывало…
Лена восприняла настроение Вадима как просто праздничное, новогоднее и стала приставать к нему с расспросами: как его Марлен встретил, какая у него стоит мебель, сколько комнат. И только когда поняла, что ничего интересного Вадим рассказать не может, а на прямой вопрос, зачем его Марлен пригласил, отвечать явно не хочет, вспылила:
– Какого черта! Почему я ничего не могу спросить? Может, ты вообще кого-то с Новым годом поздравлять ездил?! – Лену понесло.
– Знаешь что! Ты говори-говори, да не заговаривайся! – Вадим обозлился. – Кого поздравлять? Любовницу? Смотри – накаркаешь! По делу Марлен меня вызывал. По делу!!!
– По какому? – не остывала Лена.
– По важному!
– Опять секреты? Раньше ты от меня своих дел не скрывал. И помнится мне – не зря. Даже польза от меня некоторая была!
– Вот-вот! Польза! Кстати, либо «опять секреты», либо «ничего не скрывал». Ты уж определись! – Приподнятое настроение куда-то улетучилось. Сколько ни происходило таких стычек между Леной и Вадимом, привыкнуть к ее взрывному характеру он так и не мог.