Страница 48 из 165
Правда, если адвокат числился на дурном счету, если заведующий его не просто недолюбливал, а ненавидел, и если сам заведующий являлся фигурой «в почете», то адвоката могли и из коллегии выгнать. Для статистики и для отчета перед горкомом партии это было даже полезно. Вот, мол, как мы боремся за чистоту наших рядов.
Собственно, борьба такая шла. Но избавлялись на самом деле от дураков и непрофессионалов, которые не умели работать, гробили дела клиентов. А что касается «левых» заработков, то… Людей же в Президиум избирали сами адвокаты, так что идиоты, начетчики и подонки туда не попадали.
«Нет, – подумал Вадим, – клиентская жалоба отпадает, вроде все довольны».
Оставался еще вариант жалобы со стороны противников по какому-либо из гражданских дел. Такое частенько практиковалось, чтобы выбить адвоката из дальнейшей борьбы в процессе. Мол, испугается, будет вести себя потише или вовсе соскочит. Но это не страшно. Марлен знал все эти приемчики, относился к ним крайне негативно, своих адвокатов в подобных случаях защищал и, более того, настаивал, чтобы они не науськивали собственных клиентов на адвокатов противной стороны.
Нет, такой жалобы Вадим не боялся. Даже наоборот, престижно! «Если на тебя пишут, значит, ты чего-то стоишь!» – с этой мыслью Вадим переступил порог начальственного кабинета.
– А-а-а, Вадим Михайлович! – Марлен был непривычно приветлив, что настораживало. – Как дела, молодой человек?
Обращение «молодой человек» – а Марлен не мог не знать, что Вадима бесили любые намеки на его возраст и юный вид, – не предвещало ничего хорошего.
– Спасибо, Марлен Исаакович! Работаю, стараюсь не опозорить честь родного коллектива.
– Не ершитесь! Ругать не буду, хотя, если покопаться, наверняка найдется, за что! У меня к вам просьба.
«Ого! – подумал Вадим. – Такого еще не было. Вот, значит, каким лапочкой становится Марлен, когда ему что-то надо!»
– С удовольствием, а я не чересчур молод? Справлюсь ли? – В словах Вадима сквозила нескрываемая ирония.
– Ну что вы такой колючий, Вадим? Мне же тоже иногда хочется подразниться! – Марлен рассмеялся.
– У вас это получается, – мрачно откликнулся Вадим и вдруг рассмеялся сам, поняв, что коли Марлен позволяет себе так строить разговор, то, значит, признает Вадима своим человеком.
– Ну, вот и хорошо! Ладно – к делу! – Марлен моментально перешел на деловой тон. – Тут есть одно обращение, которое я не знаю, кому передать. – Марлен выжидательно смотрел на Вадима. Лицо Осипова не выражало никаких эмоций. Он просто слушал. – Дело весьма своеобразное, крайне непростое и с какой-то загадкой. – Марлен опять посмотрел на Вадима, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Но ее не последовало. – Вам не интересно? – не выдержал заведующий.
– Нет, ну что вы, – спокойно ответил Вадим. – Я просто слушаю, но пока не могу реагировать, так как до сути вы еще не дошли. – В глазах Вадима мелькнула ироническая искорка.
– Я бестолково излагаю? – Правая бровь Марлена поползла вверх, верная примета, что он начинает злиться.
– Боже упаси! Но я ведь тоже живой человек и тоже люблю подразниться. – Вадим весело, простодушно рассмеялся.
– Один – один! Оценил. – Марлен улыбнулся. – Итак. Дело уголовное. Знаю, что вы их не очень любите. Но это – моя просьба. Обратился курирующий нас инструктор горкома…
«Мимо денег!» – сразу понял Вадим.
– Но это не значит, что работать придется «за спасибо», – будто читая мысли Вадима, не меняя интонации, продолжил Марлен – Более того, гонорар предполагается весьма приличный. Хотя, насколько я понимаю ваш характер, Вадим, такое дело вы и бесплатно провели бы с радостью. – Марлен выжидательно смотрел на Вадима.
– Разумеется, это же ваша просьба, – улыбнулся тот.
– Нет, на сей раз я серьезно. Восьмидесятитрехлетний старик обвиняется в изнасиловании двух первокурсниц! – И Марлен с нескрываемым любопытством приготовился наблюдать реакцию молодого коллеги.
Вадим аж рот открыл:
– Это как это?! – Осипов подался вперед, а Марлен явно наслаждался произведенным эффектом. Не зря он так долго «тянул резину»: даже самоуверенную звезду его конторы оглушила такая развязка…
– Вот и разберитесь. Он на свободе, вину свою признает, но наш горкомовский друг, который ему приходится племянником, то ли за собственную карьеру боится, то ли и вправду дядюшку любит, но сам оплачивает защиту. Правда, предупреждает, что по своим каналам поддержки не обещает.
Вечером Вадим заехал к родителям. Отец привез из гастронома продукты. Их надо было забрать. Сверх прочего Михаил Леонидович сумел выклянчить у директорши два говяжьих языка и рассказал по телефону о своем успехе Лене. Та сообщила Машке, ну, а та позвонила Вадиму и стала канючить, что страшно соскучилась по языку.
Вадим попросил маму приготовить любимое внучкино яство. Так что ехал Вадим не просто за продуктами, а за ужином-мечтой для дочки.
Бабушка Аня тоже заехала за деликатесами. На семгу пенсии и ее адвокатских гонораров не хватало, а вот горбуша семужного посола – как раз то, что нужно. Но ее надо было достать! Хотя, конечно, в «старобольшевистских» заказах к 7 Ноября и 1 Мая по 300 грамм этой не совсем пролетарской закуски тоже выдавали…
Вадим почти с порога стал рассказывать, какое дело ему сегодня передал Марлен.
Илона расцвела, – ее сыну сам заведующий поручает дело из горкома партии. Значит, доверяет!
Бабушка Аня выдала реакцию парадоксальную:
– Вот наше поколение! До старости мужчинами остаются.
Михаил Леонидович сразу встрял:
– Небось, член партии с 1917 года? Чувствуется партийная закалка!
Не успела бабушка Аня ответить на очередной наезд на родную партию, как бабушка Эльза внесла свою лепту:
– А что вы удивляетесь, Миша? ОБ еще во времена Гражданской научился насиловать женщин. Плебей всегда остается плебеем.
Обиженная бабушка Аня не стала удостаивать ответом домашних диссидентов и просто с партийной прямотой спросила:
– Миша, где моя рыба? Мне надо ехать.
– Ты торопишься на свидание, мама? – продолжал раздухарившийся Михаил Леонидович.
– Нет. У нас кустовое собрание ветеранов, – гордо вскинула голову старая большевичка.
– Бабуля, будь осторожна. Вдруг среди твоих вечерних ветеранов кто-то, как мой подзащитный… – Вадим не успел договорить.
– Вадик! Прекрати! – вмешалась Илона.
Вместо одного удовольствия – говяжьего языка, нашпигованного чесноком и сваренного в укропном бульоне, Вадим получил еще и второе – бесплатный цирк в исполнении собственных родственников.
После встречи с дочерью деда-насильника, разговора с ним самим и штудирования материалов уголовного дела картина для Вадима выглядела следующим образом. Дочь Ивана Ивановича Старостина и ее муж – оба геологи, в стараниях заработать денег на вступление в жилищный кооператив несколько лет постоянно ездили «в поле», возвращаясь в Москву на месяц-полтора раз в году.
Их сын Сергей учился на первом курсе «Керосинки» – Нефтехимического института им. Губкина. Поскольку родители как раз находились в экспедиции, старый дедушка – не помеха, младшая сестра – в зимнем пионерском лагере, а трехкомнатная малогабаритная квартира – просто хоромы Царские, то именно у Сергея на Новый год и собралась компания однокурсников.
Первый студенческий Новый год подразумевал много выпивки, сигареты, западные пластинки или магнитофонные записи на больших бобинах с хрустящей коричневой, постоянно рвущейся пленкой и, конечно же, гитару. Задача была не столько в том, чтобы хорошо и весело отметить Новый год, сколько в том, чтобы доказать окружающим, а главное самим себе, «какие мы уже взрослые».
Многие первокурсники, особенно немосквичи, впервые в жизни вырвались из-под родительской длани и удержу не знали ни в чем.
Так или иначе, но опьянела вся компания быстро, еще задолго до окончания новогоднего «Голубого огонька», и расползлась спать по всей квартире, включая, как выяснилось поутру, и ванную комнату, и прихожую. Все бы это вызвало утром только смех и новый взрыв удалого веселья, если бы две девушки, протрезвев, не обнаружили, что их изнасиловали. Более того, одна из них при этом лишилась невинности.