Страница 131 из 165
Лена занялась одеждой. Прежде всего, через кого-то из подруг ей удалось достать J 0 пар белых носков. Последний писк московской моды. С белыми сорочками проблемы не было. Всего год назад Вадим купил в кооперативе Аксельбанта 5 штук, пошитых специально на него.
А вот костюм пришлось искать. Путь проложил Марлен. Через райком партии он вышел на директора фабрики «Большевичка», где уже несколько месяцев шили костюмы из итальянской ткани по лекалам Пьера Кардена. Одно из первых реально функционировавших совместных предприятий Советского Союза! Старался Марлен, конечно, для племянника, а не для Вадима. Мария Ивановна, кстати, напомнила мужу, что Вадим для Саши в Америке – конкурент. Но Марлен Сашу предупредить забыл, а тот, добрая душа, сразу позвал Вадима с собой в подсобки заветного магазина.
Приехали Вадим с Сашей в Орликов переулок, где располагался фирменный магазин «Большевички», вместе. Вадиму костюм подобрали сразу, благо фигура была стандартной, а вот Сашке пришлось ушивать пиджак. У него уже начинало расти пузо, поэтому размер брюк оказался больше, чем размер пиджака.
Вадим купил двубортный болотно-зеленый костюм в тонкую полоску. Выглядел потрясающе. Назавтра надел его на встречу с клиентами, те аж ахнули. Спросили – финский? Нет, наш, совместное производство – СССР-Франция, с гордостью ответил Вадим. И сам удивился неизвестно откуда появившемуся чувству патриотизма. Раньше такое испытывал, только когда сборная СССР выигрывала очередной чемпионат мира по хоккею.
За неделю до 5 сентября, даты вылета в США, группе советских стажеров выдали визы.
Между отобранными на стажировку москвичами уже завязались свои отношения, они перезванивались, делились информацией, советовались друг с другом. Как-то само собой сложилось, что Вадим стал лидером этого неформального объединения. Может, поэтому, а может, потому что, не считая Саши, он был старше остальных, ему поверяли свои секреты.
Кто-то поделился планами закрепиться в Штатах и обратно не возвращаться, кто-то рассказывал, куда собирается спрятать лишнюю, сверх разрешенного лимита, черную икру, чтобы там обменять ее на электронику. Вадим внимательно выслушивал каждого, но от советов воздерживался. Попасться на провокации и лишиться возможности посмотреть Америку явно не хотелось.
Когда одна девица, комсомольская активистка с юрфака МГУ, уже защитившаяся и получившая место ассистента кафедры, поведала Вадиму, что вопрос «невозвращения» для нее решенный, Вадим насторожился. То ли она полная дура, если говорит такие вещи по телефону, а не шепотом в ванной при включенном душе, то ли это провокация чистой воды. Вадим дважды повторил в ответ, что считает это неверным поступком, что сам он вернется в СССР обязательно.
На самом деле Вадим давно решил, что оставаться в Союзе небезопасно. Много тому было причин, но, главное, он перестал понимать, что будет завтра, куда качнется маятник власти. При этом Вадим сознавал и то, что если уезжать, так всей семьей, со «свесями» и «тесями». А те почти наверняка не поедут: здесь друзья, работа, там – одиночество и старость. О бабушках и говорить нечего. Бабушка Аня не поедет по идеологическим соображениям. А бабушка Эльза – по практическим. Учить еще и английский, после неродного русского, она не захочет. А без языка ей никак – как же новости по телевизору смотреть?
Но обсуждать свои мысли ни с кем, кроме Лены, Вадим считал недопустимым, да и просто глупым. Лена же сказала спокойно и абсолютно однозначно: «Без родителей, твоих и моих, я не поеду. В принципе, ехать не хочу. Но если там удастся подготовить почву, – почему нет? Не для того, чтобы ехать, а для того, чтобы бежать». Последний раз Лена в таком тоне говорила с мужем много лет назад, когда он чуть было не проиграл в рулетку деньги, вырученные от продажи «Москвича» и лежавшие неприкосновенными до подхода очереди на «Жигули». Вадим, собственно, спорить и не собирался. Просто переформулировал Ленину мысль:
– То есть речь может идти не об эмиграции, а только об эвакуации?
– Ты меня правильно понял, – закрыла тему жена.
Вот что действительно напрягло Вадима, так это доверительные сообщения троих из шести стажеров-москвичей: каждому из них позвонил некий Николай Николаевич из КГБ и попросил о встрече. Саша от контакта увернулся, сославшись на болезнь. И, на всякий случай, действительно до дня отъезда нос на улицу не показывал. В его консультации и в кооперативе клиентам отвечали, что болен. Ангина.
Двое же с «Николаем Николаевичем» встретились. По их словам, он попросил, в случае чего, не отказать в мелких просьбах нашим дипломатам и журналистам, постоянно работающим в США. Расписок о согласии на сотрудничество, опять-таки по их словам, никто не подписывал. Отдельно попросили сообщить в посольство, если вдруг они узнают, что кто-то из группы решит остаться в США.
Помимо неприятного чувства, которое вызвали эти рассказы, Осипов напрягся по поводу еще двоих москвичей-стажеров. Либо им, как и ему самому, «Николай Николаевич» не звонил, либо они дали согласие на сотрудничество. А может, они и так давно уже «сотрудничают». В любом случае, Вадим решил, что именно этой пары стоит опасаться в первую очередь. К тому же, в нее входила Оля, девочка из МГУ. Теперь ее откровения насчет планов остаться в США представлялись явно провокационными.
Накануне отъезда, уложив Машу спать, Вадим с Леной сидели на кухне. Лена неожиданно предложила выпить. Чисто символически.
– Я вот что хочу тебе сказать, – почти торжественно начала Лена. – Я тебе очень благодарна. За все! За отношение ко мне, к Машке. Мне очень было с тобой спокойно…
– Ты это к чему? – Вадим вытаращился на жену. – Я что, помер уже?
– Не хохми, я серьезно, – на глаза Лены неожиданно навернулись слезы. – Знаешь, всяко бывает. Может, за полгода ты кого-то встретишь. Решишь начать жизнь сначала. Там, в Америке. Так вот, я все равно останусь тебе очень благодарна!
Вадим молчал, не понимая, то ли Лена шутит, то ли у нее нервный шок из-за его отъезда.
– Ты с ума сошла! – Вадим вдруг разозлился. – Ты что несешь?! Для меня дороже вас с Машкой нет никого на свете! – Тут же вспомнил про Юлю. Несколько дней он ей не звонил. Просто забыл. Не затей Лена этот разговор, может, и не вспомнил бы вовсе. Но именно сейчас, пронзительно осознав, что для него значат жена и дочь, с полной очевидностью Вадим понял: Юля – развлечение, не более. И то, видимо, в прошлом.
– Не знаю, – Лена думала о чем-то своем. Потом решилась – У нас в институте, у Кати Жмыховой, ты ее не знаешь, муж поехал в Германию на стажировку. Всего на три месяца. А через месяц позвонил и сказал, что не вернется. Что у него там наметилась новая семья. Знаешь, ведь каждый ищет, как ему лучше.
– И ты тоже будешь искать? – Вадим даже не сообразил, слова жены его больше разозлили или напугали.
– Я?! – теперь уже Лена с изумлением смотрела на мужа. – Я-то с какой стати?
– А я с какой?!
Ночью Лена проснулась оттого, что почувствовала – рядом в постели никого нет. Вадим сидел на кухне. Писал.
– Что ты делаешь? – настороженно спросила Лена.
– Для тебя, дурочка, инструкции пишу. На случай, если кого встречу. Негритянку какую-нибудь, например. – Хотя тема и была исчерпана еще вечером, Вадим решил подколоть Лену. В отместку за глупость и недоверие. Сейчас, сидя на кухне, ночью, составляя памятку для жены, Вадим еще и еще раз убеждался, что без Лены с Машкой жизнь для него не имеет смысла.
Лена присела рядом. В меморандуме Вадима перечислялись все, кто мог понадобиться в экстренной ситуации. Телефоны друзей и клиентов с указанием сфер их деятельности – продукты, медицина, авторемонт и так далее. Отдельно были выписаны телефоны Терешковой и ее помощницы Светланы. Это – на крайний случай и только с совсем уж серьезными проблемами. Еще на одном листке – шифры сейфов, домашнего и в кооперативе. Следующий листок – у кого из друзей какие суммы их с Леной денег хранятся. У кого дома, «под подушкой», у кого на счетах в сберкассах.