Страница 129 из 165
Пожалуй, наилучшей кандидатурой может стать Леша Кашлинский. Парень очень видный. Юрист, похоже, так себе, но щеки надувает похлеще Осипова. Сашкин приятель, через которого все время пытается подъехать к отцу. Марлен его недолюбливает, говорит, мужик с гнильцой, но это скорее нелюбовь отца ко всем Сашиным собутыльникам сказывается. То, что Леша женат, в расчет можно вообще не брать. Жена – бывшая стюардесса, конь с яйцами, попивает, судя по слухам, раздалась. Короче, не соперница. Детей нет. Сашка говорил, что дружок его по этому поводу сильно сокрушается.
А если не сработает? Тогда Вадиму только хуже! Юля поймала себя на том, что ей хочется, чтобы ему стало хуже. Ее планы стремительно меняли курс… Неужели она такая мстительная поганка? Ну и пусть! Из Леши человека она сделает за год. Не хуже Осипова получится. Да и с деловой точки зрения, – притащить Кашлинского на фирму, значит, ослабить влияние Вадима Сашка с Лешей – тандем. А у Вадима, кроме Лены Суворовой, надежных союзников нет. Если фирма действительно окажется делом перспективным, а отец с матерью это не раз обсуждали, то и сама она туда перейдет. И вот тогда сразу ясно станет, кто будет «командовать парадом».
Второй частью отборочных испытаний было собеседование. Две недели потребовалось американцам, чтобы переслать тоефлевские листочки в США и получить результаты. Из 250 человек нужное количество баллов набрали 47. А пригласить на стажировку американцы планировали 15 человек.
Из советской части отборочной комиссии просочилась информация – подход к претендентам будет не совсем бесстрастным. Первое – необходимо, чтобы в пилотном проекте приняли участие как можно больше юристов разных республик. Второе – половину стажеров должны представлять практики и половину – ученые. Особое внимание, положительное, разумеется, будет уделяться тем, кто перспективен с точки зрения общественной деятельности. Автоматическому отсеву подлежит любой, кто имел опыт работы в милиции, прокуратуре и КГБ. К комсомольским деятелям американцы относятся тоже настороженно.
Вадима такая «необъективность» вполне устраивала. Все, за исключением московской прописки, играло ему на руку. Более того, он точно знал, что среди практиков, кроме него, нет ни одного кандидата наук. Значит, он легко попадал как в ту, так и в другую квоту.
Во время собеседования Осипов не волновался ничуть. Он просто знал, что его отберут, и пришел выполнить формальность. Уже давно помогало то, чему научила мама – настроить себя по «системе Станиславского», поверить в заданные обстоятельства – я отобран – и дело в шляпе. Твоя уверенность передается каким-то неведомым образом оппонентам. Что-то вроде гипноза на интеллектуально-телепатическом уровне.
Осипов был расслаблен, улыбчив, не заглядывал заискивающе в глаза членам комиссии, несколько даже вальяжен. Американцам это очень понравилось. Наши, наоборот, напряглись, но когда ССОДовский представитель сказал, что кандидатуру Осипова поддерживает Терешкова, все дружно проголосовали «за».
В итоге отобрали 17 человек. Теперь предстояло оформлять паспорта, у кого их не было, получать американские визы. Слава богу, все это ложилось не на стажеров, а на оргкомитет.
Начиналась стажировка в первых числах сентября. Шел апрель.
Планировать всегда проще, чем осуществлять. Спустить на тормозах отношения с Вадимом оказалось куда труднее, чем Юле представлялось. Как бы там ни было, но любовник он был роскошный, собеседник интересный и, что она особенно ценила, поскольку раньше не встречала – под нее не строился. Более того, некая прохладца, которую она стала чувствовать со стороны Вадима, еще больше раззадоривала. Одно дело самой бросить, другое – быть брошенной.
Но бизнес есть бизнес. С этой позиции Лешу Кашлинского на фирму перетаскивать было необходимо.
Сначала Юля просто пробросила в разговоре с Вадимом мысль, не стоит ли пополнить число адвокатов, работающих в кооперативе. Вадим отреагировал вяло: «Подумаю!» Юлька вдруг страшно обозлилась. Не «подумаем», а «подумаю»! Что он о себе возомнил? Будто ее отец здесь вообще ни при чем! Не говоря уж про маму и Сашу. Однако скрепилась. Вадим вообще оказался первым мужчиной в ее жизни, рядом с которым ей приходилось держать себя в узде. Другие заведомо готовы были терпеть с ее стороны все, что угодно.
При следующей встрече Юля опять завела разговор на нужную тему, но теперь с другого боку – есть такой Кашлинский, очень просится работать на фирме.
Тщеславие Вадима сработало моментально – значит, фирма уже настолько известна, имеет такую репутацию, что к нему напрашиваются достаточно крепкие адвокаты! Осипов согласился, чтобы Юля организовала встречу.
Леша Кашлинский пришел к Вадиму, вовсе не выказывая ни волнения, ни стеснения. Вадим сразу обратил внимание на его очки. Явно очень дорогие, в тонкой золотой оправе и, как показалось Осипову, с простыми стеклами. Вадим, было, подумал: «Понтярщик!» Но вспомнил свою историю с часами «Ориент» и пришел к приятному выводу, что сам он повзрослел раньше.
Вот что действительно произвело на Осипова сильное впечатление, так это многозначительность Лешиных тирад по поводу любой банальности. Вадим представил, как должны «западать» клиенты на такого спокойного, неторопливого, вдумчивого и всегда совершенно правого адвоката.
Вадим задал Леше вопрос, ну, как бы посоветоваться, ответ на который сам прекрасно знал. Правда, Вадим в свое время искал его неделю. Кашлинский помурлыкал что-то себе под нос, снял очки, протер, водрузил обратно на переносицу и ответил такую чушь, что Вадим, как говорится, чуть со стула не упал. Но с каким видом ответил! «Гений! – решил Вадим. – Если его предварительно хорошо натаскивать, он очки будет втирать получше агитпропа ЦК КПСС». Опять взглянул на золотые очки Кашлинского. Хотелось понять, они все-таки с диоптриями или так, для солидности.
В начале июня позвонила Смирнова.
– Вадим, специально хочу вас предупредить сама. Не дай бог, подумаете, что я вас обманула.
– Что случилось? – насторожился Осипов.
– В Бауманском суде была проверка Мосгорсуда. Трифонову, это наша судья по делу Буйнакова, взгрели за нарушение сроков рассмотрения дел, – Смирнова не удержалась, чтобы не подколоть Вадима. – Может, вы еще помните, что в Гражданском процессуальном кодексе есть такие сроки?
– Ой, правда? – дурашливо удивился Осипов.
– Так вот, Трифонова назначает дело к слушанию на 20 июня. Специально мне звонила, чтобы я вас предупредила. Кстати, сказала, что ни больничный, ни командировка во внимание приниматься не будут.
– Понял. Хорошо, Алла Константиновна, а может, мы заявим совместное ходатайство о приостановлении рассмотрения дела? Например, для выработки мирового соглашения? – Вадим судорожно пытался что-нибудь придумать.
– Смешно, – Смирнова злорадно хмыкнула. – Это как вы себе представляете: мировое соглашение по иску о признании брака фиктивным? Такой иск, кажется, заявил ваш клиент?
– Глупость сказал, – легко согласился Вадим. – Ладно, что-нибудь придумаю!
– Не сомневаюсь в принципе в этой вашей способности, но в данном случае сомневаюсь. Как бы там ни было, я вас предупредила.
– Спасибо! – Вадим повесил трубку, забыв от растерянности попрощаться. Когда сообразил, перезвонил сам, сказал, что прервался разговор, и попрощался. Смирнову явно тронуло такое проявление вежливости. «Не такой уж он и нахал, как о нем говорят!» – подумала стареющая звезда цивилистики.
20 июня, направляясь в суд, Вадим волновался так, как не случалось уже много-много лет. Дело было не в Буйнакове и не в Смирновой. На первого, по большому счету, было наплевать – сам виноват, нечего было зариться на халявные деньги. Смирнову же он не боялся, поскольку перехамить его, Вадим в это свято верил, уже никому не удастся. А придумать что-нибудь оригинальное по такому делу Смирнова вряд ли сможет. Да и зачем ей придумывать, когда Буйнаков наговорил на себя – хуже не бывает. Правда, проигрывать не хотелось.