Пламя грядущего

– Итак! – сказал Артур, подмигивая.

– Итак?

– Ну, все, похоже, гораздо серьезнее, чем я думал. Между вами и Мод, я хочу сказать.

– Серьезно или нет, но эта девушка совершенно ненормальная, – сказал Дени. – Я иду собирать вещи. Я уезжаю.

Артур схватил его за полу куртки.

– Уезжаете?

– У меня нет никакого желания сражаться на турнире, чтобы мне раскроили голову или того хуже.

– Вы шутите!

Артур ошеломленно смотрел на него. Дени застонал.

– Я не знаю, смеяться мне или плакать. Господи! Припоминаю одну из бесконечных историй, которые всегда рассказывает Хью Хемлинкорт о тех днях, когда он, Маршал и Бобо были неразлучны. Маршал проявил особую доблесть на турнире, и было решено вручить ему приз. Однако Маршал уехал, и парочка рыцарей отправилась его искать. Они нашли его в кузнице. Он стоял, положив голову на наковальню, а кузнец, помогая себе клещами и молотком, пытался снять с него смятый и разбитый шлем. Благодарю покорно, это не для меня.

Артур закусил губу.

– Конечно, вы говорите не серьезно. Перестаньте притворяться трусом. Не потому ли это, что на самом деле вы равнодушны к Мод?

– Артур, друг мой, не надо строить никаких предположений, – вздохнул Дени. – Я догадываюсь, о чем вы думаете: будто я играл ее чувствами, подобно всякому трубадуру, а теперь ищу пути к отступлению. Не так ли? Не смущайтесь, не стоит. Истина в том, что мне действительно очень нравится Мод. Истинно и то, что я… м-м-м… просил ее руки.

Лицо Артура просветлело.

– Правда? Да ведь это замечательно! Я понятия не имел. Что она ответила?

– Она ответила, что право решать принадлежит Хотериву.

– Совершенно справедливо. О, теперь я понимаю, почему она сказала, что он приедет на турнир и будет среди зрителей.

– И еще она сказала, что ее муж должен быть безупречным, благородным рыцарем, совершающим доблестные подвиги и все такое. – Он покачал головой, пощипывая тетиву лука, которая издавала пронзительный звук. – Не знаю. Право, не знаю. Иногда она мне кажется очаровательной девушкой, словно созданной для меня. Кроме того, помните, вы уговаривали меня поселиться в ваших местах навсегда. Я почти готов признать, что мне следовало бы поймать вас на слове. А потом неожиданно происходит нечто вроде этого турнира – и я думаю, что она полоумная и живет в волшебном мире грез. Ну а я – нет. Дело не в том, что я боюсь драки. Если бы началась война и встал бы вопрос о жизни и смерти, полагаю, я сумел бы встретить опасность лицом к лицу. Вы знаете, я побывал во многих переделках. Но игры такого сорта, когда приходится хладнокровно сражаться без всякой причины с кем-то, едва знакомым…

– Я понимаю, что с вами, – с улыбкой сказал Артур. – Вы просто волнуетесь. Не смею вас осуждать. Я и сам волнуюсь. Всегда хочется показать себя с наилучшей стороны, а там соберутся на зрелище дамы и знатные лорды. Но вам не о чем беспокоиться.

Дени печально посмотрел на друга.

– Мои руки, – глухо сказал он.

– Руки?

– Именно. Я трувер, Артур. Что, если я потеряю палец или мне изуродуют руку? Я никогда не смогу вновь играть на арфе или на виоле. И речь не о средствах к существованию, но о самой моей жизни. Играть, петь, сочинять стихи и песни – для меня это так же важно, как для вас земля.

– О, понимаю. Мне это не приходило в голову, – растерянно пробормотал Артур.

– И помимо прочего, у меня совсем нет доспехов, – добавил Дени. – И никогда не было. Даже шлема.

– Об этом не волнуйтесь. У меня есть две или три кольчуги – одна принадлежала моему отцу – и шлем, которые я могу одолжить. Но то, другое… – Он щелкнул пальцами. – Дени, я придумал. Я знаю, как вы сможете участвовать в турнире и отличиться перед Мод и при этом не тревожиться, что вам случайно повредят руки.

– Как?

– Сразиться со мной! – Артур громко расхохотался. – Это решит дело. Мы разъедемся по разные стороны и найдем друг друга в самом начале. Вы сможете сбросить меня на землю, а потом с честью удалитесь. Вот! Все устроилось.

– Минутку. Ничего не устроилось. А как же вы? Вам до смерти хочется поиграть в эту игру, а вы окажетесь выбывшим прежде, чем она по-настоящему начнется.

– Это далеко не так важно. Для вас важнее отличиться. Разве нет? В конце концов, мне не нужно выказывать доблесть перед Хотеривом. Или перед Мод. По крайней мере на этом турнире. Никто не подумает ничего плохого, если меня сбросят с коня. О, это прекрасная мысль. Пойдемте, разыщем доспехи и примерим, чтобы кузнец успел подогнать их по вашей фигуре, если потребуется.

Дени собрал луки и стрелы и неохотно последовал за своим другом. Он мрачно размышлял, что вполне мог бы и сам справиться с трудностью, без этой душещипательной истории с руками. В то же время он был тронут до глубины души желанием Артура пожертвовать собой ради дружбы. Он мог бы подвергнуть этот план осмеянию с точки зрения чести, но эта увертка только причинила бы Артуру боль, ибо тот был уже готов пренебречь честью ради друга.

«Какой необыкновенный человек!» – думал Дени, испытывая легкие угрызения совести. И уже не в первый раз добавил про себя: «Он именно тот, кого ищет Мод, идеал рыцаря».

Было множество домыслов о происхождении турниров. Предполагали, что турниры были изобретены императором Генрихом I, прозванным Птицеловом, который первый научил своих вассалов конному бою, или же – прославленным Жоффруа де Прёйи, от которого произошел род графов Турских, или сарацинами (ибо, являясь орудиями дьявола, они вполне могли придумать и дьявольские игрища). Но истина состоит в следующем: где существует военное сословие, которое не занимается ничем, кроме войны, там сами собой появляются игры, которые имеют целью испытать и усовершенствовать искусство владения оружием. Как писал хронист Роже де Ховедон:

«Рыцарь не может блистать на войне, если он не подготовился к ней на турнирах. Ему надлежит увидеть, как струится его собственная кровь, и почувствовать, как трещат зубы от удара противника; необходимо, чтобы его повергали на землю с такой силой, как если бы он принял на себя всю тяжесть веса своего врага, и лишали оружия до двадцати раз; он должен двадцать раз подниматься после своего падения, с большим упорством, чем даже в битве. И тогда он будет способен противостоять тяготам настоящей войны, надеясь завоевать победу».

Беда была лишь в том, что турниры обходились очень дорого. Большинство участников и гостей заботились о себе сами, однако самых знатных и почетных из них учредителю турнира надо было развлекать, кормить, предоставлять кров на ночь. И если кто-то не потрудился привезти собственного врача, также оказывать врачебную помощь. Наконец, гости – победители и побежденные – сходились у него за пиршественным столом. Поэтому только состоятельные, люди устраивали турниры. Сверх того, они должны были владеть обширными землями, ибо до изобретения арены – огороженного поля, на котором происходила имитация боя (новшество, введенное в употребление в более поздние века), – для проведения турнира требовалось много открытого пространства. В определенных местах возводились временные укрепления, называвшиеся «фортами» и служившие безопасным укрытием. С их стен дамы и герольды любовались зрелищем. В «фортах» уставшие рыцари могли перевести дух и немного освежиться. Обе стороны имели полное право перемещаться по всей площади поля, вступая в одиночные поединки или общие сражения. По правилам рыцарь, признавший поражение, должен был заплатить выкуп деньгами или конем и доспехами. Подобный обычай позволял сильному, но бедствующему воину, каким в юности был Уильям Маршал, накопить состояние. На турнирах во Франции царил дух расточительства, проявлявшийся в стремлении к чрезмерной роскоши, примером чего может послужить обычай носить драгоценности на поле брани – сумасбродство, которым прославились французские рыцари. В Англии, напротив, подобные излишества были редкостью, отчасти потому, что англичане не склонны к показной пышности. В конце концов монархи установили для участников налог на увеселения, а затем церковь осудила турниры как безнравственные, объявив, что те, кто выезжает сражаться, отправятся прямо в ад. И это явилось камнем преткновения: турниры немедленно приобрели широкую популярность в Британии. Тем не менее англичане всегда отрицали, что получают какое-то удовольствие от этой забавы, и только упрямо придерживались точки зрения, будто английские подданные имеют полное право принимать участие в турнирах, если того хотят, и что в любом случае все победы Англии были одержаны на ристалищах в Итоне.