Полночь

Я была просто не в силах сосредоточиться на таких скучных вещах, как домашние задания. Вместо этого села листать книгу Каспера Грёзы. На каждой странице я находила что-нибудь от неё. У феи Колокольчика были её глаза; у феи Гардении — её белая кожа; у феи Кувшинки — её стройные руки и ноги; у феи Золотого Дождя — её длинные светлые волосы. Я задумалась: интересно, Каспер Грёза придумывал своих фей из головы или рисовал с натуры маленьких эльфов, которые прогуливались на пуантах по его художественной мастерской, взмахивая тоненькими ручками? Или все они списаны с какой-то одной девушки? И может, эта девушка — его подружка?

Я посмотрела на тёмную фотографию на суперобложке. На всех его книжках печатают один и тот же снимок, такой затемнённый, что ничего невозможно разглядеть, кроме глаз, и длинного носа, и изысканно изогнутых губ. Не угадаешь, сколько ему лет. Мне нравилось думать, что он не очень старый. Если он создал книгу про Дымчатую фею, только-только окончив художественное училище, когда ему было двадцать один — двадцать два года, то сейчас, возможно, ему нет и тридцати. Когда мне исполнится двадцать, разница в возрасте получится не такая уж большая.

Не нужны мне никакие дурацкие мальчишки. Я буду ждать своего единственного мужчину.

На следующий день я спросила Жасмин, был ли у неё когда-нибудь мальчик.

— Не то чтобы, — ответила она со смешком. — Я позволяла целовать себя в День святого Валентина и присылать мне «валентинки», встречалась то с одним, то с другим в «Макдоналдсе», ну, ты понимаешь, всякое такое.

— Конечно, — сказала я, хотя никогда ничего подобного со мной не случалось.

— Но все это несерьёзно, — продолжала Жасмин. — С ними невозможно общаться — вот как мы с тобой общаемся.

И она улыбнулась.

Я улыбнулась в ответ. Моё сердце радостно забилось. Словно мы подружились давным-давно, а не двадцать четыре часа назад. Сегодня Жасмин больше походила на школьницу — в коротеньком сереньком пиджачке и зеленой юбочке, открывавшей её очаровательные длинные ножки. Но миссис Мейсон, увидев её, содрогнулась, вызвала к доске и долго поучала, как должна выглядеть примерная ученица.

— Я с ней полностью согласна, — фыркнула Марни. — У неё же, можно сказать, трусики видно, честное слово! Я бы лучше умерла, чем показалась на людях в таком виде! И зачем ты позволила ей вчера к тебе липнуть? Я, конечно, понимаю, она новенькая, но ты же не обязана все время с ней нянчиться. Терри считает, что она тебе нравится, но ведь на самом деле это же не так, правда?

Я сказала:

— Она мне очень даже нравится, Марни.

— Замолчи! — разозлилась Марни. — Можно подумать, ты в неё влюбилась, извращенка несчастная!

— Сама заткнись, — сказала я. — Ты ничего не понимаешь.

— Может, я и не желаю понимать, — сказала Марни. — Ну ладно, как хочешь. Можешь гулять с кем твоей душеньке угодно.

— И буду, — сказала я.

Марни гордо отошла к Терри. Они принялись шептаться, изредка поглядывая на меня и кивая в сторону Жасмин.

Я понимала, что с Марни и Терри у меня все кончено. Они и раньше-то дружили со мной как бы из милости, а уж теперь точно не станут со мной водиться. Да мне-то что? У меня есть Жасмин.

Я знала, что она недолго пробудет в нашей школе. Когда она уедет, мне станет ещё более одиноко, чем всегда. Но не буду об этом думать сейчас. Надо пользоваться тем, что есть.

Миссис Мейсон наконец закончила свою проповедь и отпустила Жасмин.

— О боже, — шепнула мне Жасмин. — Что бы мне такое завтра надеть, чтобы довести её по-настоящему? А, знаю! Джонатан однажды играл в жутко смешном спектакле, это была пародия на школьные истории про девочек девятнадцатого века, и у нас, кажется, ещё сохранился костюм гимназистки… Ой, вот это будет классно — явиться в школу в красном школьном фартучке с чёрными чулками и поясом!

— Жасмин Дэй, ты главная хулиганка нашей школы, — восхитилась я.

— Приходи сегодня ко мне, а? Вместе приготовим мой костюм, — предложила Жасмин.

— Очень хочется… но вряд ли смогу. — Я чувствовала себя скверно. — Меня вчера отругали за то, что я поздно вернулась.

— Да совсем не поздно! Было всего-то часов восемь.

— Жасмин, стоит мне задержаться минут на десять, как дома уже начинается паника.

— Ну ладно. А можно, тогда я к тебе приду?

Ой, мамочки! Я и с Марни и Терри вся исстрадалась. А ведь мнение Жасмин для меня гораздо важнее. Как она отнесётся к моей по-детски обустроенной спальне и к моим феям? Можно, конечно, к её приходу спрятать их в шкаф, но без них моя комната станет совсем пустой и бездарной — самая обыкновенная детская с выцветшими обоями в цветочек, дырками от кнопок по стенам и жалким плюшевым медведем на подоконнике.

— Мне очень хочется, чтобы ты пришла, Жасмин, но мама почему-то не разрешает приводить подружек домой, — соврала я.

Жасмин кивнула, но, по-моему, немного обиделась.

Я сказала:

— Я попробую её уговорить.

— А твой брат? Разве он не приглашает к себе друзей? — спросила Жасмин.

— Уилл ни с кем особенно не общается. Увы, вся наша семейка с причудами.

— А мне нравятся необычные люди, — сказала Жасмин. — И ты мне нравишься, Фиалка.

Похоже, я действительно ей нравилась. Я могла ляпнуть все, что взбредёт в голову, а она ничего, не шарахалась от меня, не смотрела, как на ненормальную. Она улыбалась, будто ей и правда интересно. Я отважилась рассказать ей про свои некоторые детские игры — семейство малюсеньких пластилиновых человечков, которых я держала в коробке из-под ботинок и всюду таскала с собой, про пластмассовых русалок, которых я пускала поплавать в аквариуме, про девочку-привидение — я твёрдо верила, что она живёт у меня в платяном шкафу.

— Жаль, что мы с тобой тогда не были знакомы. Я бы все на свете отдала, чтобы играть в такие игры, — сказала Жасмин. — Ты играла сама с собой?

— Мы играли с Уиллом.

Когда он был в настроении, пластилиновые человечки отправлялись исследовать травяные джунгли в саду, русалки резвились в океане с громадными золотыми китами, а девочка-привидение брала меня за руку своими призрачными пальцами и уводила за собой в страну теней.