Новый старт

— Бабушка, заткнись! Мой папа по правде замечательный! — заорала Вита. — На Зеленой ярмарке я его искала, искала, свинство просто, Эм встретила своего папу, а я нет…

Она выкрикивала это снова и снова, прямо как Максик, когда на него находит. Максик тоже поднял рев на всякий случай, чтобы о нем не забыли.

— Вот! Я говорила тебе, что это бредовая затея — тащиться с детьми на идиотскую Зеленую ярмарку. Теперь они перевозбудились, и ты их не успокоишь, — сказала бабушка.

Я подумала: интересно, она хоть понимает, насколько все выворачивает наизнанку? Неужели она на самом деле считает, что всегда права? Нарочно, что ли, она нас изводит?

Я ушла наверх с Витой и Максиком и долго еще слышала, как ругаются бабушка с мамой. Я надела на руку Балерину и стала рассказывать длинную сказку о Снежно-Белых ярмарках, которые устраивают в Лапландии. Когда я наконец спустилась вниз, то увидела, что мама с бабушкой сидят рядышком на диване. Мама все еще плакала, бабушка ее обнимала.

— Иди сюда, Эм. — Бабушка протянула мне свободную руку. — Иди к нам.

— Нет, спасибо, — ответила я.

Уселась в кресло и стала листать бабушкин журнал «Хелло!», как будто мне все нипочем.

— Ох, посмотрите только на нашу барышню! На сердитых воду возят, — заметила бабушка.

Я ее проигнорировала. Я уставилась в журнал и стала представлять, будто живу в огромном доме с белыми диванами, и золотыми люстрами, и телевизорами, которые вешают на стену, как картины. Я представила, что папа на самом деле знаменитый киноактер, а у мамы собственная сеть салонов-парикмахерских, а я, их дочка, тоненькая, как струнка, сижу у их ног и очаровательно улыбаюсь прямо в объектив телекамеры.

— Что это ты ухмыляешься, Эм? — спросила бабушка.

Моя улыбка завяла и превратилась в сердитую гримасу. Я так и не проронила ни словечка. Даже не сказала «спокойной ночи», когда пошла спать.

Когда Вита с Максиком заснули, мама пришла меня проведать. Она осторожно подвинула Виту и забралась ко мне под одеяло.

— Эм, бабушка жалеет о том, что так разговаривала с тобой.

— Она не попросила у меня прощения.

— Да, конечно, она никогда не просит прощения, ты же знаешь. Но она понимает, что хватила через край.

Я сказала:

— Я ее ненавижу.

— Нет, неправда.

— Она-то меня ненавидит!

— Нет, что ты. Она тебя любит. Она нас всех любит, потому и расстраивается. На самом деле она сердится не на нас, а на папу. На обоих твоих пап! — Мама тихонько шмыгнула носом. — Так странно было снова увидеть твоего настоящего папу, Эм. Он очень изменился. Может быть, он только с нами так ужасно обращался. Кажется, он счастлив с той женщиной и мальчишками. Я уверена, их он не бьет.

Мама снова шмыгнула носом. Я потрогала ее щеку в темноте — проверить, не плачет ли она.

— Не бойся, мама. Если он придет сюда драться, мы сразу вызовем полицию.

— Да я не об этом беспокоюсь, золотце мое. Нет, я просто подумала — может быть, это со мной что-нибудь не так, потому мужчины и ведут себя со мной странно. Наверное, я не умею строить отношения в семье.

— Ты замечательно строишь отношения в семье, мам! Ты не виновата, что он вел себя по-свински. Просто он был бессовестный, ему хотелось на нас орать и запугивать нас. Он нас бил! Мне противно, что он — мой настоящий папа!

— Он был не такой уж плохой, лапуся. Может быть, если ты узнаешь его получше, он тебе и понравится.

Я не желала видеть в нем ничего хорошего. Я не хотела, чтобы он мне нравился. Я люблю своего нового папу… хоть он и ушел от нас.

Я сказала:

— Никогда в жизни не буду жить с мужчиной!

— Это глупо, лапуся. Нельзя так говорить только потому, что у меня что-то не сложилось.

— Да на мне никто и не захочет жениться.

— Конечно, захочет! Ты такая чудесная девочка!

— Мальчишки в школе считают, что я уродина. Они меня обзывают жирдяйкой и тумбой и надувают щеки, когда передразнивают меня.

— Родная моя, какой ужас!

— Да нет, ничего. Я их тоже обзываю. Только ведь я и правда жирная тумба. В своего родного папочку, да?

— Ты ничуточки не похожа на своего папу! Ты милая, добрая, нежная, заботливая девочка.

— Но по внешности я на него похожа. Если надену черный жилет и джинсы, буду как его уменьшенная копия.

— Ты ничем на него не похожа, — соврала мама. — Ни на него, ни на меня. Ты — это ты, моя замечательная Эм. Я думаю, это все ерунда, что якобы люди похожи на своих родителей. Я уж точно не хочу быть такой, как бабушка! — Помолчав, мама вдруг сказала бабушкиным высоким недовольным голосом: — Господи ты боже мой, Джули!

Мы обе покатились со смеху. Вита проснулась и сонно пожаловалась, что из-за нас вся постель трясется и чтобы мы немедленно прекратили.

— По-моему, Вита у нас как раз в бабушку, — шепнула я маме на ухо. — Уже сейчас всеми командует!

На следующее утро бабушка ворчала не меньше, чем обычно, пока мы в спешке собирались, кто в школу, кто на работу, но она приготовила нам на ужин спагетти болоньезе, а на сладкое — мороженое с клубникой. Мне она положила лишний шматок мороженого, а потом еще позволила облизать пустую коробку!

— Но завтра снова на диету, хорошо, Эм? — сказала бабушка.

А вдруг и правда есть смысл напрячься насчет диеты? Я по-прежнему брала в школьной столовой жареную картошку вместо салата, но я больше не покупала потихоньку «Кит-Кат», батончики «Марс» и разноцветные конфеты «Смартиз». Мне жутко хотелось, но я решила не тратить карманные деньги. Я их откладывала, чтобы выплатить бабушке часть нашего долга. Может, тогда она перестанет стенать.

Мама тоже очень старалась, набирала сверхурочной работы, сколько хватало сил. Розовый дворец теперь открывался только в полдень, потому что по утрам у них было мало покупателей. Мама взяла пачку непроданных открыток из запасов «Волшебной страны» и сделала себе визитки «Добрая фея». Там говорилось, что с девяти утра до двенадцати она готова прилетать на дом к клиентам, подстригать им волосы и сушить феном. У нее появились заказы почти на каждое утро, а по средам — постоянная работа в дневном доме престарелых, там она кромсала ножницами серебристые локоны разным старушкам по специальной цене в пять фунтов.

— При таких расценках приходится брать количеством, — говорила мама. — Похоже на стрижку овец. Скоро дойдет до того, что я буду просто хватать каждую следующую за ортопедические сандалии, спутывать ноги, и все их кудряшки-перманент обкорнаю под ноль!

По субботам мама вставала еще раньше — она делала сложные прически к свадьбам. Сплошь и рядом она успевала причесать невесту, главную подружку невесты и еще маму невесты, а потом бежала на свою смену в Розовом дворце.

— Представьте, что будет, если я вдруг перепутаю, да и покрашу своим свадебным клиентам волосы в фиолетовый и малиновый цвет, а всем готическим девушкам сделаю укладку, как для будущей тещи!

Мама старалась шутить, но она теперь так уставала, что часто засыпала на диване, едва добравшись до дома.

— Мама стала такая скучная, — жаловалась Вита. — Она больше не делает мне взрослый макияж, не играет в волшебную королеву, вообще ничего не делает, только спит!

— Да, я ей рассказывал, как меня толкнул один вредный мальчишка, а она не слушает, и глаза у нее все время закрываются! — возмущенно подхватил Максик.

Я сказала:

— Мама очень устает. Не приставайте к ней. Вита, я тебе сделаю макияж и поиграю с тобой в волшебную королеву. Только сначала посижу немножко с Максиком, пусть он мне подробно расскажет про этого вредного мальчишку.

Я знала, что должна вести себя ответственно, как взрослая, но мне тоже очень хотелось, чтобы мама не выматывалась так на работе. Она еще сильнее похудела, под глазами были черные круги.

Бабушка тоже за нее беспокоилась.

— Ты себя измучила, Джули! Не нужно набирать столько заказов. Черт с ними, с деньгами! Я настаивала, чтобы твой беглый муж-паразит заплатил свои долги, я не хотела, чтобы ты из-за него уработалась до смерти.