Мрачный и опасный

– Тебя что, все это не волнует? – удивленно глядя на него, спросил Майк.

– Волнует? Да нет, скорее, раздражает. Но о страданиях и разбитом сердце не может быть и речи.

– Джейк, она лепит из тебя дурака.

– Разве ей ведом способ, как можно подправить природу? – пробормотал он. – Я был дураком, ког­да женился на ней. О чем теперь говорить…

– Отделайся от нее!

– Если бы это было так просто. – Джейк вздох­нул. – Послушать ее, так все эти люди просто друзья и приятели, с которыми она общалась задолго до встречи со мной. Современная женщина не бросает своих друзей только потому, что вышла замуж. Она всегда вращалась в этих блестящих кругах и, когда я занят работой, имеет полное право развлечься, так, во всяком случае, она говорит.

– Она не ограничивает себя просто развлечения­ми, – сердито сказал Майк, знавший Джейка с их ранних журналистских дней и слишком близко к сердцу принимавший его неприятности.

– Я тоже так думаю. Но что делать? Я не раз заговаризал о разводе, но она лишь дико смеется. Не чувства ее удерживают и не что-то еще, а звон де­нег, который доносится из моего кошелька.

– Конечно, ты зарабатываешь, а она тратит.

– Ну, Майк, на том земля стоит. – Джейк по­смотрел на друга и покачал головой. – Давай оставим это. Я пришел сюда отдохнуть и развеяться, а ты терзаешь меня.

– Это она терзает тебя, и если ты не любишь ее…

– Я никогда особо не страдал от этого, – про­ворчал Джейк, – и должен остерегаться только того, что грозит мне новой формой докуки и беспокой­ства. Разве что Джиллиан сама решит оставить меня в покое…

– С какой стати ей тебя оставлять? – сердито спросил Майк. – Она присосалась к тебе, как пияв­ка, и ее такая жизнь вполне устраивает.

– Вот и она говорит, что такая жизнь ее устра­ивает, – сухо сказал Джейк. – Если я подам на развод, она будет оспаривать мое заявление и воз­будит встречный иск. Я буду опозорен как извра­щенец или еще что-нибудь в этом роде. Она заве­рила меня, что пойдет на все, и, я думаю, так оно и будет, а все эти ее закадычные дружки под­держат ее.

– Чертова сука!

– Вот именно. – С этими словами Джейк отста­вил недопитое вино и покинул клуб.

Несколько месяцев назад она освободила его от себя, но даже своим исчезновением умудрилась пре­вратить его жизнь в кошмар. Он тогда настоял на поездке в Корнуолл, чтобы они могли спокойно пожить и обсудить свои дела в тишине и покое по­местья Пенгаррон, откуда Джиллиан не сможет выр­ваться к одному из своих друзей. Все это заверши­лось шумным и мерзким скандалом, одним из мно­гих, но на этот раз самым ужасным. Джейк вышел из дома, сел в машину и укатил в Лондон, предос­тавив ей самой выбираться из этой глухомани или оставаться там, дабы поразмыслить над собствен­ной искрученной и изверченной натурой. А она взя­ла и просто исчезла.

Если бы не свидетели, готовые подтвердить его алиби, ему пришлось бы покруче. Выяснилось к тому же, что Джиллиан ходила в деревню и кому-то зво­нила, хотя телефон в Пенгарроне был в полном порядке. Джейк в это время находился в клубе, разговаривал с Майком Эллисом и другими своими знакомыми. И все же это не помешало полиции слег­ка потеребить его.

Это превратило его жизнь в сплошное мучение и продолжало терзать до сих пор, хотя он понимал, что у полиции против него ничего нет. В конце кон­цов, прошло уже чуть не пять месяцев с тех пор, как она исчезла. Они таскали его в Корнуолл, зас­тавляли подробно описывать каждый свой шаг, и вся деревня, в которой прошло его детство, наслаж­далась бесплатным развлечением.

– Знаете, мистер Трелони, они все вспоминают вашу темную юность, – сообщил ему инспектор Харрисон своим странно монотонным голосом, и Джейк даже не мог понять, шутит он или говорит серьезно.

Он и до сих пор не может этого понять. Един­ственное, что он знал, – они его подозревают. Все подозревают его, и полиция, и деревенские. Поли­ция не могла предъявить ему никаких обвинений, но они подозревали его в каком-то редкостно из­вращенном и мастерски задуманном и исполнен­ном злодеянии.

Допрошена была, похоже, половина деревни.

– Кое-кто из них, мистер Трелони, – излагал инспектор Харрисон, – вспоминает о вас с удо­вольствием, иные – с усмешкой, но все, похоже, думают, что от вас можно ожидать чего угодно.

Джейк с любопытством смотрел на инспектора, пытаясь разглядеть под его безликой внешностью хоть одну человеческую черточку, расслышать в его го­лосе хоть одну живую интонацию. Тщетно. Инспек­тор Харрисон выглядел как сонная ищейка, но Джейк понимал, что это лишь маска и что ищейка ждет только повода, чтобы вцепиться в него мерт­вой хваткой.

Итак, Джиллиан оставила его под подозрением. Люди в деревне оглядывались на него, в их взорах читалась опаска. В Лондоне те, кто знал его, разделились на два лагеря. Майк возмущенно и громог­ласно осуждал сучью породу его жены, и Джейку, в общем-то разделявшему это мнение, все же хоте­лось, чтобы Майк попридержал свой язык, ибо он оказывал ему медвежью услугу. Постоянный поток неприятных фактов, которые Майк распространял относительно Джиллиан, привел лишь к тому, что некоторые начали поглядывать на Джейка со все воз­растающим беспокойством.

Довольно скоро оказалось, что всецело на его стороне остался один лишь Майк Эллис, и Джейку пришлось спасаться от всеобщей недоброжелатель­ности теми же способами, к каким он прибегал в детстве. Тогда он просто не ходил в деревню, когда ему этого не хотелось, и никто из деревни не при­ходил к нему. Никто не приходил и теперь – как он подозревал, люди просто не осмеливались его тро­гать. И все из-за того, что он поддался чарам этой самочки, этого блестящего мотылька, который на поверку оказался тарантулом, стоило лишь пригля­деться к нему повнимательнее.

Хорошо, он ошибся, но теперь уже определен­но не повторит той же самой ошибки. Если он за­хочет женщину, вокруг множество таких, что го­товы поразвлечься без особых затей, они не ста­нут обольщать с целью выкачать побольше денег, а потом исчезнуть.

Можно вообще остаться здесь и спокойно рабо­тать. Это даже лучше. А когда появится необходи­мость съездить в Лондон – это не проблема. Прогу­ляться, проветриться, сделать свои дела и снова вер­нуться сюда. Пожилая чета, которая работала здесь многие годы, не откажется помогать ему с домаш­ним хозяйством. Много ли ему надо. Они работали еще у его родителей и знают привычки Трелони и все, что нужно для дома. Дом должен остаться та­ким, как и был. Пусть сохранит свою прежнюю ат­мосферу.

Да здесь одни пейзажи чего стоят! Он повернул­ся к окну. Деревья были в свое время посажены с учетом расположения дома. Отсюда открывался нео­бозримый вид на море, начинающееся сразу за протяженным краем обрыва, и на глубоко врезанный в землю лесной ручей. Мальчиком, он плавал по это­му ручью на лодке. Почему бы и вновь не заняться этим?

Его губы скривились в подобие улыбки при этой нелепой мысли, и вдруг улыбка исчезла, ибо на краю обрыва он заметил какое-то движение.

Проклятье! Эта странная девушка опять сюда за­явилась. Ну да, вот опять мелькнули ярко-рыжие волосы, ошибиться невозможно; даже отсюда вид­но, как они сияют, словно сигнальный огонь. Он мог бы поклясться, что хорошенько напугал ее вче­ра. Она просто тряслась от ужаса, когда он спускал ее с лошади на землю, и потом припустилась к тет­киному коттеджу в такой тревоге, будто боялась, что ей никогда уже до него не добраться.

Но все же она вернулась, и вот пробирается по тропе вдоль обрыва, волоча свою смешную старую корзину. Джейк помнил, что сам напоследок разре­шил ей приходить сюда, но сказал это лишь пото­му, что был уверен: она никогда не осмелится вос­пользоваться его разрешением. Он не хотел ее ви­деть здесь, поскольку серьезно опасался за ее безо­пасность. Девушка не казалась особенно сильной, очевидно, она не совсем здорова, прихрамывает. И потом, она заставила его почувствовать себя насто­ящим разбойником с большой дороги, что немало смутило его. Но как отчаянно старалась она храбро держаться!