Страница 32 из 61
Мне не составило труда догадаться, когда именно это произошло: конечно же, в тот момент, когда я обрушил на них огненосный шквал своей энергии. Райх подтвердил мою догадку, сказав, что избавление наступило примерно за полчаса до моего звонка. Он и до этого неоднократно слышал их настойчивые трели, но был настолько истощен, что не находил в себе силы подняться.
Новость о гибели наших коллег повергла Райха в состояние депрессии, из которой, впрочем, мне удалось его вывести, рассказав о том, что произошло непосредственно со мной. Райх вновь обрел утраченное было равновесие и душевную смелость. Я со всей тщательностью живописал, как им удалось под меня «подкопаться» и как вслед за тем я возжег в себе богоподобную силу, обратив ее им на погибель. Райх только и ждал этих ободряющих слов. Ему необходимо было утвердиться, что он заблуждался, полагая, будто мы перед паразитами бессильны. Характерной чертой «посвященных» в феноменологию является то, что они могут невероятно быстро оправляться от дурных потрясений, восстанавливаясь как физически, так и умственно (разумеется, в том случае, если умеют установить прямой контакт с потаенным источником силы, движущей все живое в человеке). Через полчаса от недужности Райха не осталось и следа, и он разговаривал с таким же живым волнением, что и я.
Почти все утро ушло у меня на то, чтобы предметно растолковать Райху, каким именно образом паразиты вели под меня «подкоп», и как можно этому противостоять. Основной моей целью при этом было научить Райха, каким образом, добровольно себя «подкапывая», можно изучать самые глубинные устои своей личности.
Я обнаружил, что личностные качества Райха в своей основе значительно рознятся с моими, кое в чем неизмеримо их превосходя, а в чем-то, наоборот, уступая.
В полдень наша беседа была прервана появлением Рейбке. К тому времени уже все газеты мира, оказывается, пестрели сообщениями о «Ночи самоубийств» и изобиловали версиями насчет того, какая роль во всем этом принадлежит нам с Райхом. Мы узнали, что подступы ко всей территории Компании (общая площадь триста двадцать гектаров) заблокированы тысячами поджидающих снаружи вертолетов: на них были репортеры.
Быстрое ментальное зондирование показало мне, что Рейбке — личность недостаточно сильного склада, поэтому открыть ему полностью всю правду нельзя. Некоторое время я испытывал соблазн абсолютно подчинить его волю себе (с нынешнего утра я неожиданно открыл в себе такое качество). От подобного шага меня удержало чувство уважения к «правам личности». Вместо этого мы рассказали Рейбке историю, которая соответствовала истине лишь отчасти, но была более доступна его разумению. Мы поведали, в частности, что дело состоит якобы в том, что нам запоздало открылась правота Антикадатского общества. Наши раскопки на Каратепе пробудили к жизни огромную и страшную силу — самих «Великих Старых». Остальное в этой истории более или менее совпадало с действительностью. Эти существа, дескать, обладают гипнотической силой, способной сводить людей с ума, и их целью является уничтожить человеческую цивилизацию или, по крайней мере, поработить людей Земли с тем, чтобы раса «Старых» вновь воцарилась в Солнечной системе. Однако сил на это у них пока недостаточно, так что если люди сумеют вовремя одержать над ними верх, то можно будет в конечном счете выдворить их за пределы нашей галактики, а может, и вовсе уничтожить. Правду о паразитах мы подали так, что она стала иметь вид детской сказки; нечто такое, что легко усваивается умом и в силу того не слишком пугает. Мы даже дали тем существам название — «цхаттогуаны» — заимствовав его из фантастического рассказа Лавкрафта. Кончилось тем, что мы с многозначительным видом поставили перед Рейбке вопрос: стоит ли, чтобы Земля узнала о грозящей опасности, или это вызовет панику, что является опасностью неизмеримо большей?
Лицо у Рейбке стало цвета оконной замазки. Он принялся мерять шагами пространство комнаты, тяжело и сипло при этом дыша в попытке совладать с внезапно открывшимся приступом астмы (я помог его унять). В конце концов он выдавил, что, по его мнению, нам следует заявить об этом во всеуслышание. Небезынтересно было отметить, что за все время он ни разу не подверг рассказ сомнению: наши умы контролировали его полностью.
Однако, как выяснилось через час, «цхаттогуаны» все так же на порядок нас опережали. В «Юнайтед пресс» выступил с заявлением Жорж Рибо, и выставлял нас в нем как виновных в убийстве и манипуляции общественным доверием. Вот лишь часть этого заявления:
«..Месяц тому назад на меня вышел Винсент Джоберти, ассистент профессора Флейшмана из Берлинского университета. Он сообщил, что некая группа ученых решила создать Лигу Безопасности Мира, и предложил мне стать одним из ее членов. По прошествии времени я был представлен остальным участникам этой Лиги (перечисляются имена), а также двум непосредственным ее основателям, Вольфгангу Райху и Гилберту Остину, — ученым, обнаружившим местонахождение Кадата. Их открытие внушило им идею о „спасении“ мира. Они решили, что весь мир надлежит объединить для борьбы с каким-то общим врагом. Этим „общим врагом“ суждено было стать „Великим Старым“ Кадата. Все мы вынуждены были присягнуть, что не отречемся от этой заведомо лживой версии ни при каких обстоятельствах. Райх и Остин считали, что убедить мир в правдивости их бредового вымысла способна только коллегия из авторитетных ученых. Как и все, я получил указание пройти внушение гипнозом, но отказался. В конце концов под страхом смерти я дал согласие на один-единственный сеанс. Сам обладая кое-какими навыками гипноза, я сумел ввести их в заблуждение, сделав вид, что стал их покорным волеисполнителем...»
Короче говоря, Рибо указывал, что события прошлой ночи представляют собой акт массового самоубийства, инспирированного в одностороннем порядке мной и Райхом. Цель этого акта — убедить мир, что ему угрожает смертельная опасность, исходящая от некоего врага. Своих сподвижников мы якобы заверили, что умрем вместе со всеми, а сокровенные наши мысли будут преданы огласке после нашей смерти.
Просто фантастика; но сквозило во всем этом дьявольское хитроумие. В такое невозможно было поверить; но в равной степени невозможно было поверить и в то, чтобы двадцать именитых ученых вдруг одновременно по доброй воле наложили на себя руки. Так что наша собственная трактовка происшедшего звучала бы теперь столь же надуманно и фантастично.
Исключая мою недавнюю победу над паразитами, этот момент можно было охарактеризовать как самый беспросветный. Еще вчера, казалось, все шло безупречно: по нашим расчетам, еще месяц — и можно было уже заявить о нашем плане во всеуслышание; к той поре мы бы уже представляли собой неодолимую силу. И вдруг провал — да еще какой! — а Рибо, став союзником (или жертвой) паразитов, обратил все наши наилучшим образом продуманные планы против нас самих. Что до того, как убедить мировое сообщество, то здесь паразиты были в куда более выигрышном положении, чем мы. У нас не было наглядных свидетельств, подтверждающих их существование, и уж они, бесспорно, позаботятся, чтобы мы не располагали таковыми и впредь. Если высказать сейчас миру свои соображения насчет цхаттогуан, Рибо в категоричной форме потребует конкретных доказательств, что это все не собственные наши домыслы. Получается, единственно, кто нам поверит, это Антикадатское общество!
Конец раздумьям положил Райх, сказав:
— Так сидеть и без толку ломать голову ничего не даст. Мы шевелимся недопустимо медленно, и эти твари неизменно нас опережают. Необходима скорость.
— Ты что-то предлагаешь?
— Нужно встретиться с Флейшманом и братьями Грау и расспросить, как они чувствуют себя после их нападения. Если они так же истощены, как я четыре часа назад, то паразиты, не исключено, к этому времени окончательно их уничтожат.