Паразиты сознания

Моя собственная слабость стала выводить меня из себя. Я дал себе зарок одолеть ее любой ценой. С этой целью я выхлопотал у своих работодателей двухмесячный отпуск. Жену я предупредил, что буду плохо, очень плохо себя чувствовать. И вот, предельно сосредоточась, я намеренно обратил свой ум к проблемам феноменологии. Результат был именно такой, какой я предугадывал. Несколько дней я чувствовал себя усталым и разбитым. Затем у меня открылись головные боли и ломота. Вся принимаемая мною пища исходила теперь рвотой. Я слег. Используя методы анализа, предлагаемые Гуссерлем, я пытался мысленно «прощупать» причину своего дурнотного состояния. Жена не могла взять в толк, что со мной происходит, и сильно тревожилась, отчего мне было хуже вдвойне. Хорошо еще, что у нас нет детей, иначе бы я, конечно, не выдержал.

Через пару недель я был уже так изможден, что едва мог проглатывать чайную ложку молока. Сплотив в отчаянной попытке остаток сил, я достиг самых глубинных, первородных слоев своего существа. И в этот момент я распознал местонахождение своих врагов. Я словно донырнул до морского дна, где мне внезапно сделались видны морды акул, окружающих меня плотным кольцом. Я, разумеется, не «различал» их в буквальном смысле, просто их присутствие чувствовалось столь же явственно, как можно чувствовать зубную боль. Они обретались там, на том глубинном уровне моего существа, куда свет сознания не проникает никогда.

И в тот самый миг, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не завопить от невыразимого ужаса — ужаса человека, очутившегося один, на один со своей неминуемой страшной участью, — я с внезапной ясностью понял, что одолел их. Мои глубинные жизненные силы прянули на них всей своей мощью. Необъятная сила, о существовании которой в себе я и не подозревал, разлилась во мне во всю свою необъятную ширь. Силы врагов перед ней были ничтожны, и они вынуждены были отступить.

Тут я почувствовал, что их скопище начинает торопливо множиться — счет шел уже на тысячи, — но вместе с тем я видел, что они передо мной попросту бессильны.

Пришедшая внезапно мысль ожгла мозг, полыхнув словно молния. Мне все стало ясно. Я теперь знал. Я понял, почему им так важно, чтобы об их существовании никто не догадывался. Силы человека более чем достаточно, чтобы уничтожить их всех. Но пока человек не догадывается об их наличии, они могут на нем паразитировать, высасывая из него жизненные соки подобно вампирам.

Жена, войдя в спальню, воззрилась на меня с тревожным изумлением: я хохотал как помешанный. Какую-то секунду она думала, что мой рассудок не выдержал. Но потом до нее дошло, что это смех здорового человека.

Я попросил ее сходить и принести мне супа. Через двое суток я уже снова был на ногах, чувствуя себя настолько великолепно, как, пожалуй, никогда еще в жизни. На первых порах от сделанного открытия мной владела такая эйфория, что о паразитах мозга я вообще забыл. Потом я спохватился, поняв, что вести себя таким образом непозволительно глупо. У них передо мной было колоссальное преимущество: они знали устройство моего ума гораздо лучше, чем я. Если утратить бдительность, они по-прежнему могли со мной разделаться.

Но в данный момент я был в безопасности. В тот день, вновь ощутив в себе через несколько часов назревающий приступ дурнотной слабости, я повторно обратился к живительному источнику внутренней силы, с оптимизмом думая о будущем человечества. Приступа как не бывало; сам же я вновь разразился безудержным хохотом. Прошла не одна неделя, прежде чем я научился сдерживать смех, всякий раз непроизвольно возникающий у меня после очередной стычки с вампирами.

Понятно, мое открытие было настолько фантастическим, что постичь его смысл неподготовленному человеку было невозможно. Мне вообще-то необычайно повезло, что я не сделал этого открытия шестью годами раньше, когда работал в «Трансуорлд косметикс». В течение всего срока, предшествовавшего открытию, мой ум исподволь готовился к нему, незаметно прогрессируя в нужном направлении. После истекших месяцев я все больше проникаюсь мыслью, что дело здесь было вовсе не в удаче. У меня складывается ощущение, что на стороне человечества действуют какие-то могущественные силы, хотя какие именно, я не имею представления..."

(Последнее предложение мне хочется выделить особо: я сам всегда инстинктивно это чувствовал.).

"Я говорю это в связи вот с чем. Вот уже более двухсот лет ум человека является неизменной добычей вампиров энергии. Бывали отдельные случаи, когда им удавалось полностью завладеть умом человека и использовать его в своих целях. Я, например, почти уверен, что одним из таких «оборотней» рода человеческого был де Сад, чей мозг всецело находился во власти у вампиров. Богохульство и мерзость его писания не свидетельствуют, как оно нередко бывает, о некоей «демонической живости стиля» — доказательством тому является то, что книги де Сада так и остались образцом творческой незрелости, несмотря на то, что их автор дожил до семидесяти четырех лет. Целью и смыслом его жизненного творчества было усугублять разброд в людских мыслях, намеренно искажая и извращая правду о сексе.

Едва я прознал о существовании вампиров мозга, как вся история двух прошедших столетий стала мне до нелепости ясной. Примерно до 1780 года (а именно этот срок является ориентировочной датой по-настоящему масштабного вторжения вампиров мозга на Землю) почти все искусство у людей носило жизнеутверждающий характер — взять музыку Гайдна и Моцарта. После вторжения вампиров мозга этот солнечный оптимизм стал для людей творчества почти недосягаем. Своими орудиями паразиты сознания всегда избирали людей с наиболее тонким интеллектом, потому что именно такие люди пользуются наибольшим влиянием у остального человечества. Очень немногим творческим натурам оказывалось под силу сбросить с себя гнет вампиров, причем такие люди обретали через это новую силу. К числу таких, несомненно, принадлежал Бетховен; Гете тоже тому пример.

И это с предельной ясностью объясняет, отчего паразитирующим на уме вампирам так важно, чтобы об их присутствии никто не догадывался; чтобы человек не сознавал, что они сосут из него жизненные соки. Человек, одержавший над вампирами верх, становится для них вдвойне опасен, поскольку в нем пробуждаются силы самообновления. Видимо, в таких случаях вампиры пытаются покончить с ним иным способом: натравить на него других людей. Следует вспомнить, что смерть Бетховена наступила после того, как он, покинув дом сестры после какой-то непонятной ссоры, гнал несколько миль под дождем в открытой повозке. Обобщая множество разрозненных фактов, мы обнаруживаем, что именно в девятнадцатом веке крупные творческие личности впервые начинают сетовать на то, что «мир ополчился против них». Гайдн и Моцарт, напротив, встречали у своих современников любовь и понимание. Как только талант уходит из жизни, пропадает и общая к нему неприязнь: вампиры мозга ослабляют свою хватку, у них и без того есть за кем присматривать.

По истории литературы и искусства начиная с 1780 года можно проследить, как шла борьба с вампирами сознания. Творческие личности, отказывавшиеся проповедовать пессимизм и безверие, уничтожались. Хулители же жизни зачастую доживали до самого преклонного возраста. Небезынтересно, например, сопоставить судьбу хулителя жизни Шопенгауэра и безудержного ее апологета Ницше, сексуального дегенерата де Сада и мистика эротики Лоуренса.

За исключением этих очевидных фактов я не очень преуспел в изучении вампиров мозга. Я бы, пожалуй, предположил, что в небольшом количестве они присутствовали на Земле всегда. Возможно, что христианское понятие дьявола исходит из смутного, интуитивного сознания той роли, которую вампиры играли на протяжении истории человечества: их вожделения завладеть умом человека, обратив его во вред всему живому, всем жителям Земли. Но обвинять вампиров во всех бедах человеческой цивилизации было бы ошибочным. Человек — это животное, стремящееся возвыситься до бога. Многие из наших бед — неизбежный побочный эффект направленного на то усилия.