Метаморфозы вампиров-2

Врет. С самого начала видно, что вампир. Именно в этот момент Карлсен понял: Иерарх верен своему слову. Он, Карлсен, перестал быть прежним, став одновременно двумя. Один разговаривал сейчас с гаражным служкой, маясь похмельной вялостью, другой, неусыпный, находился глубоко внутри, наблюдая происходящее из глубины некоего туннеля. Это второе «я» знало, что перед ним сейчас — вампир по имени Грекс, один из сильнейших и опаснейших на Земле груодов. К счастью, второе это «я» вполне успешно скрывалось за порогом успокоительной для вампира незначительности.

Наблюдатель с отрешенным интересом видел и то, что вампир прикидывает, не кокнуть ли дурачину прямо сейчас, на пороге: почесывающая нос рука могла в секунду юркнуть за пазуху комбинезона, где лежал бластер.

— А когда их поймать можно, не подскажете?

Карлсен с простоватой улыбкой взглянул ему в глаза, со спокойной уверенностью зная: прямой взгляд — гарантия безопасности.

— Не подскажу. Хотя появиться могут в любую минуту. Может, через часок попробуете?

— А что, тоже верно. Спасибо, — он повернулся уходить, но снова обернулся.

— А вы-то сами в порядке? Вид у вас, скажу, такой какой-то.

— Притомился, всего-навсего, — с виноватой улыбкой ответил Карлсен. — Посидели как следует.

Вампир лакомо кивнул.

— Да-а, уж миссис-то Крайски приветить умеет.

Закрывая дверь, Карлсен испытал облегчение, что Грекс передумал его убивать. Не потому, что боялся — просто тогда пришлось бы убить Грекса — как именно, Карлсен не знал. Знал лишь, что дело это вполне посильное.

В задумчивости он возвратился на кухню. Почему, интересно, Грекс вздумал нарушить табу, не дающее вампиру поднять руку на собрата? Ведь предубежденность против этого у них сильнее, чем у людей — каннибализм. Видно, Карлсена он считал потенциально настолько опасным, что ради этого готов был обречь себя на психическое мучение, совершив братоубийство.

Доедая за столом сэндвич, он понял, почему Иерарх поставил ему задачу взяться за груодов. Начало эволюции — в индивидуальности, а потому каждая личность, вплоть до младенца, имеет право на собственную индивидуальность. Имея в себе эту сердцевину, она имеет право существовать вровень со всеми, неразделимо — будь ты груод или просто человек. Груоды нарушили космический закон, однако уничтожить их — тоже не выход, поскольку это нарушение того же закона, лишь умножающее зло. Кара, в идеале, должна лежать в руках тех, кто совершил зледеяние. Единственная форма уничтожения, не порицаемая законом, это самоуничтожение.

Получается, его, Карлсена, задача — не мстить или истреблять, а наблюдать и, — при необходимости, — вмешиваться.

Наблюдатель наряду с обычной сущностью, живет в каждом человеке. У него же лично зазор между ними настолько велик, что наблюдателя обнаружить фактически невозможно, будь ты хоть трижды проницательным.

Вот откуда, оказывается, странноватая эта неуверенность, поселившаяся с возвращением на Землю. Она — своего рода маскировка. Грекс почуял это с первых же его слов. Чего он не почуял, так это наблюдателя, пытливо взирающего из-за своего камуфляжа.

Теперь этому наблюдателю предстоит освоиться с обыденной, марионеточной жизнью. Странноватая миссия, хотя по-своему не лишенная приятности. Груоды и то, что они проделывают с людьми, глубоко ему противны. Зато у него есть возможность что-то с этим делать. И теперь понятно, почему Иерарх должен был неминуемо оставить его на собственный страх и риск.

Тишину штопором пробуровила трель телескрина. Карлсен, повернувшись на стуле, нажал кнопку связи.

— Ричард! — взволнованно крикнула с экрана рдеющая от волнения Хайди Грондэл. — С тобой все в порядке?!

— А как же! — в тон ей откликнулся он, невольно улыбаясь от искренней радости видеть эту девушку.

— Он здесь! — сказала она кому-то, повернувшись вполоборота.

Над ее плечом показалось лицо Бенедикта Грондэла.

— Хорошо. А Крайски где?

— Пока нет, — несколько неуверенно ответил Карлсен.

— А его жена?

— Тоже.

Прихватив с собой аппарат, Карлсен прошел в спальню. Супруги Крайски по-прежнему не подавали признаков жизни. Он поочередно направил на них глазок вьюера, после чего вошел в поле зрения сам.

— Ты видел… ЕГО? — просил, помедлив, Грондэл.

— Гребиса? Да.

— Не желаешь приехать ко мне, переговорить?

— Пока, наверное, нет. Дождусь лучше их.

— Ты можешь нам сказать, что ты решил?

— Позволил себя уговорить. Выдавать их я не буду. Но и принимать их тоже.

— Хо-ро-шо! — веско, с одобрением сказал Грондэл (видно, что гора с плеч). Карло тоже так решил.

— И Карло тоже? — он и не подозревал, что Пасколи может терзаться той же раздвоенностью.

— Решение достаточно одиозное. Ты знаешь, каково оно, решаться на такое.

— Уж я-то знаю, — сказал Карлсен, почему-то неуверенно.

— А уж я-то рада! — сказала из-за его плеча Хайди.

— Спасибо. — Хайди обворожительно улыбнулась (эх, прижаться бы сейчас к ней и показать, как мы поднаторели в обмене энергией).

— Дай мне знать, когда они возвратятся, — сказал Грондэл.

— Дам. Все, я пошел. Что-то происходит.

Края столпа, в котором стояла Фарра Крайски, подернулись красноватым свечением — спустя мгновение вся комната озарилась мертвенно белым светом. По столпу закрутились вниз темные кольца.

— Приходи поскорее! — сказала напоследок Хайди.

— Приду обязательно, — ответил Карлсен и, отключив вьюер, положил его на стол.

Фарра Крайски одним толчком ожила. Простояв секунду-другую с немо распахнутыми глазами, она, вернувшись, по-видимому, в чувство, широко улыбнулась.

Открыв дверцу, Карлсен помог ей выбраться, взяв за холоднющую руку.

— Милости просим домой.

Встретившись с ней глазами, он поймал себя на том, что вопреки всему, рад ее видеть.

Как и на том, что настоящие проблемы отныне лишь начинаются.