Маг

Интерьер помещения объединял в себе элементы читального зала Британского музея, «Библиотек Насиональ» и библиотеки Ватикана. Середину занимал служебный стол; от него как спицы в колесе расходились обитые синей кожей столы с настольными лампами. Найл никогда не приглядывался к людям, сидящим за этими столами или неслышно ступающим вдоль ярусов; уж так хотелось верить, что это всамделишные мужчины и женщины двадцать третьего века, перенесенные сюда волшебной силой Стигмастера.

Старец стоял за центральным столом, беседуя с одним из служащих; вот он повернулся и поманил к себе Найла, указывая на ближайший лифт. Найл подошел и потянул на себя скрипнувшую дверцу, зайдя следом за своим провожатым в обитую деревянными панелями кабину с табличкой на задней стенке «Максимальная загрузка – трое человек». Он открыл и закрыл дверцу лифта снова, на этот раз подъемник мягко взвыл, и лифт начал медленно подниматься. Каким образом достигается такая достоверность, Найл понятия не имел, да и не пытался особо вникать; ему больше по душе было нежиться в этой иллюзии – гляди-ка, будто в самом деле переносишься в прошлые столетия!

Они вышли на двадцать восьмом ярусе (у каждого впереди на ограждении имелся свой порядковый номер). По ярусу Найл продвигался с некоторой опаской: чеканка пола и полуметрового балкона казалась сплошным решетом. Вниз, понятно, не сорвешься, но все-таки чувствовалось бы уютнее, если б пол и стенки были сплошные.

Ступая по ярусу следом за Стиигом, Найл обратил внимание, что многие книги имеют латинские названия: «Turba Philosophorum», «Speculum Alchimiae», «De Occulta Philosophia», «Aureum Vellas», иные были на греческом и арабском. Они остановились перед полкой, на металлической табличке которой значилось: «Герметика, КУ – Л О».

1 «Смятения философов», «Зерцало алхимии», «Оккультная философия», «Золотое руно» (лат.)

– Герметика – это что?

– Магические учения, названные по имени легендарного основателя магии, Гермеса Трисмегиста – Трижды Великого Гермеса.

Он потянулся к полке и выдвинул, с некоторым усилием, большущий том, обитый черной кожей (Найл улучил момент прочесть название: «Энциклопедия герметики и алхимические сигилы», прежде чем фолиант лег на один из столов, стоящих на каждом из углов шестиугольной галереи). Углы у книги были неразрезаны, бумага ручной выделки – толстая, нелощеная. Старец четко знал, где что искать; он быстро нашел страницу ближе к концу фолианта.

– Я думаю, вот то, что ты ищешь.

Символ, на который он поместил палец, был безошибочно тот же, что и на кулоне, разве что форма чуть отличалась:

Найл живо, с интересом нагнулся над страницей, затем поднял глаза, кисло сморщившись от разочарования:

– Это что, на чужом языке?

– На немецком.

– А что означает «rache»?

– Месть. Из текста следует, что это сигал, берущий начало в тринадцатом веке, и означает «отмщение». Нижняя часть представляет крылья хищной птицы. Верхняя часть – рога «der Teufel», дьявола. Хищная птица на крыльях несется к своей добыче, неся на себе страшную месть.

Разглядывая изображение, Найл почувствовал неуютный холод в темени, словно кто-то плеснул на голову холодной воды; ощущение чем-то напоминало ожидание опасности. Он напряженно изучал символ, словно мог таким образом выведать его зловещую тайну.

– Здесь говорится, насколько широко был распространен этот символ?

– Нет, но ответ почти однозначный. Этот символ был известен лишь изучающим герметику.

– Тогда как, по-твоему, могли про него проведать убийцы Скорбо?

– На это я ответить не могу, – он вернул книгу на полку. – Может, они и вправду изучали магию.

Идя за старцем обратно к лифту, Найл испытывал гневливое отчаяние. Казалось нелепым, находясь в окружении такой уймы знания, теряться при ответе на один незамысловатый вопрос.

– И зачем изучать магию?

– Потому что она гораздо древнее естествознания.

– Да, но… но ведь это, наверное, одно и то же, что суеверие?

– Так многие считали в девятнадцатом и двадцатом веке. А в двадцать первом антропологи пришли к иному выводу. Они изучали примитивные племена и сделали вывод, что некоторые из них добиваются реального воплощения определенных магических обрядов – вызывают дождь, например.

Найл покачал головой.

– Ты этому веришь? Старец виновато улыбнулся:

– Ни да, ни нет. Я всего лишь машина. А вот Торвйльд Стииг был рационалистом, и верить в это отказывался.

Когда вошли в лифт, Найл произнес:

– А как она, магия, действует?

– Все примитивные народы говорят одно и то же: магия действует с помощью духов.

– Но ведь духов не бывает, разве не так? Старец улыбнулся.

– Торвальд Стииг, безусловно, считал именно так.

На спуске почему-то опять затошнило, жар поднимался волнами как бы из самого желудка. Найл отогнул от стены откидное сиденье и опустился на него.

– Тебе нехорошо?

– Устал просто, – Найл закрыл глаза и прислонился головой к стене. – Один из убийц Скорбо ударил меня силой воли, как паук.

– Хотя по виду он был человек? Найл унял в себе глухое раздражение.

– Разумеется.

– Понятно, – временами, вот например сейчас, становилось заметно, что старик – машина: он нечувствителен к человеческому удивлению. – Если так, то я могу предложить кое-что полезное.

Лифт, скорготнув, остановился. Когда выходили наружу, старец вежливо придержал дверцу для женщины средних лет, в твидовой юбке; проходя, та натянуто улыбнулась. Реагируя на деловую тишину вокруг, Найл невольно понизил голос:

– Что именно? Прежде чем заговорить, старец дождался, пока они выйдут из кабины окончательно.

– Если ум у тебя находился в контакте с умом убийцы, есть определенная возможность узнать, кто он такой.

– Как?

– Всякое событие неминуемо влечет следствие – это один из основополагающих научных принципов. Причем это относится одновременно к событиям и в физическом, и в умственном плане.

Найл недоуменно повел Головой из стороны в сторону.

– Но как можно увидеть умственное последствие…

В темени опять кольнуло, на этот раз, правда, от приятного волнения. Нечто сродни чувству, которое возникает всякий раз по приближении к башне; волнение ребенка, заслышавшего слова: «Как-то раз на белом свете…».