Обратная сторона вечности

Гар Шарга лежал в самом темном углу. Он был похож на груду старого тряпья, которое слуга по ошибке забыл вынести на помойку. Тхаухуды осторожно приблизились к придворному магу — он застонал и слабо пошевелился.

— Поднимите его и вынесите отсюда, — приказал Зу-Л-Карнайн.

Воины подчинились. Когда Гар Шаргу доставили в верхние комнаты дворца и смогли рассмотреть его при дневном свете, все содрогнулись от ужаса и отвращения. Вся одежда, лицо и руки мага были покрыты густой зеленоватой слизью. Он был жестоко избит, видимо, сломались несколько ребер. И главное — он был слеп. Маг таращился на окружающих кровавыми пустыми глазницами и пытался что-то сказать. Но разбитые губы плохо его слушались, и вместо связного рассказа выходило невнятное шипение.

— Не объясняй ничего, — успокаивающе молвил Агатияр, положив ему руку на плечо. — Все равно сделанного не исправишь. Сейчас придет лекарь и слегка тебя подштопает. А потом мы с тобой поговорим.

Гар Шарга сделал слабую попытку ухватить Агатияра за рукав, но промахнулся. Он еще не привык к слепоте и с трудом ориентировался на слух. К тому же создавалось впечатление, что и со слухом у него не все ладно.

— От такого удара, — сказал император, разглядывая изувеченное тело мага, — он мог и контузию получить. Похоже, что его долго и упорно лягало стадо верблюдов.

— А что с глазами! — вздохнул Агатияр.

— Ты прав, страшно. Что же это с ним произошло?

— Зачем гадать? Подождем, сам все нам расскажет.

— А как же быть с талисманом, как нам снестись с Сонанданом?

— Не волнуйся, магов в стране достаточно. Найдем кого-нибудь.

— Не нравится мне эта история.

— Ты не одинок, Зу. Кому такое может понравиться? Знаешь, посмотрю-ка я в свой тайник. Что-то на сердце неспокойно. Вот уж горя не было, так подвалило. Угораздило же нашего дорого принца!

— Не шуми, хуже, если бы Зу-Кахам оставил его себе.

— Разве что…

Император отправился в свои покои и там принялся натачивать меч, доводя остроту его лезвия до неестественной. Через минут десять Агатияр ворвался к нему с таким перекошенным лицом, такой растрепанный и взъерошенный, что и тупица бы понял, как плохо обстоят дела.

— Тайник пуст! — крикнул он еще от дверей.

Как ни странно, аита остался спокойным.

— Не волнуйся, Агатияр. Тише. Я что-то подобное и предположил, когда увидел, что стало с Гар Шаргой.

— Мальчик мой! Ты молчал?!!

— А что мне было делать — обрадовать тебя известием? Помнишь, я говорил тебе, что талисман пытался заговорить со мной, но мне это показалось настолько неприятным, что я не стал прислушиваться. Думаю, Гар Шарге показалось что-то совсем другое…

— Зу! Я старый осел, я-то полагался на то, что никто не знает, где мой тайник.

— А никто и не знал, — откликнулся император. — Он докричался до мага, и тот нашел его на слух.

— Ты откуда знаешь?

— А у меня наставником один старый, мудрый и весьма почтенный человек. Так вот, он всегда учит меня мыслить логически, связывать разрозненные факты в одну цепь и никогда не терять головы. И знаешь — помогает. Таким образом я завоевал огромную империю. А теперь собираюсь ее защищать.

— Что ты говоришь? — сразу переменил тон Агатияр.

Ему было спокойно, когда его Зу, его мальчик, вел себя как мудрый и сильный воин, великий вождь и владыка одной четверти Варда. В такие минуты Агатияру и умирать было не страшно, хоть это и не означает, что он собирался умирать.

Маг пришел в себя ближе к вечеру и сразу же попросил к себе императора и верховного визиря по важному делу. Они ждали этого и потому через несколько минут оба уже сидели у постели Гар Шарги.

— Аита, — прохрипел он.

Голова мага была плотно забинтована, грудь и руки уложены в лубки, чтобы кости срослись правильно. Лекарь хотел дать больному успокоительного, чтобы умерить его боль, но Гар Шарга яростно воспротивился, утверждая, что ему понадобится ясный ум, пусть и измученный страданиями.

— Аита, я должен признаться тебе в страшном злодеянии. Единственное, о чем молю, — выслушай меня. В твоих руках и жизнь, и смерть. Я знал, на что иду, но самонадеянность меня погубила.

— Уже простил, — сказал император. — Ты ведь предупреждал меня, что за сила у этой мерзости.

— Ты обнаружил пропажу? — ахнул маг.

— Догадался, когда увидел, во что превращены твои покои.

— Да. Я сделал страшную глупость. Едва я вышел от вас, как услышал голос. Кто-то кричал и звал на помощь так отчаянно, так яростно, что я пришел в изумление. Около покоев императора кому-то плохо, а никто не обращает внимания. Кричали, как в пыточной бывало при твоем отце, о император. Я пошел на крик. И уперся носом в статую.

— Ах ты! Такой тайник пропал, — вздохнул визирь.

— Не пропал, Агатияр. Клянусь, что никому не скажу, что там.

— Хотелось бы верить…

Маг заметался по постели, комкая в судорожно сжатах руках шелковые простыни. Ему было больно, но он старался перетерпеть острый приступ. Через некоторое время он стал дышать глубже, облизал пересохшие губы.

— Позвать лекаря? — наклонился к нему Зу-Л-Карнайн.

— Нет, мой добрый император. Я сам справлюсь. Слушай… Я достал талисман из тайника и решил поставить над ним несколько опытов. Я подумал, что смогу проследить, где скрывается наш враг, и указать тебе это место. Я думал, что в Сонандане будут знать, что делать с этими сведениями.

— И что же случилось? — спросил Агатияр.

— Едва я положил талисман на треножник перед зеркалом и стал произносить первые слова заклинания, как из глубины отражения появилась чудовищная, кошмарная тень. Я никогда не слышал ни о чем подобном. Тварь разбила стекло, ворвалась в наш мир и напала на меня…

Маг замолчал, поднес руку к забинтованной голове.

— Никак не могу привыкнуть к мысли о том, что больше никогда и ничего не увижу. Я сам виноват, сам и расплатился, но больнее всего то, что это только начало жутких событий. Скажи, аита, он ведь пытался искушать тебя?

— Было дело, — ответил император.

— Он вернулся к своему повелителю. Насколько же тот силен, что может присылать своих слуг в наш мир, хоть и на короткое время. Я бы неминуемо погиб, но тварь не собиралась ничего со мной делать, она только схватила украшение и исчезла…

Гар Шарга бессильно откинулся на подушки, голова его завалилась набок.

— Что с ним? — встревожился император.

Агатияр потрогал руку мага, пощупал пульс:

— Ослабел очень, впал в забытье.

Он дернул шелковый шнур и шепотом приказал вошедшему слуге позвать лекаря.

— Казнить его мало, Зу, за такое любопытство, но он и так наказан достаточно. Я у тебя страшный человек…

— Почему, Агатияр?

— Я, видишь ли, радуюсь, что это жуткое украшение не причинило вреда тебе. Как подумаю, что собирался отдать его тебе, чтобы ты сам отвез эту мерзость нашей девочке… Какое счастье, что я этого не допустил. Хоть и жаль мне Гар Шаргу.

Спустя несколько часов в комнате императора царит совсем другая атмосфера.

— Кому можно теперь довериться? Как узнать, что этот человек не служит врагу? Кого послать в Сонандан?

— Агатияр! Остановись! Иначе мы запросто спятим…

— Надо же было так ошибиться, — бормочет Агатияр, дергая себя за бороду.

Сангасои даже не заметили отсутствия своей госпожи. Только слегка удивились тому, что только что видели ее сидящей верхом на Вороне, и Барнаба трясся рядом в седле, а вот они уже стоят рядом со своими конями — грязные, запыленные и смертельно уставшие. И никто не видел, как они спрыгнули…

— Какие будут приказания? — спросил командир отряда.

— Едем домой, в храм.'

Воины, ни слова не говоря, поворачивают коней и двигаются в обратном направлении.

— И все-таки странно, — шепчет один из них своему приятелю, — стоило ли ехать к самому хребту Онодонги, чтобы тут же повернуть назад, едва мы его достигли?

— Это же Интагейя Сангасойя, — отвечает тот. — Она знает, что делает.