Страница 3 из 164
Гости ждали пышных торжеств и мечтали оказаться свидетелями неслыханной щедрости Агилольфингов, прославленной в веках не меньше, чем их могущество.
Все это посол Шовелен сотни раз втолковывал своему племяннику, но Трой, к его великой досаде, слушал вполуха.
— Милый мальчик, — уговаривал граф. — Император молод. Император настолько богат, что служить ему — воплощение мечты любого придворного. Ты юн и хорош собой, остроумен и неглуп — отчего бы императору Ортону не заметить тебя и не пригласить к себе на службу? Такой шанс случается один раз в жизни, пользуйся же им, дубина!
Трой соглашался пользоваться единственным шансом, но как–то вяло. Скорее, чтобы угодить дяде, которого искренне любил, а потому не хотел огорчать. Лично его, Троя, немного пугали многочисленные недомолвки и намеки, а также упоминания о тайнах и загадках, которые сопровождали любой разговор, в той или иной степени касающийся событий в Великом Роане. Вот и теперь дядя затронул странную и даже скользкую тему.
— Виссигер подробно рассказал тебе о возможных трудностях и некоторых странностях, которые несомненно ждут тебя при встрече с императором и его двором? — монотонно спрашивал граф Шовелен.
Трой не мог не признать, что дядя его — при многочисленных и безусловных достоинствах — всегда был, мягко говоря, занудой. И зудел, как укушенное место, часами, а то и днями, когда хотел удостовериться в том, что все продумано, предусмотрено и решено до мелочей. Такая предусмотрительность приносила свои плоды, но и доводила окружающих до полного изнеможения.
— Ты же знаешь Виссигера, дядя. Он невнятен, как котелок с пригоревшей кашей, — булькает, пыхтит и выпускает пар. Четыре часа кряду толковал о том, что на шута императора нужно смотреть каким–то особенным образом, что с шутом императора нужно обращаться каким–то особенным образом, но я так и не понял ничего из его объяснений. Что ты так волнуешься? На месте разберемся.
— Нет, Трой. Положительно, ты даже меня можешь вывести из состояния душевного равновесия, — рявкнул посол. — Ты так ничего и не выучил? Опять думал Бог знает о чем, еще и перекладываешь вину на Виссигера! К тому же, мне не нравится, как ты отзываешься о своем учителе. Не худо бы проявить немного почтения, если не к его несуществующим сединам, то хотя бы к блистательному уму.
Трой ждал продолжения разразившейся грозы, но Шовелен внезапно успокоился и сказал:
— Хорошо. Может, ты и прав. Может, тебе действительно следует увидеть все своими глазами. Иногда это помогает лучше, чем несколько лет корпения над книгами, — и, заметив, как заискрились радостью глаза племянника, поспешил добавить:
— Но только иногда, то есть в очень редких случаях. Поэтому ты немедленно продолжишь свои занятия с Виссигером. НЕМЕДЛЕННО.
И когда сразу затосковавший Трой обреченно двинулся по направлению к каюте своего учителя, посол потребовал себе на верхнюю палубу кресло, прохладительного и доску с игрой морогоро. Игру эту он ценил превыше всех прочих забав, считая, что она укрепляет и развивает ум, наблюдательность, воображение и скорость реакции. Игра морогоро существовала в двух вариантах: в первом — на доске, покрытой причудливо сплетенными синими и бирюзовыми полосами, разыгрывались морские баталии; а во втором — сухопутные сражения. Каждый вариант предусматривал свои правила и маленькие хитрости. Граф Шовелен гордился тем, что в этой игре у него было мало соперников. Переставляя тяжелые причудливые фигурки, он представлял себе конкретных лиц — персонажей той истории, которая разворачивалась перед ним на протяжении всей его жизни. Некоторые из них были настолько сильны, что их следовало опасаться, если они становились твоими врагами, — или на них можно было положиться, если они играли на твоем поле. Другие почти ничего собою не представляли, но часто, слишком часто — и в жизни, и в игре — посол наблюдал, как эти мелкие, незначительные фигурки уничтожают превосходящего противника, заманивая в ловушки, расставляя капканы, окружая сетью обмана. И когда враг начинал видеть то, что ему внушали, он проигрывал.
Первая заповедь: заставляй своего врага думать то, что хочешь ты.
Только через несколько часов, когда солнце уже начало клониться к закату, опускаясь в бирюзовые воды моря Луан, посла Альворана пригласили на берег. Гостей на торжества съехалось так много, что первыми, естественно, высадились монархи со своими многочисленными слугами и телохранителями, а посольства их стран остались ждать. Это было справедливо еще и потому, что послы, в отличие от своих владык, обучены терпению и ждать умеют.
* * *
Покинув комнату в башне, человек в серебряной маске отправился в свои покои. Они были гораздо просторнее, однако обставлены настолько просто, что наводили бы на мысль о бедности их обитателя — если бы не некоторые, несомненно, баснословно дорогие предметы. Однако не о бедности шла речь — а о полном пренебрежении к мирским страстям, презрении к золоту и драгоценностям и о стремлении к чему–то большему, чем просто богатство и просто власть. О таком могуществе мечтают немногие: лишь те, кто каким–либо образом испытал подобное состояние и теперь не может жить иначе, довольствуясь жалким подобием всемогущества и власти земных владык.
Человек в серебряной маске знал, чего лишены обычные государи.
Человек в серебряной маске был магом.
Островное государство Бангалор было совершенно особенным местом, которое коренным образом отличалось от всех прочих государств. Когда–то давно здесь находился древний материк Бангалор, ушедший под воду в результате катаклизма. Многие утверждали, что причиной явилось наводнение — ужасный потоп, от которого погибло все живое. Некоторые возлагали вину за гибель материка на землетрясение неслыханной силы; часть ученых просто ссылалась на известное пророчество, которое с натяжкой могло считаться предвестием исчезновения Бангалора, и довольствовалась тем, что кто–то из предков заранее знал об этой катастрофе. А нам, дескать, незачем совать нос в чародейские игры…