Страница 16 из 164
— Что ты, что ты, Эрлтон! Я просто говорю, что действительно нет смысла пытаться подкупить слуг императора, теряя драгоценное время. Но ведь есть у них какие–то слабые места. Мы с братом Коброй кое–что разузнали. Думаю, ты останешься доволен.
Со своего места поднялся брат Кобра и сделал легкий поклон в сторону своего магистра:
— Завтра на рассвете из дворца Агилольфингов выедет маленький кортеж. Всего четыре человека, хотя и много поклажи: кучер, два гвардейца и женщина на сносях…
Кобра сделал паузу, надеясь, что Эрлтон захочет его о чем–нибудь спросить, хоть как–то выразить свое отношение к сказанному. Но поскольку тот оставался столь же непроницаемым и холодным, как и его маска, магистр продолжил:
— Это Террил — жена одного из капитанов гвардейской охраны, Теобальда. Она следует в Гравелот, дабы там произвести на свет первого — заметь, именно первого ребенка.
— Гравелот велик, — бесстрастно заметил Эрлтон. — Горы. Леса. Хрустальные озера. Высокие и неприступные замки гвардейцев Аластера. Где мы станем их искать?
— Позволь ответить тебе. Ты, несомненно, прав: Гравелот очень велик, и замки несокрушимы. Но дорога из Роана туда только одна — не станут же они тащить по бездорожью слабую женщину. И вот на этой дороге, у подножия гор — то есть вдали от населенных и людных мест, — их встретят.
— Кто?
— Мы уже все решили. Охрана будет маленькая, почти никакой, но я отлично помню, что гвардейцы императора способны на многое. С другой стороны, не боги же они. И потому я решил, что пятидесяти человек будет более чем достаточно. Двадцать пять из них сразу атакуют кортеж, вторая половина будет ждать в засаде.
— Что будет с женщиной?
— Ее возьмут в плен, но обращаться станут как с королевой. Надеюсь, что Теобальд захочет все–таки увидеть своего первенца…
Некоторое время Эрлтон сидел молча, и все двенадцать магистров, затаив дыхание, ждали, какое решение он вынесет. Наконец маг заговорил:
— Это дельное предложение, и я согласен, что попробовать в любом случае стоит. Но предусмотреть нужно все — дети мои, берите пример с Агилольфингов! И поэтому я бы хотел познакомить вас с моим собственным планом. По–моему, император уже зажился на этом свете…
* * *
В комнате, где обычно проходил Большой Ночной Совет, было темно, хоть глаз коли. Она потому так и называлась, что ее никто не видел освещенной, и об убранстве этой комнаты можно было судить только наощупь. Стоял там круглый стол с девятью креслами, расставленными так, что члены Совета уже по привычке находили их и удобно усаживались на свои места.
Зал находился глубоко под землей и, таким образом, был надежно защищен от подслушивания: даже самому искусному магу крайне тяжело преодолеть сопротивление огромной толщи скал и породы — к тому же если это сопротивление усилено чарами не менее искусных магов.
Каждый член совета приходил сюда через собственный потайной ход, заканчивавшийся низенькой дверью. Приходили и уходили они в строгой очередности, в сопровождении охраны, поэтому выследить их лицу постороннему было просто невозможно. Да и сами они не могли предпринять никаких неожиданных действий.
Все заседания, сколько бы их ни проходило в этом зале, вел великан Аластер. И сейчас его мощный, рыкающий голос возвестил:
— Император здесь. Все ли готовы?
— Да, да, да, — ответил нестройный хор из восьми голосов.
Помимо уже упоминавшихся нами Аббона Флерийского и Аббона Сгорбленного, здесь сейчас находились мудрец Далмеллин — официально императорский историк и летописец; герцог Гуммер — наместник Ашкелона; уже известный нам Теобальд; а также министр обороны империи Локлан, граф Лэрд; и начальник Тайной службы Сивард Ру — одноглазый, огненно–рыжий, веснушчатый и въедливый тип неопределенного возраста, который в подобных случаях стыдливо определяют как средний.
Каждый из этих людей мог бы стать героем отдельной летописи, ибо деяния их были воистину беспримерны. И доказательством их заслуг является настолько же беспримерное доверие, которое им оказали, включив в Большой Ночной Совет. Однако видеть лицо императора они все равно не могли, и большинство из них никогда не знали, кто из близнецов явился сейчас в подземный зал, кто именно является их государем. Только избранные, Аластер и Теобальд, как и прочие гвардейцы — все без исключения — обладали странной способностью узнавать своего господина.
— Кто будет говорить первым? — спросил Аластер.
В темноте послышались легкие шорохи, скрип кресла, шелест материи — все, что сопровождает обычные движения человека, удобно устраивающегося на своем месте и раздумывающего, с чего начать свою речь.
— Говорить буду я, — наконец заявил один из собравшихся. — Я, Аббон Флерийский, собрал вас здесь, дабы сообщить, что грядущий год, начиная от послезавтрашнего дня, не только не благоприятствует, но и просто опасен для любого из Агилольфингов и членов его семьи. Звезды и планеты, а также другие предзнаменования… и просто моя интуиция, которой я привык доверять за несколько сот лет совместной жизни, — словом, все вопиет о невероятных трудностях, горестях и боли.
— Это действительно серьезно? — раздался голос императора.
— Очень серьезно, мой государь. Это говорю я, Далмеллин. Как историк могу подтвердить, что раз в двести пятьдесят лет звезды восстают против Великого Роана и его владык. Все, что по–настоящему дорого императору, все, что может составить его счастье или принести радость, оказывается под угрозой. Говорят, принцесса Арианна не просто мать будущего наследника, не просто залог мира и сотрудничества с Лотэром, но способна стать подлинной императрицей и другом, если не сказать больше, Вашему величеству.