Белый Паяц

– Увы, нет, – возразил великий магистр. – Мы говорили об этом сегодня ночью. Мои гро-вантары и так разрываются на части, чтобы везде поспеть. Полагаю, теперь им придется еще тяжелее. Так что не рассчитывайте на них в этом противостоянии.

– Тем более. – Полемарх нахмурился. – Тем более. Какая-то часть войск должна постоянно контролировать ситуацию в Охриде. В бой я могу послать монгадоев и эргов Гадрумета, части Ки Ларго, когорту корифоров Бавана, панцирную пехоту Кастеллиона, часть рыцарской конницы и когорту Созидателей.

– Не так уж и мало, – улыбнулся Фрагг. – Особенно если учесть, что командовать ею будет лучший полководец Медиоланы.

Де Геррен поклонился:

– Благодарю вас за комплимент, магистр, однако вы не хуже меня понимаете, как это ничтожно мало, – если успели ознакомиться с донесением комта Де Ламертона. А зная вас, я нисколько не сомневаюсь, что успели и даже произвели приблизительные подсчеты.

На лице великого магистра мелькнула довольная улыбка. Он не любил грубой лести, но ценил похвалу, исходящую из уст тех, кого он по-настоящему уважал и чье мнение ценил.

– Я боюсь, чтобы нам не пришлось воевать одновременно с двумя противниками: с этими варварами манга-ди-хайя и со сторонниками зиккенгенцев, – гнул свою линию полемарх.

– Говорил я королю, что нужно казнить Субейрана, – не вытерпел Гус Хиттинг. – И скажите мне, Фрагг, неужели в вашем распоряжении нет ни одного подходящего оборотня, который бы навестил герцогиню Атри в ее опочивальне? Или упыря какого-нибудь. На худой конец, давайте попросим Керберона. Я думаю, он не откажет нам в такой ничтожной услуге.

– Поздно, – ответил Монтекассино. – И вы сами знаете это. Теперь смерть зиккенгенцев более на руку мятежникам: они сделают из них мучеников, а мученики всегда вызывают больше сочувствия у простого люда, нежели высокомерные и жестокие нобли. Это во-первых. А во-вторых…

Что во-вторых, он не договорил, снова погрузившись в свои мысли. Его собеседники даже не пытались их угадать, но сделали для себя вывод, что дюк Субейран по какой-то причине представляет особенный интерес для великого магистра ордена гро-вантаров.

– Нам в любом случае придется воевать не с двумя, а с тремя врагами, – взял слово Риардон Хорн. – Не забывайте, господа, о легионах тварей Абарбанеля, обрушившихся на земли Медиоланы.

– И хотели бы забыть, да ни вы не дадите, ни они, – буркнул чегодаец. – Халкомелем Асим тоже сообщает об участившихся нападениях Псов, демонов и прочей нечисти. Он весьма этим обеспокоен, ибо в Чегодае подобные инциденты находятся в ведении его канцелярии.

– А он, случайно, не сообщил вам, насколько сильно войско рахагана? – поинтересовался Де Геррен.

– В том-то вся и беда. – Видно было, что начальник Сумеречной канцелярии поколеблен до самых основ таким вопиющим проколом в работе своей службы. – Ни мои наблюдатели, ни шпионы наших добрых соседей не докладывали о проблемах, которые могли возникнуть за Тель-Мальтолой. Никто не ожидал, что у новоявленного Ардамалеха окажется так много воинов и что они будут так прекрасно вооружены.

Еще несколько лет тому назад все эти разрозненные и малочисленные кланы довольствовались грубыми бронзовыми и медными изделиями, совершенно не знали доспехов, одевались в шкуры и благополучно прозябали в своих болотах и затопленных ядовитых лесах. О каком завоевании мира могла идти речь, если они понятия не имели о том, что возможно возвести каменную крепость? Их поселки окружены бревенчатыми частоколами – это максимум того, на что способны их, с позволения сказать, строители. Их воображение не простиралось дальше того, чтобы поклоняться обычным болотным демонам. Да у них даже верховых и тягловых животных не было! Если они для кого и представляли интерес, то только для дотошных книжных червей, которых занимает всякая живая тварь.

Разумеется, мы не обращали внимания на Айн-Джалуту, ибо были уверены, что сотня конных рыцарей просто сметет любой из этих кланов, буде он отважится совершить нападение.

Логики и мистики Чегодая, Массилии и Аэтты, я уже не говорю о наших умниках, в один голос утверждали, что в ближайшие двадцать-тридцать лет нам не о чем беспокоиться. Голову давали на отсечение…

– Голову? – плотоядно облизнулся Монтекассино, и в его глазах загорелся нехороший огонь. – Давали? На отсечение? Ничего, я еще спрошу у них, как это могло получиться, чтобы их прогнозы и расчеты не оправдались. Зачем они тогда вообще сдались?

– Будем надеяться, что этот рахаган не слишком талантливый военачальник, – вздохнул падре Берголомо, потирая ноющие виски.

Риардон Хорн, заметив, что великий логофет отчаянно устал и держится из последних сил, подал ему маленькую серебряную чашку с укрепляющим напитком.

– Не знаю, что хуже: головная боль или это ваше зелье, – признался Берголомо, однако сделал большой глоток.

Его примеру последовал и Гус Хиттинг.

– Не стоит питать неоправданные надежды, – покачал головой великий магистр. – Человек, сумевший объединить дикие племена и вечно враждующие кланы – помнится, среди них были и людоеды, – обладает недюжинными талантами. Нам предстоит настоящая война, без поправок на варварское происхождение и темноту противника. И нам предстоит как-то в ней победить…

– Куда мы денемся, – вздохнул Де Геррен. – Господа, я вынужден откланяться. Мне предстоит военный совет, на котором я должен буду проявлять чудеса ораторского искусства, чтобы сообщить моим командирам все, что им необходимо знать, и при этом не сболтнуть лишнего.

– А я отправлюсь на доклад к его величеству. Введу в курс дела и подам указы на подпись.

И Гус Хиттинг зашелестел толстой кипой пергаментов. Подобное количество документов, требующих немедленного рассмотрения и утверждения, неизменно приводило короля в состояние, близкое к паническому. Он ужасно не любил бумажную волокиту и именно ею был вынужден заниматься каждый день не менее пяти часов.

Они вышли одновременно, и Фрагг, Берголомо и Риардон Хорн остались в кабинете втроем.

– Совсем худо тебе? – участливо спросил логофет, подходя к окну и останавливаясь у подлокотника кресла.

– Риардон, принеси табурет для падре. А еще лучше – уютное кресло. Нам нужно посекретничать, – приказал магистр.

Когда юноша выполнил его приказание и покинул комнату, в ней надолго воцарилось молчание. Впрочем, тишина эта вовсе не была гнетущей. За то и ценили оба владыки общество друг друга, что могли молчать часами обо всем на свете.

– Ну, что там? – наконец спросил Берголомо, скосив глаза вниз.

– Как обычно. Он сказал, я не там ищу, и я вот все время лихорадочно думаю, что же я упустил.

– Человек – не Пантократор, он не может быть в курсе всего. Смирись с тем, что ты не вездесущ и не всеведущ, и тебе станет легче жить, – без тени издевки посоветовал великий логофет. – Не стоит расплачиваться собственной жизнью за жалкие крохи пускай и величайшей, но не человеческой мудрости.

– У меня есть как минимум три кандидатуры, претендующие на звание ардамалеха, – деловито сказал Фрагг.

Слово «ардамалех» он намеренно произнес как бы с маленькой буквы.

– Трое, – повторил он, роняя голову в ладони. – И это только теперь. Уверен, нас ждут и другие новости.

– Первый – это варварский рахаган, – принялся считать священник, загибая пальцы в темных старческих веснушках. – Второй, положим, дюк Субейран. Верно?

– Верно.

– А кто же третий?

Фрагг безнадежно махнул рукой.

– Я.

– Что за ересь?

– Он так пошутил, но ведь в каждой шутке есть только доля шутки, а остальное правда.

– Давай все-таки остановимся на двух кандидатурах, – жалобно попросил падре Берголомо. – Мне пока что трудно принять последнюю новость.

– С удовольствием, – согласился мавайен. С любопытством взглянул на собеседника. – А как тебе нынешней ночью понравились паяцы?

– В них есть что-то притягательное, – ответил падре Берголомо, подумав. – Мрачное и притягательное. Нечто подобное я испытываю, когда смотрю в бездонный колодец. И вниз упасть страшно, и невозможно отвести взгляд. Разумеется, при условии, что я знаю об их истинной сущности. Иначе я бы просто прошел мимо них. Взглянул, вздрогнул и все-таки прошел.