Синеглазый дьявол

Головорез, распростертый в пыли, ничем не бросался в глаза, разве что своей безликостью – средний рост, среднее телосложение, темные волосы. И «кольт», висящий у него на поясе, который он не удосужился вытащить.

Хэл потрепал его по щекам, но остановился и отшатнулся. Ощупал голову лежащего и увидел, что рука вся в крови.

– Никогда в жизни его не видел.

– О чем ты говоришь? – проскулил парень и начал подниматься.

Роджерс выстрелил ему между ступней, а из дверей салуна выбежал Пауэлл, держа в руке дробовик. Одним взглядом оценив ситуацию, он стал так, чтобы преградить головорезу дорогу в переулок позади него. Больше на улицу не вышел никто, хотя Хэл и уловил какое-то движение в дверях дансинга.

Головорез снова упал и смотрел на них снизу.

– Что вы хотите знать, сэр?

– Почему ты напал на меня? – спросил Хэл. Он слегка покачнулся, но с усилием устоял. «Кольт» он все еще держал в руке.

Головорез пополз, извиваясь, подальше от дробовика, пока сапог Хэла резко не остановил его.

– Мне предложили пять долларов, чтобы я напал на вас сзади, – пробормотал он, нервно переводя взгляд с одного револьвера на другой, а также на дробовик, наведенный на него.

– Кто? – спросил Роджерс.

– Мики Кларк.

– Кто он? – спросил Хэл.

– Здешний бандит, – фыркнул Пауэлл. – А сказал тебе Кларк зачем?

– Какой-то тип по имени Леннокс не хочет, чтобы вы посетили его в Аризоне.

Роджерс посмотрел на Хэла.

– Похоже на правду.

– Ага. Отпусти его.

Головорез с трудом встал и замер, когда Пауэлл ткнул его своим дробовиком.

– Еще раз увижу тебя возле моего салуна, – рявкнул Пауэлл, – прикончу. Будешь знать, как беспокоить моих друзей.

– Да, сэр! – И головорез исчез в темноте. Роджер подошел к Хэлу сзади и осмотрел его голову при скудном свете. Пауэлл подобрал шляпу Хэла и смахнул с нее пыль.

– Похоже, рану придется заштопать, – сообщил Роджерс.

Хэл отпрянул от прикосновения его пальцев.

– Когда ближайший дилижанс на Тусон? – спросил он. Голова у него страшно болела.

– Завтра утром.

– Тогда лучше найти доктора, который не прочь взяться за срочную работу.

– Может, подождешь пару дней, пока не заживет, – предложил Роджерс.

– Ни минуты, если моя сестра находится где-то рядом с Ленноксом. Пошли искать доктора.

Виола села на стул, придвинутый ей Абрахамом, стараясь не смотреть на фортепьяно. Усевшись, она даже зашипела, так ей стало больно. Китайские шелка не защищали чувствительную кожу от грубой шерстяной обивки. Она быстро опомнилась и, изобразив на лице улыбку, посмотрела на Донована, сидевшего напротив.

– Ты сегодня очень красива, золотце, – заметил он, наклонив к ней голову и окинув взглядом ее всю, начиная с волос.

Виола вспыхнула и почти заерзала от нескрываемого удовольствия. При движении она опять потерлась о шерсть и вспомнила, до какой степени он возбудил в ней похоть, когда недавно наказывал ее.

Она поклялась в дальнейшем сидеть совершенно неподвижно, что бы он ни сказал и ни сделал.

Донован скривил рот.

– Не хотите ли супу? А после обеда, может быть, вы что-нибудь сыграете на пианино, на которое вы так старательно пытаетесь не смотреть?

– О, благодарю вас, мистер Донован! Не могу сказать, что принесло бы мне больше удовольствия. – Тут она поняла, что ее слова он мог ощутить как оскорбление для себя, и вспыхнула, забормотав что-то вроде извинений, но он поднял руку.

– Я прекрасно понимаю, золотце, и не обижаюсь. Немного фортепьянной музыки будет очень приятно для нас обоих в такой вечер.

Виола с благодарностью улыбнулась ему.

– Почему вы приобрели пианино? Может, на нем играет мистер Эванс?

– Нет, насколько я знаю. Управляющий «Восточного» заказал его, но счел, что доставка стоит слишком дорого и ему не по карману. Под конец Леннокс отказался оплачивать счет, так что Морган оставил пианино в качестве платежа.

– Вид у него великолепный.

– И звук красивый.

Трапезу они закончили быстро, вкусив превосходной еды, не уступавшей той, что подают в первоклассных отелях Нью-Йорка. За столом Донован держался изысканно и непринужденно, как хорошо воспитанный человек. Так держался любой из ее прежних знакомых. Виоле показалось, что разговор получился не очень удачным, потому что она часто сидела, устремив глаза на пианино, опять ерзала на кресле, парчовая обивка которого царапала ее сквозь тонкий китайский шелк.

Наконец Абрахам принес свежий кофе и блюдо с имбирным печеньем, после чего исчез. Виола протянула руку к кофейнику, но Донован ласково удержал ее.

– Иди, золотце, познакомься со своей игрушкой. Я сам могу налить себе кофе.

– Вы уверены? – Виола колебалась, беспокоясь, не будет ли такое поведение нетактично, если она оставит его ради пианино.

– Иди. – И он тихонько подтолкнул ее.

Сев перед великолепным инструментом из розового дерева, как мальчик-прислужник перед высоким алтарем, она забыла обо всем на свете. За шесть лет, с тех пор как она покинула родительский дом, ей приходилось играть на пианино всего два раза в целом не больше часа на инструментах маленьких и не звучных. Настоящий инструмент, похоже, подходит даже для концертного зала.

Виола легко нажала на среднее «до». Пианино откликнулось на прикосновение прекрасным звуком. Разминая пальцы, она пробежала октаву, потом две, надеясь, что не утратила старых навыков, и взяла вступительные аккорды шопеновского полонеза.

Героический танец наполнил комнату, напомнив ей о галантном прошлом Польши. Он унес ее в мир великой музыки, в котором прежде она так часто находила утешение. Звуки всплывали из глубины ее души, и она воспроизводила их мастерски. Умение хорошо играть на фортепьяно она приобрела с детства.

Полонез сменился вальсом, тоже Шопена, потом сонатой Бетховена. Она сыграла «К Элизе» – пьесу, так часто исполняемую начинающими пианистами, и про себя улыбалась событиям прошлого, связанным с ней.

«Голос прошедших дней» вызвал воспоминания о Джульетте, которая всегда кокетничала, когда пела. Уильям прекрасным баритоном спел тихонько отрывок из хорового припева, но замолчал, как только Виола вернулась к сольной партии.

Все шло так хорошо, что Виола взялась за шопеновский «Полонез ля бемоль мажор». Она всегда любила его и во время войны много месяцев посвятила его освоению. Ее пальцы запнулись на первом же хроматическом пассаже, и звуки смолкли.

Виола положила руки на колени. Подержав их так, она попробовала снова, уже медленнее. Но у нее опять не получилось, хотя она хорошо разогрелась. Видимо, пальцы у нее стали негибкими, их прежняя беглость потеряна – слишком долго она не упражнялась.

Виола наклонила голову и постаралась успокоиться, затем снова сыграла упражнения для начинающих. Все три месяца, проведенные у Донована, она должна будет пользоваться каждой минутой, чтобы восстановить гибкость пальцев.

– Золотце, – услышала она, почувствовав за спиной его теплое дыхание.

– Мистер Донован. – Она хотела повернуться, но он сгреб ее в охапку. – Что вы делаете?

– Устраиваюсь. – Именно так он и поступил, сев в большое кресло с видом человека, готового к длительному домашнему отдыху.

Виола уставилась на него. Он не переставал ее удивлять.

Донован поцеловал ее волосы. Виола постепенно расслаблялась рядом с ним.

– Не нужно ли настроить пианино, золотце?

– Нет, оно в прекрасном состоянии, – успокоила его Виола.

– Хорошо. Но все равно надо будет раз в неделю приглашать настройщика. Он один из независимых искателей, и лишние деньги ему не помешают.

– Благодарю вас. – Виола уютно расположилась рядом с ним и думала о том, что именно она еще сыграет, благо очень многие вещи она знала на память. В Рио-Педрасе не существовало музыкального магазина.

Донован снова поцеловал ее в волосы и в лоб. Его дыхание, теплое и мягкое, касалось ее кожи. Она пошевелилась и наклонила голову, чтобы ему стало удобнее. Что-то про-клокотало у него в горле, и он уткнулся в нее носом. Она замурлыкала и наслаждалась его нежными ласками.