Сатана! Сатана! Сатана!

Спустившись по ступенькам в свою подвальную квартиру и войдя вовнутрь, Билко испытал позыв немедленно развернуться и броситься домой к Дэб, как из пушки. И, типа, кой-чо показать. Но потом подумал еще раз и принял решение дождаться финала. Без понту портить сюрприз, подумал он. Пусть она лучше увидит все по полной программе.

С силой захлопнув дверь, он осторожно стянул свою поношенную синюю псевдофлотскую штормовку. Это вышел неслабый трюк, ибо, учитывая кондицию его рук и всего остального, он был похож а ходячую рекламу целительной мощи «эластопласта», а также сортирных рулонов и «селлотейпа». Он направился прямиком к холодильнику и извлек на свет божий банку СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm), дернул за херь и немного бухнул, резко вдохнул сквозь зубы и громко выразил свое удовлетворение. Неуверенно опустившись в кресло, он нашарил пачку «Старого Холборна», потом поправил сползшие на нос очки. Через секунду он уже чиркал сучком люцифера и набирал полные легкие ароматного дыма.

По полной программе, подумал он подло и самодовольно, выплюнув блудную табачную крошку. По полной программе, сука блядь.

Влад Варгстром в кои-то веки остался в офисе один. Улав Йоргенсон умотал на затяжное свидание с пиарщиками на звукозаписывающую компанию «Псов Тора». Вообще говоря, это был прозрачный намек на жесткий отскисон с пивом и коксом, который не закончится, пока они не вывалятся в четыре, пять, шесть утра из единственного в Стокгольме алкогольного стрипиз-клуба.

За окнами ярко горели огни ночного города, но в первый раз в жизни Варгстром напрочь забыл о биксах, бухле и клубах. Муха на стене, или, допустим, маленький москит, который жужжал над его башкой и которого он время от времени пытался схватить, могли бы при случае присягнуть, что напрочь не одупляются, что он там себе думает. Факт тот, что Варгстром задумался напрочь. Он сдвинул стильный журнальный столик из норвежской сосны с его обычного места рядом с йоргенсоновской покоцанной кожаной софой и подогнал его под карту Европы на стене офиса. Сграбастав со стола пригоршню цветных канцелярских кнопок, он поставил раскрытый атлас на стол, потом склонился, изучив сперва раскрытую страницу атласа, потом – соответствующий район на карте. Ткнув в Уитби пальцем, он распрямился и, найдя данный пункт на карте, воткнул в него булавку. Он проделал те же операции для Белфаста, потом для Дерби. В результате все три города были пришпилены булавками. Невольно содрогнувшись, Варгстром сел и взял в руки «Дракулу» Брема Стокера.

Рон умотал примерно час назад. Как только он свалил, Билко уселся за стол, склонясь над зеркалом из ванной, поставив пред собой свои аптечные весы и взяв по бритве в обе руки. Он бодяжил скорость, купленную у Рона; бодяжил тальковой присыпкой и мукой для веса и стиральным порошком «Аякс», чтоб драло нос. Он действовал намного аккуратней, чем обычно, стараясь по возможности точнее повторить рецепт прошлой бодяги. Он то и дело прерывал процесс, чтоб отделить дорожку лезвием, и снюхивал ее, чисто проверить качество. Когда он понял, что доволен результатом, почти весь грамм был уже снюхан. Ну все таки ведь это привелегия драг-дилера, подумал Билко. К тому же осталось еще порядком, хватит, чтоб забанчить несколько пакетов, все с лихвой окупится. Он выдрал несколько страниц из старого телевизионного справочника и начал мастрячить маленькие оригами. Складывать квадратики из бумаги с автоматизмом старого ветерана и отвешивать граммы. Он поправил очки, сползшие на нос, поперхнулся от горечи, поднимавшейся в горле, и выбухал то, что осталось от СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm).

Лишь после этого Билко вдруг одуплился, что Рон оставил в его квартире свежий номер «Нью Мьюзикл Экспресс» и двадцать грамм отстойного гашиша. Он схватил газету и начал яростно ее изучать. Скорость, снюханная им за последние полчаса, начала не по-детски торкать. Кожа вся зудела, и шуршание пластырей и «селлотейпа» под шмотками начало его раздражать. Прыгая с ноги на ногу, он понял, что не в силах сосредоточиться, и, дойдя примерно до середины газеты, окончательно сдался, напялил свою поношенную синюю псевдофлотскую штормовку, потом свернул поп-издание в очень тугую трубку и засунул в карман. Задержавшись только, чтоб взять с собой пачку «Старого Холборна» и еще пару пакетиков скорости, он выскочил из квартиры и через секунду уже со всей силы ломился к пабу.

Факс, торчавший на некогда симпатичном сосновом столе Йоргенсона, внезапно развил бурную деятельность. С громким гудением он начал медленно выделять бумагу. Неожиданный нойз посреди во всех смыслах мертвого помещения с легкостью вывел Варгстрома из его вдохновленных Бремом Стокером бредней. Он размечтался о том, как он, Влад Варгстром, преодолевает под парусом Северное Море и входит в туманную гавань Уитби на судне, полном чумовых крыс; половину команды он свел с ума, половину прикончил. Он отложил книгу, потом босиком протопал к столу и принялся пялиться, как дюйм за дюймом из факса вылазит факс.

Какой– то отстой. Страница-другая набросков от дизайнера, вот и все. Наброски новой эмблемы турне. Тупые. Кровавые молотки крест-накрест внутри пентаграммы. Волки внутри пентаграммы. Свастика внутри пентаграммы. Варгстром рассеянно глянул на них, бросил в поддон и побрел от стола. Он уже было взял в руки «Дракулу», но вдруг развернулся, подскочил к факсу и выдрал из него бумагу.

Окончательно Билко сорвало башню в «Парк Тэверн». Пару часов он трещал уже исключительно об этом ебучем Остине Осмене Спэре, Рон не мог и словечка ввернуть, лишь периодически хрюкал, а Билко знай себе верещал, закусывал губы, поправлял сползшие на нос очки и скручивал сигареты, хотя одна у него уже торчала во рту, а другая дымила в пепельнице. И беспредельно гнал. Духи там, духи сям, надо дать, блядь, видениям выплыть хуй его знает откуда и скоро раскроется какая-то сраная великая тайна и все охуеют в пизду и ля ля ля ля ля ля ля. Прерываясь только затем, чтобы сплюнуть блудную табачную крошку, он разорялся, как одержимый, глаза его лезли на лоб еще сильней, чем обычно. Но вдруг он заткнулся прямо посреди фразы, и когда Рон взглянул на него, чтоб понять, хрюкнуть ему или просто кивнуть, то с удивленьем увидел, что Билко воткнул и спит, косяк в одной лапе и пинта в другой. Рон хотел было вынуть стремную самокрутку из его грязных пальцев, но, принюхавшись, понял, что та загасилась сама по себе – и разве не существует такой замутки, что, типа, лунатиков будить не положено? Не то чтобы Билко был в натуре лунатиком, но какого черта, Рон был рад передышке.

Когда раздался звонок, означавший, что пора бы сделать последний заказ, Рон ринулся к стойке сквозь толпу, размахивающую деньгами, и еле-еле поспел в срок. Повернувшись лицом к столику с парочкой пинт в им самим и наколотых лапах, он удивился еще раз: Билко проснулся. И не просто проснулся, а весьма успешно забирался на стол. Волосы дыбом, шары неземные, машет центральным разворотом «Нью Мьюзикл Экспресс», а свободной рукой тычет в репродукцию викторианской карты британских островов, висящую на стене в рамке. Минуту Рон не решался, что предпринять – пойти и снять его оттудова или просто прикинуться, что никогда не видел этого мудака, и подождать, пока Билко не вышибут вон. Потом, одуплившись, что хозяева бара все еще слишком заняты, чтоб обратить внимание на творящееся, он продрался к столику, распихав толпу бражников и облив пивом джинсы.

– Билко, немедленно слазь оттуда, тупой ты пиздюк! Ты чо, блядь, на хуй, воротишь?

Билко лишь характерно вытаращил на него глаза, а потом, будто вдруг пробудился от страшного сна или чо он там видел, посмотрел вниз на столик, шатавшийся под ногами, потом вновь на Рона, и робкой овцой неуклюже спустился на пол, взяв пинту пива, которую Рон ему сунул под нос.

– Ну и чо это была за хуйня, а, кореш?

Билко просто ткнул в напрочь скомканный центральный разворот.