Страница 80 из 85
Сейчас Конвею казалось, что в худларианских операциях он участвовал много лет назад. Вдруг Торннастор взволнованно затоптался на месте.
– Я ощущаю сильнейшее чувство дискомфорта под черепной коробкой, – заявил диагност. В это же время Мерчисон сунула палец в ухо и принялась ожесточенно вертеть им. Казалось, ухо у неё немилосердно чешется. Эти же ощущения испытал и Конвей и заскрипел зубами – руки у него были заняты.
Ощущения были те самые, что он испытал при первом телепатическом контакте с Нерожденным – нынешним Защитником. Странная смесь боли, сильного раздражения и смутного, нереального шума. Когда Конвей размышлял на эту тему после контакта, он решил, что ощущения связаны с тем, что телепатические сигналы Нерожденного пробудили у него дремавшую или атрофировавшуюся способность к телепатии. Это было немного похоже на ощущения в затекшей руке или ноге.
В первый раз эти ощущения достигли пика, а потом…
«Я почувствовал мысли существ Торннастора, Мерчисон и Конвея за несколько мгновений до того, как меня извлекли из утробы моего Защитника, – прозвучал ясный, беззвучный, взволнованный голосок в разуме у всех трех врачей. Раздражение и зуд мгновенно утихли. – Мне понятна ваша цель – принять обладающего телепатией Нерожденного, чтобы он стал молодым Защитником, не утратив разума и телепатического дара. Я крайне признателен вам за заботу, каковы бы ни были результаты ваших усилий. Мне известны также теперешние намерения существа Конвея, и я умоляю вас, действуйте как можно скорее. Это мой единственный шанс. Моя мыслительная деятельность угасает.»
– Отвлечемся на время от родителя, – решительно заявил Конвей. – Приступаем к вливанию содержимого флаконов новорожденному.
Конвею не было нужды торопить своих ассистентов – телепатическое сообщение получили все трое. Он думал о том, что, может быть, им все-таки удастся сохранить разум и телепатию у будущего Защитника. Вероятно, ему стало хуже из-за неподвижности. Мерчисон и Торннастор делали свою часть работы, а Конвей вытянул пуповину и передвинул транспортировочную клетку с младенцем в сторону от операционного стола. В случае успешного завершения процедуры малыш мог сразу развить бурную активность и стать опасным для окружающих. К этому моменту Торннастор и Мерчисон уже ввели иглу в культю пуповины и подсоединили иглу тонкой трубочкой к одному из флаконов с содержимым желез.
«А вдруг это не тот флакон?» – обреченно думал Конвей, открывая клапан и глядя на то, как желтоватый маслянистый секрет медленно струится по трубке. Правда, теперь шансы всё же были гораздо выше, чем пятьдесят на пятьдесят.
– Приликла, – произнес он в коммуникатор. – Я нахожусь в телепатическом контакте с Нерожденным, который, как я надеюсь, будет способен сообщить мне о физических или психологических последствиях вливания. Содержимое флаконов будет вводиться мизерными дозами во избежание необратимых эффектов, покуда я не пойму, какой из двух флаконов искомый. Но вы нужны мне, маленький друг. Поработайте, так сказать, в тылу. Держите меня в курсе любых изменений эмоционального излучения – таких изменений, которых сам Нерожденный может и не почувствовать. Если он прервет контакт или потеряет сознание, вся надежда на вас.
– Понимаю, друг Конвей, – отозвался цинрусскиец и пополз по потолку поближе к операционному столу. – Отсюда я смогу уловить самые мельчайшие изменения в эмоциональном излучении Нерожденного, поскольку теперь на них не накладывается излучение его родителя.
Торннастор принялся заканчивать восстановление целостности панциря Защитника, но при этом одним глазом глядел на монитор сканера, а ещё одним – на Конвея, склонившегося к инфузионной системе. Конвей ввел первую микроскопическую дозу.
«Я не ощущаю никаких изменений в мышлении за исключением нарастающей трудности… трудности поддержания контакта с вами, – прозвучал в его сознании беззвучный голос. – Не ощущаю я и никакой мышечной активности.»
Конвей ввел ещё одну крошечную дозу, затем, в отчаянии, – ещё одну, уже далеко не крошечную.
«Никаких изменений» – передал свои мысли Нерожденный.
Мысль утратила глубину, смысл её еле улавливался на фоне жуткого телепатического шума. У Конвея вновь возник зуд в затылке.
– Ощущается страх… – начал Приликла.
– Ясно, что страх, – буркнул Конвей. – Мы же на телепатической связи, проклятие!
–..На подсознательном и на сознательном уровне, друг Конвей, – продолжал цинрусскиец. – На сознательном уровне Нерожденный боится того, что его физическая слабость и потеря чувствительности связаны с длительной неподвижностью. Но вот на уровне подсознания… Друг Конвей, разум не в состоянии самостоятельно оценивать себя объективно. Вероятно, слабнущий или затуманенный разум не в состоянии субъективно ощутить это состояние.
– Маленький друг, – пробормотал Конвей, быстро отсоединил флакон и подсоединил другой, – вы гений!
На этот раз ни о каких микроскопических дозах и речи быть не могло. Состояние обоих пациентов было угрожающим. Конвей выпрямился, чтобы лучше видеть, какое действие оказывает вливание на Нерожденного, но тут же был вынужден отпрянуть в сторону. Одно из щупальцев младенца просвистело у него над головой.
– Держите его, а то он с подноса свалится! – крикнул Конвей. – В клетку его помещать рано. Он пока частично парализован. Хватайте его за щупальца и тащите в «детскую». Я бы вам помог, но мне придется держать флакон…
«Я ощущаю прилив сил» – телепатировал Нерожденный.
Мерчисон ухватила младенца за одно щупальце, Торннастор – за три. Нерожденный, которого теперь уже трудно было так называть, мотался между ними из стороны в сторону, пытаясь вырваться. Конвей следовал за ними, держа в руке флакон, к двери, ведущей в смежную палату. Руки Мерчисон, мощные щупальца тралтана и нога Конвея сделали своё дело и удержали младенца на то время, пока Конвей ввел ему содержимое флакона до конца. Затем они впихнули пациента внутрь цилиндра и захлопнули дверь.
Юный Защитник, бывший Нерожденный, быстро затопал внутри цилиндра, храбро сражаясь с попадавшимися на его пути прутьями, дубинками и заостренными кольями, которые его колотили и кололи.