Страница 44 из 85
На той стороне модуля, которую искорежили стальные плиты и болванки, в живых не осталось никого, кроме нескольких худлариан, индифферентных к космическому вакууму, и немногих тралтанов, которые также могли некоторое время выдержать пребывание в безвоздушном пространстве: они при этом впадали в анабиоз и закрывали все естественные отверстия тела. Но даже отличавшиеся невероятной физической силой толстокожие худлариане и тралтаны не могли бы выжить при нулевом давлении, имея ранения. Массивную взрывную декомпрессию не умели лечить даже в Главном Госпитале Сектора.
Больше других при аварии пострадали худларианские и тралтанские отсеки модуля. В других отсеках утечки воздуха не произошло, хотя так или иначе по сигналу учебной тревоги жильцы модуля облачились в скафандры и, следовательно, были защищены и от резкого падения давления. Но и в этих отсеках многие были ранены при столкновении с грузовиком и во время вращения модуля. Скафандры были прочны, но не всесильны. Как только внутри модуля восстановили искусственную гравитацию, большинство раненых попали в надежные руки менельденских медиков, своих сородичей. Раненых разместили по спешно преображенным в палаты каютам, где они ожидали отправки на родные планеты для дальнейшего лечения или реабилитации.
В Главный Госпиталь Сектора отправили наиболее тяжело раненных.
Известие об аварии в системе Менельден пришло в госпиталь как раз вовремя, чтобы отвлечь Конвоя от других серьезных проблем, хотя, на его взгляд, радоваться тому, что можешь отложить крайне важное совещание под предлогом срочного вылета неотложки к месту катастрофы, было стыдно.
Мнемограммы уже успели так основательно закрепиться в сознании Конвея, что ему было трудно определить, чьи чувства владеют им, чьи реакции он проявляет – свои или чужие. Он всё чаще со страхом ожидал приближения встреч с Мерчисон, чреватых интимной близостью, – тех часов, когда они оба были свободны от дежурств и могли уединиться в своей комнате. Конвей просто не представлял, как будет себя вести, насколько будет владеть собой и ситуацией и, что самое главное – как на его поведение будет реагировать любимая женщина.
И вот неожиданно «Ргабвар» был послан в систему Менельден для руководства спасательной операцией и доставки в госпиталь тяжелораненых рабочих. Естественно, полетела и Мерчисон – один из главных членов бригады медиков.
Сначала Конвей этому очень обрадовался. Однако, будучи бывшим главой медицинской бригады корабля-неотложки, он понимал, какая опасность грозит Мерчисон при осуществлении крупномасштабной спасательной акции. Конвей начал беспокоиться за неё. И вместо того чтобы радоваться тому, что не увидит подругу пару дней, он жутко переживал и в один прекрасный момент обнаружил, что ноги сами несут его к шлюзу приемного покоя для травматологических пациентов, куда вот-вот должен был прибыть «Ргабвар».
Возле шлюзовального люка Конвей обнаружил Нэйдрад и Данальту. Они стояли поодаль от сотрудников приемного покоя, делавших своё дело и в посторонней помощи не нуждавшихся.
– Где патофизиолог Мерчисон? – спросил Конвей, проводив взглядом носилки, на которых везли тралтана с множественными травматическими ампутациями. К поверхности сознания Конвея тут же вынырнула мнемограмма ФГЛИ, подсказавшая массу методов лечения этого пациента. Конвей резко тряхнул головой, чтобы прочистить её, и произнес ещё более решительно:
– Я хочу видеть Мерчисон.
Данальта, расположившийся рядом с нехарактерно молчаливой Нэйдрад, принялся преображаться в женщину-землянку, ростом и фигурой напоминавшую патофизиолога. Заметив, что это шоу у Конвея восторга не вызвало, Данальта мгновенно вернулся в своё обычное бесформенное состояние.
– Она на борту? – прищурившись, резко спросил Конвей.
Подвижная шерсть медсестры гуляла волнами, вертелась крошечными водоворотиками. Кельгианское alter ego Конвея подсказывало ему, что Нэйдрад очень не хочет отвечать на его вопрос и ожидает больших неприятностей.
– Я получил кельгианскую мнемограмму, – негромко проговорил Конвей, указав на разбушевавшуюся шерсть Нэйдрад. – Чем вы так встревожены, сестра?
– Патофизиолог Мерчисон решила остаться на месте происшествия, – наконец ответила Нэйдрад, – чтобы помочь доктору Приликле в сортировке больных.
– В сортировке?! – взорвался Конвей. – Приликле не следует подвергать себя… Проклятие! Мне бы следовало тоже отправиться туда и помочь им. Тут полным-полно докторов, которые и без меня окажут помощь раненым, а если… У вас есть возражения?
Картина волнения шерсти Нэйдрад изменилась. Теперь она отражала другие эмоции.
– Доктор Приликла возглавляет бригаду медиков, – сказала кельгианка. – Его долг – находиться на месте происшествия и руководить спасательными работами и распределением пострадавших по степени тяжести полученных травм, независимо от того, как он сам при этом страдает физически или морально. Присутствие бывшего руководителя бригады может быть сочтено недооценкой его профессионализма, который до сих пор являлся образцовым.
Наблюдая за движениями чрезвычайно выразительной кельгианской шерсти, Конвей не мог не изумиться силе чувств, питаемой Нэйдрад к старшему по должности коллеге, назначенному на этот пост всего несколько дней назад. Как правило, подчиненные начальство уважали, порой побаивались, а чаще всего выполняли распоряжения своих руководителей с известной долей неохоты. Но Приликла доказал, что существует иной способ руководства подчиненными: его распоряжения исполнялись беспрекословно из страха ранить чувства босса.
Конвей промолчал, а Нэйдрад продолжала:
– Ваше предложение оказать бригаде помощь не было неожиданностью, все так и думали, что вы его выскажете. Именно поэтому патофизиолог Мерчисон осталась с Приликлой. Как вам известно, эмпатический дар цинрусскийца не требует того, чтобы доктор Приликла работал в непосредственной близости от пострадавших. Поэтому он держится от раненых на достаточном удалении, а непосредственно работает с ними Мерчисон, как и вы бы работали, находись вы там.