Врач-убийца

Он уже успел свериться с графиком работы персонала и установить, что в палате сейчас работают только две медсестры. Да это и понятно, ведь в палате лежат пациенты, полностью выздоровевшие и находящиеся под наблюдением перед выпиской. Вот только наличие охранника в форме Корпуса Мониторов как-то выбивалось из общепринятой картины.

Охранник оказался землянином-ДБДГ. У него было по паре рук и ног, и ростом он почти вдвое уступал Лиорену. Вооружен он был только парализатором, а парализатор мог обездвижить, но не убить.

– Лиорен, Отделение Психологии, – быстро представился тарланин. – Я здесь для того, чтобы опросить пациентов.

– А я здесь для того, чтобы не пускать вас в палату, – заявил охранник. – Майор О'Мара сказал, что вы, вероятно, попытаетесь проникнуть к пациентам-кромзагарцам и что в целях вашей же безопасности вход в палату вам должен быть воспрещен. Прошу вас, немедленно уходите, сэр.

Охранник выказывал участие и уважение к прежнему высокому рангу Лиорена, но никакая доброта, никакое сочувствие не смогли бы заставить его нарушить приказ. С одной стороны, О'Мара достаточно неплохо знал тарланскую психологию, чтобы понимать, что Лиорен не станет пытаться уйти от справедливого наказания путем самоубийства. Вероятно, Главный психолог на всякий случай решил перестраховаться – а вдруг один, отдельно взятый тарланин все же пошлет куда подальше свой моральный кодекс?

«Да, – подумал Лиорен, – это непредвиденное препятствие. Или все же предвиденное?»

– Рад, что вам понятна моя точка зрения, – добавил охранник. – Всего хорошего, сэр.

Через несколько секунд он потопал ногами и совершенно неожиданно, как бы для того, чтобы немного размяться, зашагал по коридору. Если бы Лиорен не отскочил в сторону, охранник бы напоролся на него.

«Спасибо тебе, Геллишомар», – подумал Лиорен и вошел в палату.

Палата представляла собой длинное помещение с высоким потолком. Кровати стояли вдоль стен. Посередине наподобие острова со стеклянными стенками возвышался сестринский пост. Техники-эксплуатационники воспроизвели в палате грязно-желтый свет кромзагарского солнца, загородили выступы в стенах растениями-эндемиками и увешали все вокруг картинами. Растения смотрелись вполне реально. Пациенты сидели или стояли небольшими группами около четырех кроватей. Несколько кромзагарцев собрались у экрана монитора. Специалист Корпуса Мониторов по Культурным Контактам растолковывал им, каковы долгосрочные планы Федерации по восстановлению техники на Кромзаге и реабилитации самих кромзагарцев. Одна из медсестер-орлигианок говорила с кем-то по переговорному устройству, другая, покачивая головой из стороны в сторону, рассеянно смотрела вдаль. Они явно не заметили Лиорена. Ведь медсестры были уверены, что за дверью стоит охранник, поэтому в некотором роде были слепы.

Геллишомар сказал Лиорену, что вне зависимости от того, верное или неверное решение принял Лиорен, выполнить его он должен был немедленно.

Стараясь не выказывать ни поспешности, ни растерянности, Лиорен зашагал по палате. По мере его продвижения воцарялась тишина. Он бросал быстрые взгляды на стоящих и сидящих пациентов. Они смотрели ему вслед. Тарланин не умел читать чувств кромзагарцев по выражению их лиц и не представлял, о чем они думают. Добравшись до самой многочисленной группы пациентов, тарланин остановился.

– Я Лиорен, – медленно проговорил он. Кромзагарцы, похоже, уже давно поняли, кто он такой и как его зовут. Пациенты, до того лежавшие и сидевшие на ближайших кроватях, быстро поднялись и подошли поближе. Со всех сторон к ним спешили другие Кромзагарцы. В конце концов они окружили Лиорена плотной стеной.

Лиорена охватили острые, яркие воспоминания о том, как он увидел первого в своей жизни кромзагарца. То была женщина. Она напала на него, думая, что он хочет сделать что-то плохое с ее детишками, спавшими в соседней комнате. Ее тело было сильно обезображено белесыми бляшками, мышцы были вялыми и слабыми от истощения, но все же она сумела нанести Лиорену весьма значительные повреждения. А теперь его окружало около тридцати кромзагарцев, пребывавших в полном здравии и хорошей физической форме. Лиорен понимал, на что способны их руки, усаженные шипами и оснащенные длинными когтями, – он сам много раз видел, как они забивали друг дружку чуть не до смерти.

На Кромзаге они дрались пылко, но полностью владели собой. Они старались нанести как можно больше вреда противнику, но ни в коем случае не забить его до смерти. Цель у этих драк была одна: возбудить почти атрофировавшуюся эндокринную систему и осуществить совокупление и тем самым – продлить род, обреченный на вымирание. Но Лиорен не был ни кромзагарцем, ни их потенциальным соперником на сексуальной ниве. Он был чужаком, повинным в бессчетном количестве смертей, повинным в том, что чуть было напрочь не уничтожил весь кромзагарский народ. Вероятно, Кромзагарцы не станут держать в узде свою ненависть к нему, свое желание разодрать его на мелкие кусочки.

Лиорен гадал, оказывает ли Геллишомар дистанционное влияние на разум охранника и двух медсестер – в обычных обстоятельствах они бы уже давно проявили интерес к собравшейся толпе и попытались бы спасти глупого тарланина, искавшего приключений на собственную голову. Лиорену вдруг захотелось, чтобы Геллишомар не был таким умельцем воздействовать на чужие умы. Тарланину страстно расхотелось умирать, но внезапно он понял, что мысли его лежат перед Геллишомаром как на ладони, и ему стало ужасно стыдно.

Он и так собирался совершить поступок, противный его чести и гордости. Лиорен медленно обвел взглядом лица стоявших вокруг него кромзагарцев и заговорил.

– Я Лиорен, – повторил он. – Вы знаете, что я – тот, кто повинен в смерти множества ваших соотечественников. Преступление это слишком тяжко, чтобы оправдываться, и наказать меня должны именно вы. Но прежде чем вы меня накажете, я хочу сказать, что очень стыжусь того, что натворил, и прошу вас простить меня.

«А мне вовсе не так стыдно, как я думал», – удивился Лиорен, ожидая расплаты. Вместо стыда он чувствовал облегчение и радость.

Глава 27

– Охранник утверждает, что видел, как вы вошли в палату, – тихо, но грозно проговорил Главный психолог. – Медсестры не догадывались о вашем присутствии до тех пор, пока вокруг вас не собралась толпа и не поднялся крик. Когда появился охранник, вы заявили ему, что волноваться не о чем, что идет богословский спор, к которому и он может присоединиться. Охранник утверждает, что все же был обеспокоен, так как видывал бунты, протекавшие куда спокойнее. Тарланам неведомо чувство юмора, поэтому, по всей вероятности, вы сказали правду. Что произошло в палате, отвечайте, черт бы вас побрал! Или вы снова сковали свои уста обетом молчания?

– Нет, сэр, – спокойно отозвался Лиорен. – Разговор протекал открыто, и никто от меня не требовал сохранить его в тайне. Когда вы меня вызвали, я занимался подготовкой подробнейшего отчета для вас обо всех...

– Изложите его вкратце, – резко прервал Лиорена О'Мара.

– Хорошо, сэр, – послушно ответил Лиорен и, стараясь удержать в равновесии точность и краткость, продолжал:

– Когда я представился, извинился и попросил прощения за то тяжкое преступление, в котором я повинен перед кромзагарцами...

– Вы? Попросили прощения? – вмешался О'Мара. – Вот уж... Вот уж неожиданность, так неожиданность!

– Полной неожиданностью для меня оказалось и поведение кромзагарцев, – откликнулся Лиорен. – Учитывая тяжесть моего преступления, я ожидал с их стороны крайней жестокости, а они вместо этого...

– Вы надеялись, что они убьют вас? – снова встрял О'Мара. – Вы поэтому пошли к ним?

– Вовсе нет! – резко возразил Лиорен. – Я пошел к ним, чтобы принести свои извинения. Для тарланина это постыдное деяние, поскольку считается трусостью и бесчестием, попыткой сбросить вину и избежать справедливого наказания. Однако это не настолько постыдно, как попытка уйти от наказания путем добровольного лишения себя жизни. Стыд бывает разный, и, судя по тому, что я узнал во время общения с пациентами госпиталя, стыд порой бывает ложным и ненужным.