Страница 11 из 72
Немедленная помощь будет заключаться в помещении пострадавших на отдельные носилки, – продолжал Приликла, излагая сведения, необходимые Мэрчисон, и вместе тем отдавая тактичные распоряжения своим подчиненным, работавшим рядом с ним, – после чего колпаки носилок будут герметично закрыты, а под колпаками будет поддерживаться низкая температура. Пострадавшим срочно требуется регидратация, но с этим придется подождать до того момента, как они будут доставлены на берег. Друг Найдрад доставит их к вам, а я…
– Значит, четвертый член экипажа скончался? – негромко перебила его Мэрчисон.
– Может быть, он жив, – ответил Приликла. – У меня есть такое ощущение – очень слабое, более похожее на желание, чтобы это было так – что он еще жив и находится где-то ближе к корме. Со мной останется друг Данальта и поможет мне в поисках.
Даже на расстоянии в сто метров Приликла почувствовал тревогу, охватившую Мэрчисон.
– Сэр, – сказала она, – капитан только что сказал мне о том, что находиться на «Террагаре» небезопасно. После всего, что пережил этот корабль, он может развалиться в любую минуту. Кроме того, в районе кормы температура еще слишком высока. Оставаться там рискованно. Быть может, вы все-таки пересмотрите свое решение? Думаю, резоннее было бы поручить поиски отсутствующего члена экипажа Найдрад и Данальте…
– Ну, знаете ли… – пробурчала кельгианка, сердито наморщив шерсть под легким скафандром, – не очень-то приятно слышать, что тобой не дорожат!
– …а вы тем временем доставите на берег носилки с тремя пострадавшими, – продолжала Мэрчисон. – Судя по их состоянию, в работе с ними может срочно потребоваться ваш хирургический опыт.
– Я совершенно с вами согласен, друг Мэрчисон, – отозвался Приликла. – Но если Данальта или Найдрад обнаружат четвертого члена экипажа, ни он, ни она не сумеют определить, кто перед ними – живой человек без сознания или труп, не сняв с него скафандр, что крайне опасно при том, какая высокая температура сохраняется в районе кормы. Вам хорошо известно, что только я способен, не прикасаясь к пострадавшему, определить, жив он или мертв.
С этими словами Приликла подлетел к четвертым носилкам, забрался в них и закрыл колпак, после чего дал Данальте знак двигаться в сторону кормы.
– Прошу вас, не давайте волю материнским чувствам, друг Мэрчисон, – попросил цинрусскиец. – Я буду предельно осторожен.
Ситуация в кормовых отсеках оказалась намного хуже той, какую ожидал увидеть Приликла. Путь носилкам преградил почти непроходимый завал. Разогрев обшивки в плотных слоях атмосферы вкупе с напряжением, которое она испытала под воздействием тяги, созданной гравилучами, привел к тому, что все переборки искорежились и треснули. На пути носилок торчали острые края треснувших стенок, сквозь трещины в наружной обшивке светило солнце. Приликла даже под колпаком носилок чувствовал, как нарастает температура. Система охлаждения его скафандра заработала на повышенных оборотах. А вот Данальта уже в который раз доказал, что он, как существо полиморфное, представляет собой нечто вроде идеального органического инструмента.
Лапки Приликлы подрагивали. Данальта видел это, но молчал. Он понимал, что эта дрожь вызвана робостью.
Бояться всех и вся все время – это тяжелейшая психологическая нагрузка, а Приликла боялся постоянно. Его не покидали опасения, что в любое мгновение кто-то случайно или нарочно может причинить ему вред. Однако и в этом были свои преимущества. Существо, имевшее в отношении цинрусскийца враждебные намерения, не могло скрыть от него таковых намерений при всем своем желании, и тогда Приликла мог либо спастись бегством, либо (если речь шла о разумном существе) постараться изменить отношение данного существа на равнодушное или доброжелательное. Благодаря своему сильнейшему инстинкту самосохранения Приликла сумел обзавестись множеством друзей, многие из которых были готовы защитить его в случае необходимости. Но что он мог поделать при встрече с глупыми, безмозглыми острыми кусками металла и пластика? Он мог только стараться избежать столкновения с ними.
Нужно было во что бы то ни стало разыскать четвертого члена экипажа. Приликла, управляя носилками и руководя действиями Данальты, старался унять страх и расширить уровень эмпатического охвата.
Данальта никогда не создавал особых помех, как источник эмоционального излучения, поскольку мало что могло сподвигнуть его на отрицательные эмоции. Кроме того, Данальта практически ничего не боялся, поскольку повредить ему мог бы разве что сильный взрыв или попадание между двумя очень тяжелыми предметами. И вот теперь он занимался разборкой завалов, отращивая потребные для этой работы конечности нужной формы, длины и силы. Время от времени он принимал совершенно невообразимую форму, чтобы сначала пробраться через препятствие самостоятельно, а затем провести носилки.
Фотаун, родная планета Данальты, была одним из самых враждебных миров, когда-либо открытых представителями Галактической Федерации. Орбита Фотауна отличалась высоким эксцентриситетом и проистекающими из этого обстоятельства резкими колебаниями климата. Эти самые колебания требовали от фотаунской флоры и фауны невероятных ухищрений в плане приспособляемости. В итоге тамошняя растительная и животная жизнь представляла собой ассорти мимикристов, способных в случае необходимости до неузнаваемости изменять свое обличье.
Сородичи Данальты, являвшиеся на Фотауне доминирующим видом, относились к типу физиологической классификации ТОБС. В свое время они обзавелись интеллектом и развили цивилизацию, основу которой составляли скорее гуманитарные, нежели точные науки. Доминирующего положения ТОБС добились не за счет использования естественного оружия, а за счет оттачивания и совершенствования адаптационных способностей. В доисторические времена, когда представителям этого вида приходилось сталкиваться с более сильными естественными врагами, они прибегали к таким формам самозащиты, как мимикрия, полет или приобретение внешнего вида, способного напугать нападающего хищника. Скорость и точность мимикрии свидетельствовали о том, что скорее всего древние предки Данальты обладали высочайшей степенью рецептивной эмпатии, но о наличии у себя такой способности сами они не догадывались.
Обладая такими эффективными средствами физической адаптабельности и самозащиты, представители этого вида обрели невероятно высокую устойчивость к заболеваниям и травмам, поэтому им и в голову не приходило заняться такой деятельностью, как терапия или хирургия. Однако несмотря на это, в свое время Данальта попросился на учебу в Главный Госпиталь Двенадцатого Сектора и был принят.
Цель, которой он руководствовался, как он сам утверждал, была скорее эгоистичной, нежели идеалистичной. Для мимикриста персонал госпиталя, состоящий из шестидесяти с лишним представителей разных видов, являл собой подлинный вызов его способностям. В конце концов ему действительно пришлось показать все, на что он только был способен, и таланты его нашли достойное применение: к Данальте обращались за помощью, когда нужно было утешить и подбодрить тяжелобольных, рядом с которыми не было представителей того же вида. Тогда мимикрист принимал обличье сородичей этих пациентов. Порой, когда медики сталкивались с токсическим загрязнением воздуха, Данальта приходил им на помощь и избавлял их от необходимости облачаться в защитные костюмы. Он быстро преображался и одевал себя кожными покровами, способными выдержать воздействие ядовитых веществ. Во время проведения хирургических операций он мог отрастить конечности какой угодно формы и длины и с их помощью добраться до органов, к которым почему-либо нельзя было подобраться с помощью инструментов. Но все же, как утверждал Данальта, всем этим он занимался, руководимый азартом. Работа доставляла ему невероятное удовольствие, и все же, хотя он добивался того, чего до него не добивался никто из его сородичей, Данальта упрямо твердил, что не вправе называться врачом.
Начальство госпиталя интеллигентно, но решительно, в свою очередь, не менее упрямо твердило, что если Данальта намеревался и впредь заниматься в стенах госпиталя и за его пределами тем, чем он занимался, то мог не рассчитывать на то, что его будут называть иначе.