Жемчужина Нила

Алмаз бесстрашно шел сквозь ревущее пламя. Он медленно двигался навстречу людям, и они видели, что он цел и невредим. Толпа замерла, преисполненная благоговейного страха. Все собравшиеся были поражены и восхищены чудом, свидетелями которого они стали.

Огонь не мог причинить вреда Алмазу, который был защищен серебристо-золотым сиянием, шедшим от него. Он опустил руки, потом снова поднял их и спокойно улыбнулся.

В мгновение ока все мужчины побросали оружие и упали на колени. Женщины радостно заплакали, прижимая детей к своей груди. Наконец-то на землю пришел Спаситель!

Алмаз не произнес ни слова, но его мысли таинственным образом дошли до сердец все паломников. Они поняли, что отныне больше не будет войн, не будет борьбы, вражды и ненависти между племенами. Они объединятся и будут вместе трудиться как единая нация, чтобы положить конец ужасному голоду. Алмаз не только принес им надежду, он даст голодающим воду и пищу. В своих молитвах он обращался ко всему миру с призывом помочь его несчастной стране. Теперь его народ научится помогать друг другу. Там, где война, всегда смерть, и только мир может положить конец всем бедам и несчастьям.

Омар посмотрел вниз на своих воинов, которые, как завороженные, внимали каждому слову и жесту Алмаза. Это означало, что его мечтам о новом порядке не суждено сбыться. У него нет другого будущего, кроме как гнить в какой-нибудь тюремной камере. От одной мысли о заключении, когда долгие годы он вынужден будет оставаться наедине с собой, его охватила дрожь. Он посмотрел на Джоан, извивавшуюся в его руках. И почему она до сих пор жива? Давно следовало переломать ей все кости. Омар еще крепче сдавил шею девушки.

Тарак выхватил нож и швырнул его, целясь в грудь Омара.

— Алмаз вернулся! — вопил он, наблюдая, как нож входил в тело Омара.

Удар был такой сильный, что Омар потерял равновесие и отпустил Джоан. Он расхохотался как безумный. Джоан завизжала. Омар поднялся, раздирая на груди рубашку.

Он остался жив! На нем был все тот же похожий на кольчугу жилет, который он носил в Монте-Карло. Джоан похолодела, понимая, что сейчас произойдет. Она стала отползать в сторону в надежде спрятаться, но в этот момент Омар вспомнил о ней. Она потянулась к горящему факелу, но Омар схватил ее за ногу, пытаясь помешать.

Внизу, прямо под Джоан, из толпы возник Тарак, за которым шли Ральф, Дж.Т., и Коулт.

— Вот наш Алмаз! — сказал Тарак, показывая на Алмаза, вокруг которого бушевало море пламени.

Ральф посмотрел туда, куда был направлен палец Тарака, и увидел не пятифунтовую жемчужину и не алмаз в тридцать карат, о чем он не раз мечтал, а знакомого ему старика.

— Это алмаз?

Ральф потерял сознание и упал как подкошенный. Омар ринулся к Джоан, и она взмахнула перед его лицом факелом. Она оборонялась, но при этом дрожала от страха. Площадка, на которой они находились, была очень узкой и скорее напоминала выступ, на котором мог уместиться только один человек. Джоан чувствовала себя счастливой оттого, что могла принять участие в этой борьбе, хотя вся шея у нее была в синяках, которые мучительно ныли. Она судорожно втянула в себя воздух, а затем, стоя на коленях, начала пятиться. Она размахивала факелом, но ее отчаянные попытки сопротивляться лишь вызвали у Омара безумный смех. Ей удавалось только отпугивать его, потому что он был довольно далеко и дотянуться до него она не могла. Джоан бросила взгляд на охваченную пламенем сцену внизу. Огненные языки выстреливали все выше и уже почти достигли площадки. Жар стал нестерпимым; Джоан покрылась потом, но не от бушевавшего пламени преисподней, а от страха.

Омар со злорадством смотрел на нее, скрежеща зубами, и подходил все ближе.

— Я уже почти мертвец, мисс Уайлдер. Теперь в честь Омара напишут только эпитафию. Но я умру не один.

Джоан с трудом поднялась, шатаясь на ослабевших ногах. Она вырвалась из когтей Омара, но была не ближе к победе, чем когда он ее душил. Он собирался прыгнуть в огонь, прихватив ее с собой. Более страшной смерти она не могла себе представить. Если бы знать заранее, то уж лучше бездонный колодец.

Джоан взглянула на факел, пламя которого затухало. Единственная надежда умирала у нее на глазах. Она опять посмотрела вниз на бушующий огонь. Положение было безвыходным; она бы рассмеялась, если бы не была так напугана.

— Не двигайся! — предостерегла она Омара, стараясь не замечать сумасшедшего блеска в его глазах. Он презрительно фыркнул.

— И кто же спасет тебя, Джоан Уайлдер?

От его смеха у Джоан застыла в жилах кровь. Ей было противно думать, что последними звуками, которые она услышит на земле, будет его отвратительный смех. Догоравший факел безнадежно потрескивал. Джоан не просто ненавидела Омара: она презирала его за то, что он вверг свой народ в бесчисленные страдания. Если бы он больше заботился о благополучии людей, а не об укреплении военной мощи, не было бы такого голода.

Джоан приняла решение: если ей суждено умереть, то он умрет вместе с ней. Она не допускала мысли, что он и дальше будет жить на этой земле и причинять новые страдания своему народу. Его жизнь была проклятием, настоящим бедствием для миллионов людей, поэтому она должна убить его.

Джек не спускал глаз с Джоан и Омара с того самого момента, как вошел во двор храма. Пока он поднимался по всем этим бесчисленным ступеням, он молил Бога, чтобы Джоан сумела продержаться до его появления. Джек видел, как Тарак на веревке перелетел через двор, но его попытка убить Омара оказалась неудачной. Омар оказался очень ловким, а Тарак выбрал для удара не самый подходящий момент.

Джек занял выгодную позицию на внешнем выступе стены справа от Джоан и Омара, зная, что с этой точки он не промахнется. Он ухватился за длинную веревку, свисавшую с одной из колонн, и оттолкнулся от выступа. Стиснув зубы, он подтянул колени к животу, приготовившись к удару, и, чтобы не промахнуться, все время активно двигал плечами, корректируя полет.

Джек летел, набирая скорость и проклиная Омара, все ближе подбиравшегося к Джоан.

Он согнул ногу, обутую в ботинок из крокодиловой кожи с каблуком высотой в два дюйма, выбирая оптимальный угол удара.

Удар пришелся точно в челюсть Омара. Тот пронзительно закричал, зашатался, пытаясь удержаться, и, беспомощно переступая ногами, полетел вниз.

Омар падал вниз головой с широко открытыми глазами и, не отрываясь, смотрел на стремительно приближающееся пламя, языки которого, словно предвкушая долгожданную встречу, рванулись вверх и поглотили его.

Джоан зашаталась и зажала уши руками, чтобы не слышать воплей Омара, летевшего в преисподнюю в своем роскошном одеянии, трепетавшем, как крылья мотылька. Страх покинул ее, и от сознания того, что ей больше ничто не угрожает, она разрыдалась, не в силах более сдерживать слезы, лившиеся в три ручья. Джек схватил ее, бившуюся в истерике, и крепко сжал в объятиях.

Джоан расслабилась и в полном смысле слова повисла на Джеке. Все было кончено, а для них начиналась новая жизнь.

Когда Омара не стало, дервиши окружили своего священного, драгоценного Алмаза. С толпой произошла удивительная метаморфоза: из злобного кровожадного стада она превратилась в мирное собрание граждан. Пламя вспыхнуло последний раз, стало затухать и погасло, а на земле дымилась лишь горка пепла — все, что осталось от Омара и его деревянного алтаря.

А сияние вокруг Алмаза не исчезло. С помощью Джоан Уайлдер и Джека Коултона Алмаз вернул свет священной любви своему народу.