Страница 16 из 21
– Командир, коррелирующие параметры ячеек гравитационного поля – хаотические, цели – вне нашей реальности, – наконец сообщила приятным баритоном система слежения.
И в самом деле на дистанции в двадцать километров все «кобры» поисчезали в облачках белого дымка.
– А кому надо проходить проверку? Мне, что ли? – напомнил я летунам, еще поглощенным несостоявшейся кровавой битвой.
Они, за исключением первого пилота, вынуждены были вернуться на прежнее место, в камеру тестирования. Сверху к ним быстро прозмеился хищно смотрящийся проверочный аппарат.
– Лейтенант Пантелеев, вы первый, – скомандовал капитан-лейтенант Келарев.
Через минуту лейтенант посерел. Может он еще и обделался от страха (чему имелись косвенные признаки) – ведь дотошный тест-аппарат показал присутствие явной эктоплазмы в виде целого «гнезда».
– Да я сейчас эту паскуду, – командир потянулся за бластером.
– Нет, этой «паскуде» просто не повезло, – вмешался я, придерживая быстрого капитан-лейтенанта Келарева за рукав. – Не будем отвлекаться на экзекуции и пытки. Лучше покамест заприте лейтенанта куда-нибудь, а мы продолжим неприятное мероприятие.
Пантелееву всадили парализующий луч из сквизера и в обмякшем виде отправили в пустой ящик из-под боеприпасов.
Проверка доставила неприятности еще двум сержантам, рядовому стрелку и офицеру-штурманцу, показав в них «гнездовья» эктоплазмы. Все они были парализованы и загружены в оружейные и боеприпасные ящики.
– Теперь ваша очередь, господин капитан-лейтенант. Передайте, пожалуйста, сквизер-парализатор мне.
Командир, чувствовалось, что занервничал, хотя и сохранял бронзовую невозмутимость лица.
Суровый тестер и в нем показал наличие эктоплазмы в виде так называемой «грибницы».
– Ну что ж, я сдаю вам командование. Парализуйте и меня, господин лейтенант. Мы, видно, пропали, – обреченно произнес он.
– Очень мужественное достойное кинематографа решение. Но я повременю с вашим устранением. Ведь все места в ящиках уже заняты. Я даже не стану испытывать первого пилота. Меня мучает подозрение, что ваш проверочный аппарат фурычит неправильно.
Капитан-лейтенант Келарев вместо того, чтобы ухватиться за мое мнение, еще и запротестовал:
– Этого не может быть. У тестера – многократное дублирование всех схем, плюс особая система надежности.
– Я имею в виду, что вся аппаратура, весь ваш белый кораблик – неправильный. Благодаря этому барахлу кто-то благополучно внушает идею, что вы – ненастоящие. И вы, в конце концов, как миленькие станете мимоидами и фантомами. То есть, отдадите свою энергию сдвига на собственную дезорганизацию и превращение в сырую материю, известную как эктоплазма. Вы хотите стать эктоплазмой? Только честно.
– Но позвольте, у нас тестер серийного производства, неоднократно испытанный на базе, – упорствовал Келарев.
– Тем хуже для базы. Возможно, и заводы, и вся наша техника – уже измененные. Допустим, что эксы успели переменить наш мир, сделали нашу реальность полуфиктивной, подстроили ее под себя. А вот та область памяти в моем мозгу, которую невозможно было прозондировать нашей измененной техникой…
– Связана с другими реальностями? – капитан-лейтенант почти подпрыгнул на заднице.
– С принципиально другими, полноценными, настоящими реальностями… Впрочем, о иных блистательных мирах позже потолкуем. Наш-то мирок сейчас, похоже, подчинен реальности, которую создали себе эксы, и, чего доброго, вскоре полностью совпадет с ней. Он, прошу прощения, напоминает нынче известное резиновое изделие.
– Значит, мир эксов «настоящее»?
– Точно, господин капитан-лейтенант. По сравнению с нашим. Но для тех ИНЫХ реальностей, в которых я оставил следы, вся эта поганая «настоящесть», сотворенная гадюками-эксами, является мнимой…
Затмение, случившееся в результате зондирования памяти, наконец рассеялось. Соединились разные слои воспоминаний, меня даже затошнило от этого мощного процесса.
– Капитан-лейтенант, я кажется понял суть своего задания. Возвращайтесь на базу.
Келарев на сей раз не посмел перечить. И то славно, потому что мне стало не по себе.
Ведь если измененный тестер показывает членов экипажа как ненастоящих, то они – настоящие. Если показывает меня как настоящего, значит, я – не ненастоящий, измененный.
Впрочем никакого трагизма-бабаягизма в этом нет. Совесть моя чиста. Доказано лишь то, что я побывал в ином мире, для которого я являлся вполне натуральным, мясным, полнокровным.
База номер один представляла собой гору. Одну из гор Бадахшана. Ничем не приметную сперва. Мы летели к ней, прокладывая курс по радиомаякам. После того, как эксы уничтожили искусственные спутники и исказили естественное магнитное поле Земли, навигация вообще стала затруднительным делом. Радиомаяки нельзя было устанавливать на самых базах, чтобы не раскрыть их. Но за пределами баз эксы легко могли захватить их и переместить. Так что, иной раз летевши на маяк, ты впиливался мордой в скалу. Впрочем, на сей раз все обошлось без неприятных моментов. Когда мы скользнули к нужной нам горе, целый утес быстро уполз вглубь ее, открыв вход. Кораблик юркнул туда, промчался по тоннелю и наконец опустился на палубу в ангаре размером с три футбольных поля.
Через час вместе с директором стратегической разведки, полковником Сольбергом и другими высокопоставленными персонами, я находился в кабинете председателя конфедерации свободных поселений Евразии, господина Иловайского.
Обладатель пышного звания расхаживал по дубовому паркету и думал вслух, ожидая подсказок подчиненных.
– Итак вы уверяете, лейтенант Сенцов, что проникли в три вполне настоящие реальности, где наши приятели-эксы не имеют никакой власти.
– Именно так, господин председатель.
– Я все-таки не понимаю физики этого дела, – пожаловался высокий руководитель, – чем отличаются настоящие реальности от ненастоящих, зависимых, подчиненных?
– Я не думаю, что есть смысл долго и нудно излагать механику существования реальностей, и включения их друг в друга, – сказал глава научного совета (главнаучс). – Любая реальность – это множество материальных элементов. Две или несколько пересекающихся реальностей могут иметь общее подмножество материальных элементов. Так вот, более сильная реальность пытается сделать их своими, изменить или уничтожить их. Другая более слабая реальность остается на бобах и становится мнимой, ненастоящей.