Черный замок

Жезл из белого золота одновременно отпугивал и притягивал взоры, все знали, что это опасное оружие, но внешне он казался ещё одним женским украшением, словно комплект к эльфийскому браслету-памятке — наверняка подарок Ивелейн, — серьгам-цепочкам и высеребренным магией волосам. Сейчас те скрывались под фатой.

Тиллон, напротив, смотрелся более чем реально: юноша всё-таки после долгих уговоров сменил привычный чёрный костюм на камзол и штаны цвета загустевшего липового мёда, что куда больше подходило и к светлым волосам подмастерья, и к украшенному коричневатыми шерлами поясу, и к жезлу. Тот, несмотря на ясный солнечный день, тускло мерцал кровавым золотом и уж не вызывал сомнений в том, что и он, и его владелец очень и очень опасны. Соперничать с таким — нет уж, увольте!.. Но один взгляд на Лоран — и хотелось сразиться с богами за её благосклонную улыбку.

Однако Новелля интересовала совсем другая женщина. Женщина, которая выдавала Лоран замуж. Умелла Облачная. Мел. Его неповторимая жена. Ласковая, нежная, желанная. И грозная. И вообще-то стерва преизрядная. Но всегда заставляющая мужа смотреть на себя с… пожалуй, глуповатой улыбкой.

Мел всегда была подобна небу, по которому ветер гонит облака. Нешуточный ветер, но высоко-высоко — на земле ощущаешь лишь приятную прохладу. И Новелль мог вечно наслаждаться этой прохладой, но ещё он знал, что ради этой женщины следует без страха подниматься вверх, чтобы то ли сразиться в облаках с ветром, то ли подчиниться его напору… Сейчас Новелль подчинялся напору… Нет, сейчас он стоял внизу и издали наблюдал, зная, что ветер ныне благосклонен — он спустится к земле и умерит силу. Мел ведь такая на самом деле хрупкая…

— Фу! Ну у тебя и видок! Прямо светишься умилением! — к замечтавшемуся Новеллю неслышно подошёл Эфель, но до конца скрыться ему не удалось — белый маг в любом состоянии без труда улавливал отголосок ауры тёмного чародея. — Слюни-то подбери, глава Круга Старших. Что о тебе студиозы подумают?

— Ты чего сюда припёрся? Ты ж вроде свадьбы не любишь.

— Я не люблю свадьбы, на которых участвую в качестве жениха! — возмутился чёрный маг.

— Да ты же ни разу не пробовал, — усмехнулся Новелль.

— Послушай! Не придирайся к словам! — тотчас взвился Эфель. — Я что, уже и на свадьбу племянника явиться не имею права?

— Твой племянник только на исходе Листопада с Миром здороваться будет, — откликнулся белый чародей.

— Что?! — вылупился на коллегу Эфель. Получилось громко — на магистров мгновенно зашикали, несмотря на весь их грозный статус.

— То.

— Нет. Ты толком объясни!

— Да заткнись ты! — буркнул Новелль. — Из-за тебя начало пропустили!

Действительно, Лоран и Тиллон уже стояли внутри беседки и храмовники о чём-то их спрашивали. Оба магистра замолкли, прислушиваясь.

— Чего ты хочешь, Тиллон Яруш? — вопросила храмовница.

— Быть рядом с Лоран, — спокойно ответил Тин.

— Ты уверен? — уточнил храмовник. — Ты уверен, что хочешь именно этого, Тиллон Яруш?

Юноша задумался, некоторое время постоял молча, затем кивнул — капюшон качнулся, но венчающие пару храмовники видели сверкающие приморским янтарём глаза жениха.

— Я хочу, чтобы Лона была счастлива! — твёрдо заявил он.

— Желание ясно, — храмовник обернулся к магине. — А ты, Лоран Орлеш, чего хочешь?

— Я хочу, чтобы Тин был счастлив! — та чуть ли не один в один повторила слова жениха. — И потому больше всего в Мире я хочу быть рядом с Тином!

— Хороший ответ, — признала храмовница.

— Есть ли здесь тот, кто знает о препятствии к браку этих двоих детей Мира? — воззвал к присутствующим храмовник. Поляну окутала идеальная тишина: слышался даже писк какой-то наглой мухи. Хотя, возможно, это храпел тацет: на зеркальное отражение налюбовался, к столам пока не звали — что ещё делать?

— Тогда, — выждав положенную и мучительно бесконечную паузу, продолжила храмовница, — с согласия Мира, свидетелей и родителей объявляем Тиллона Яруша и Лоран Орлеш мужем и женой до конца Света и Тьмы!

Юноша коснулся родового медальона — ястреб клюнул кожу — и на ладонь легло кольцо. Тин мгновение любовался скрученным двойной спиралью хвостовым пером, а затем осторожно надел его на палец Лоран.

— Скрепите союз поцелуем.

Тин раздвинул вуаль и отчего-то несмело коснулся губ возлюбленной, та залилась краской. Поцелуй вышел каким-то… скомканным, неумелым. К счастью, за свадебными накидками это могли увидеть лишь храмовники и близкие свидетели, да, возможно, стоящие чуть поодаль родители.

— Снимите накидки.

Пара подчинилась. Руки обоих ощутимо дрожали.

— Явите свой брак Миру!

И Тин вдруг обнял Лоран и крепко её поцеловал — их покинул страх. Чистые небеса вдруг пересёк ястреб. Он хищно клёкотал. Добрый знак.

— Тин, — прошептала девушка, как только смогла чуть отдышаться. — Смотри!

Вместо орла на груди Лоран висел ястреб. Тин счастливо улыбался.

— Идите в Мир, Тиллон и Лоран Яруш!

Поляна огласилась радостными криками, свистом и аплодисментами. На мгновение молодожёнам даже захотелось раскланяться и пустить тарелочку для пожертвований… Однажды, на одной из летних практик, пара так и сделала, будучи оставленной без медной монетки. Обворовали тогда юных студиозов подчистую благо, что оба уже поднаторели в магии.

— Ну-с, а теперь… — Новелль в предвкушении вытянул шею. Эфель, недоумённо нахмурясь, отошёл от друга — что-то белый маг в детство впадать начал.

А Тин с Лоран подошли к краю беседки и снова развернулись друг к другу. Нет, на этот раз не для поцелуя — они окончательно стянули с плеч свадебные накидки, сложили их вместе, и новоиспечённый муж стал позади жены, старательно держа «тряпочки» двумя пальцами.

— Судьба, яви их нам! — хором воскликнули храмовники и молодожёны. Лоран и Тин размахнулись и швырнули накидки вверх, к небу. Те на миг зависли в воздухе, а затем вдруг разлетелись в разные стороны. Фата невесты спланировала на какую-то миловидную девушку.

Плащ Тина настиг Эфеля Душевного в тот момент, когда тёмный магистр нагнулся подправить шнуровку на сапоге (позже чародей с пеной у рта доказывал, что нисколько не прятался, — ему не верили). Маг вскочил, сдёрнул с себя накидку — та накрыла его с головой — и бешеным взором окинул свидетелей. Молодожёны снова целовались… исключительно из благой цели — боялись расхохотаться в голос. Всё ещё стоящая рядом Умелла прятала лицо за ладонями, но судя по тому, что женщину трясло, как в лихорадке, магиня неудержимо, хоть и тихо смеялась. Новелль кусал губы.