Страница 13 из 18
– Можно я тут еще покурю? А хочешь, у своего спрошу, вдруг поможет. У него знакомых много...
– Чем поможет, жениха найти? Спасибо, мы уж сами...
– Мама, я хочу есть! – провозгласил Пашка, вновь появившись на кухне и не сводя взгляда с шоколадки.
– Сейчас положу, садись. Пойдем, Котенок, в комнату. И бутылку захвати.
...Вечером, когда Катя ушла, со слезами пообещав, что будет писать и при случае обязательно поможет, а Светлана стирала испачканный Пашкой халат, ребенок вдруг заплакал.
Света вытерла руки, вошла в комнату и присела на край его кроватки.
– Ну, что случилось? – спросила она, обняв мальчика обеими руками – влажными, пахнущими душистым стиральным порошком. – Что ты плачешь?
– Мама, прости, я больше никогда не буду кофе пить. Я всю банку тебе рассыпал.
– Не плачь, зайчик, купим мы новую банку. Спи спокойно. – Она нежно погладила его волосы.
– У тебя денежек мало, ты мне игрушки совсем не покупаешь.
– Ничего, маленький, я заработаю денежки и куплю тебе что хочешь. Скажи, что ты хочешь?
– Я хочу солдатиков резиновых. А я тоже буду зарабатывать и куплю тебе кофе.
– Вот и хорошо. А теперь спи, завтра в садик рано вставать...
Григорий бежал вверх по лестнице, на ходу доставая ключи. «Десять минут, – твердил он про себя. – Только десять минут на все. Целая вечность, правда, очень маленькая. Если, конечно, они не бросят машину и не поедут за мной на такси, если не пришлют наперехват кого-то еще, если, если, если...»
Дверь недовольно скрипнула, но пустила Григория в квартиру. Сумка на вешалке, вещи в шкафу, документы в столе. Все на своих местах. Что еще? Деньги – двести пятьдесят долларов – в карман. Кажется, все. Зубная щетка, бритва... Ну, с богом!
Он выскочил на площадку, закрыл дверь на оба замка. Из квартиры напротив высунулся сосед Витька. Все в той же майке, такой же всклокоченный, как обычно.
– Ты чего такой взмыленный? Ты куда?
– Витя, уезжаю. Присматривай в глазок, если что – звони ноль два.
– Куда уезжаешь? Какое еще ноль два?
– В Питер уезжаю, в институт. Срочно вызвали на семинар. Если кто спросит – так и скажи, понял?
– Ну ладно, скажу.
– Не забудь, я в Питере! – крикнул Григорий, сбегая по лестнице.
Во дворе было пусто и темно. Гриша прокрался вдоль стены дома, не выходя на асфальт, и оказался на улице, где горели фонари и шумели троллейбусы. Махнул рукой – рядом остановилось такси.
– На вокзал! Нет, стоп! Я хотел сказать, в аэропорт.
Гриша сел назад, откинулся на спинку. Что дальше? Позвонить на работу, сказать, что пришлось срочно уехать по семейным обстоятельствам. С начальством отношения нормальные – поймут, душу мотать не станут. Взять билет до Москвы – это сейчас не проблема, народ мало летает. Знать бы расписание заранее...
Гриша собирался именно в Москву, а не в Питер, как сказал соседу. Он намеренно путал следы. В столице можно будет пожить у Оксаны, поразмыслить, как быть дальше. Какой-то выход обязательно должен найтись.
Он вдруг задумался: а как встретит его Оксана? Не выгонит, конечно, но все-таки... Слишком давно они не виделись и даже не перезванивались.
Его знакомство с Оксаной началось очень романтично. Как-то в августе он приехал на 25-летие своего аэроклуба. В честь праздника, конечно, устроили показательные полеты и прыжки – молодые демонстрировали «старикам», что и они не лыком шиты.
«Старикам» пришла в голову сумасбродная мысль – устроить групповой прыжок памяти в знак преданности небу. Слава богу, никто не успел приложиться к бутылкам, ждавшим своей очереди в багажниках, и руководство разрешило прыжок.
Прыгали с двух тысяч, с троса. Когда «Ан-2» поднялся в небо, на горизонте возникло небольшое плотное облачко, но никто не придал этому значения. Однако в тот момент, когда ребята посыпались из люка, облачко, оказавшееся не таким уж маленьким, закрыло солнце. Ударил бодрый ветерок, мигом раскидавший ребят по небу.
Кто-то справился с ситуацией легко, но многих разбросало в радиусе трех километров. Григорий видел, что его несет к реке, и маневрировал, чтобы не окунуться в воду. Однако двухгодичный перерыв дал о себе знать, пришлось все-таки проехать на заднице по мокрой кромке берега.
Он собрал в кучу парашют и зашагал вдоль реки в направлении аэродрома. Перебираясь через бугор, он вдруг увидел неожиданную картину.
В лощинке стояли четыре этюдника. А рядом, в тени кустов, трое молодых девчонок хлопотали вокруг четвертой, беспомощно лежавшей на траве. Юные художницы, видимо, срисовывали живописный изгиб реки, что открывался отсюда, и одна из них перегрелась на солнце. Подруги бегали вокруг, брызгали водой из пластиковой бутылки и испускали панические восклицания.
– В чем дело? – громко спросил Григорий. – Я врач.
Когда его увидели – мокрого, тяжело дышащего, в парашютном снаряжении, – воцарилась немая сцена.
– Вот это я понимаю – «Скорая помощь»! – изумленно проговорила одна из художниц – стройная и гибкая брюнетка в узких джинсиках.
Это и была Оксана.
Гриша обложил голову и шею пострадавшей мокрыми тряпками, наказав подружкам почаще их менять – благо река рядом. А позже за ней приехала машина с аэродрома.
С Оксаной они потом пару раз случайно встретились в городе. Узнавали друг друга, останавливались поболтать. Разговоры получались долгими, и однажды они договорились встретиться.
Оксана умела говорить с кем угодно и о чем угодно. Гришиным родителям она понравилась. Но через год она закончила художественное училище и поехала в Москву, поступать в Суриковское. «Пропала девка, – сказал по этому поводу отец. – Считай, Гриша, потерял невесту».
Были частые письма и звонки, редкие встречи. Ниточка, связывающая Григория с московской студенткой Оксаной, становилась все тоньше. Но пока не обрывалась. На это он и надеялся.
В аэропорту было пустынно. У входа зевали таксисты, внутри дремали немногочисленные пассажиры. Далеко на летном поле слышался свист самолетных двигателей, доносились неразборчивые голоса из громкоговорителей.
Григорий обменял деньги в круглосуточном пункте, подошел к кассе.
– Один, Москва.
– Рейс на два сорок, проходящий, – ответила немолодая крашеная блондинка из окошка, задумчиво оглядев Григория. – Паспорт, пожалуйста.
«Ждать недолго», – с облегчением констатировал Гриша, присаживаясь в зале ожидания.
Через минуту он понял, что слишком часто поглядывает на вход. Каждую секунду он подсознательно ждал, что вот сейчас появятся мускулистые парни, выволокут его из здания и запихнут в машину. И никто пальцем не пошевелит. Даже милицию не вызовут. Сам попал – сам выкручивайся.
Он поднялся и пошел в буфет. Оттуда можно было наблюдать за обстановкой из-за колонны.
– Что вы хотели? – устало поинтересовалась бабушка-продавец.
Гриша пробежался глазами по ценникам. Мысленно усмехнулся: в карманах полно денег, а он все считает копейки.
– А что там? – спросил он, указав на бархатную занавеску, из-за которой доносилась приглушенная музыка.
– Бар у нас там, – ответила женщина, оценивающе посмотрев на покупателя.
– Открыто? Можно зайти?
– Можно и зайти, если деньги есть, – был ответ. Бабушка, видимо, ревновала ускользающего покупателя.
«А почему бы не зайти? – подумал Гриша. – Деньги есть. Ночь, аэропорт, ресторан, бандиты на хвосте. Романтика, черт бы ее побрал...»
В баре тоже было пустынно. Только толстый человек в берете, уснувший за столиком, да две увядающие девицы, явно не пассажирки.
Гриша, проигнорировав многозначительные женские взгляды, направился к стойке.
– Садитесь за столик, вас обслужат, – лениво буркнул сонный бармен, на мгновение оторвавшись от телевизора.
Одна из девиц оказалась официанткой. Тяжело поднялась, одернула передник, принесла меню.
Григорий заказал относительно скромный ужин с коньяком и принялся ждать. В баре ничего не менялось. Бармен курил, тупо глядя в телевизор, человек в берете спал. На стенах пестрели фоторепродукции, изображающие вазы с фруктами, жирные ломти ветчины с зеленью, зажаренных осетров и поросят. «Тоска, – подумал Гриша. – Можно было перекусить и в буфете».