Страница 1 из 1
Когда наступает так называемый «летний сезон», жены, матери, сестры, дети, няньки, кухарки и гувернантки, – словом, вся проза жизни, выезжают из города.
Как ни странно, но, кроме признанных законов природы и гражданина, существуют еще такие, о которых никто не знает, но которым все слепо подчиняются.
Скажите, есть ли такой закон, что человек летом непременно должен съезжать с того места, где он живет зимой?
Я знаю, что вы скажете.
Вы скажете, что закона такого нет, но что человеку вполне естественно менять душный город на деревенскую прохладу.
Вот тут-то вы и попадете впросак: о прохладе никто и не заботится.
Докажу примером.
Сотни петербуржцев едут на лето в Лугу. А жители Луги выезжают в окрестности города. Провинциалы сплошь и рядом приезжают на лето в Петербург (вы скажете – за прохладой?). Многие ездят летом в Севастополь, откуда местные жители разбегаются. Или в Одессу, которая летом тоже невыносима.
Не ясно ли, что дело здесь не в прохладе?
Признаемся откровенно:
– Каждое лето находит на нас странная блажь. И гоняет нас с места на место.
Если же сами мы не можем почему-либо сдвинуться, то выгоняем, по крайней мере, жену с гувернантками.
Остается в городе только «труженик-муж бледнолицый», которому, как известно, «не до сна».
И весь город принимает особый, «бледнолицый», вид.
Женщин и детей становится меньше.
Шляпы на женщинах становятся больше.
Открываются загородные сады и театры.
В театрах особый, «бледнолицый», репертуар; танцуют «матчиш», лягают «поло-поло» и лают басом «паргвай-гвай-гвай». Последнее считается пикантным.
Все пьесы стараются ставить с музыкой. О постановке не особенно заботятся, потому что все равно ничего не видно.
Если сидишь во втором ряду, то иногда можно ухитриться увидеть кусочек сцены в щелочку между ухом и шляпой той дамы, которая сидит в первом ряду.
Остальные ничего не видят.
Один провинциал приехал специально в Петербург посмотреть «Веселую вдову».
Очень разочаровался.
– Вот так веселая вдова! Нечего сказать! Просто черная будка с зеленым бантом. Музыка еще туда-сюда, а уж посмотреть совсем не на что.
Ну, на то он и провинциал. Опытных людей не проведешь!
Они живо разберут, что шляпа, а что сцена.
Опытному человеку если станет любопытно, что на сцене происходит, он поманит к себе капельдинера, сунет ему двугривенный и шепнет на ушко:
– Пойди-ка ты, братец, да разнюхай хорошенько, что у них там делается. Потом приди, расскажи. Толково расскажешь – еще гривенник получишь.
Капельдинеру, конечно, приятно тоже заработать. Ну, он и старается. Если усердный человек попадется, так он так распишет, что и смотреть не надо. Лучше автора.
В Зоологическом саду тоже начинается «бледнолицый» сезон.
Администрация деятельно к нему готовится.
Всюду прибиты дощечки с самыми странными надписями, предугадывающими и запрещающими самые неожиданные ваши желания.
«Медведя покорнейше просят зонтиком не дразнить».
Какие тонкие психологи додумались до этих слов! Как могли они знать, что при виде медведя у человека должно явиться непреодолимое желание дразнить его зонтиком? И почему именно зонтиком? Как жутко, что самые сокровенные и темные движения нашей души предугаданы администрацией Зоологического сада!
«Не совать окурков верблюду в нос» тоже «покорнейше просят господ посетителей».
Заметьте, какая спецификация. Администрация прекрасно знает, что никому не придет в голову дразнить верблюда зонтиком или совать окурки медведю в нос. Поэтому это и не запрещается. Вероятно, даже и случая такого не было.
Действительно, где же найдется такой идиот, который стал бы дразнить верблюда зонтиком? Вот медведя – это вполне естественно. Хотя и нехорошо.
Какое, должно быть, странное представление о людях сложилось у зверей Зоологического сада!
Двуногие, красноносые, с трудом удерживающие равновесие.
У их самок болтаются меховые хвосты совсем не на том месте, где это указано природой для всех животных… А на голове у них птичьи трупы…
Ходят красноносые, смотрят тусклыми глазами в благородные горящие звериные очи.
Высовывает тюлень голову из своей грязной лужи. С недоумением оглядывается кругом.
– Эт-та что за рыба? – тычет зонтиком двуногий. – Че-а-ек! Свари мне из нее уху! На пять персон!