Страница 12 из 39
6. Итак, гунны вышли из Паннонии и, как утверждают некоторые, накануне святой пасхи пришли в город Мец[41], опустошая все на своем пути. Они предали город огню, убивали народ острием меча[42], а самих служителей господних умерщвляли перед священными алтарями. Во всем городе не осталось ни одного неповрежденного места, кроме часовни блаженного Стефана, первомученика и диакона. Об этой часовне я и расскажу, не откладывая, то, что я узнал от некоторых. А именно: рассказывают, что прежде чем прийти в город врагам, одному верующему человеку было видение, будто блаженный диакон Стефан беседовал со святыми апостолами Петром и Павлом о гибели города и говорил им так:
«Молю вас, мои владыки, возьмите под свою защиту город Мец и не [34] позволяйте врагам сжечь его, потому что в этом городе есть место, где хранятся мои грешные останки. Пусть лучше народ знает, что я что-то значу для господа. Но если грехи народа настолько велики, что нет другого исхода, как предать город огню, то, по крайней мере, пусть хоть эта часовня не сгорит». Апостолы отвечали ему: «Иди с миром, возлюбленнейший брат, пожар пощадит только одну твою часовню! Что же до города, мы ничего не добьемся, так как на то уже есть божья воля. Ибо гpexи народа возросли и молва о его злодеяниях дошла до самого бога; вот почему этот город будет предан огню». Нет никакого сомнения в том, что благодаря защите апостолов часовня осталась невредимой, в то время как город был разрушен.
7. Уйдя из города Меца, вождь гуннов Аттила опустошил еще много галльских городов. Осадил он и Орлеан, пытаясь захватить его с помощью мощных таранов. А в то время в упомянутом городе епископом был блаженнейший Анниан, человек замечательного ума и похвальной святости, о чудесных деяниях которого мы достоверно знаем[43]. Когда осажденные громко вопрошали своего епископа, что им делать, тот, уповая на бога, уговаривал всех пасть ниц и с молитвой и слезами молить господа о помощи, которую он всегда оказывает в нужде. И когда они так молили господа, как наставил их епископ, он им сказал: «Посмотрите с городской стены, не сжалился ли над нами господь и не подходит ли уже к нам помощь». Ибо епископ предчувствовал, что по божьему милосердию придет на помощь Аэций[44], к которому он еще раньше ходил в Арль в предвидении будущих событий. Осажденные посмотрели со стены и никого не увидели. А он им говорит: «Молитесь с верою; господь вас сегодня спасет!». И когда они опять молились, он им сказал: «Посмотрите снова!». Они посмотрели и никого не увидели, кто шел бы к ним на помощь. И говорит он им в третий раз: «Если вы будете молиться с верой, то господь быстро придет к вам на помощь». И они с плачем и громкими стенаниями молили господа о милосердии. Окончив молитву, они по совету старца посмотрели со стены в третий раз и увидели, что вдали поднимается от земли как бы небольшое облако. Когда они сообщили о том епископу, он им сказал: «Это помощь господня». Между тем стены уже дрожали под ударами таранов и вот-вот готовы были рухнуть. Но тут к городу подошли со своими войсками Аэций и король готов Теодор[45] со своим сыном Торисмодом и, потеснив врага, отогнали его. После того как заступничеством блаженного предстателя город был таким образом освобожден, они обратили в бегство Аттилу, который, дойдя до Мавриакской равнины[46], приготовился к сражению. Когда его преследователи узнали об этом, они начали усиленно готовиться к сражению с ним.
В эти дни до Рима дошел слух, что Аэций, сражаясь с отрядами врагов, находится в большой опасности. Когда жена Аэция узнала об этом, она в волнении и печали стала постоянно ходить в базилику святых апостолов и молиться о том, чтобы ее муж вернулся к ней из этого похода живым. Так она молилась и днем и ночью. Но однажды случилось, что один бедный человек, напившись вина, заснул в углу базилики святого [35] апостола Петра. Сторожа, не заметив его, по обычаю закрыли двери. Проснувшись ночью, он сильно испугался, ибо весь храм был освещен лампадами, и стал искать дверь, чтобы выйти наружу. Но как только он попробовал засовы первой и второй двери и понял, что все они заперты, он лег на пол и, дрожа от страха, стал поджидать то время, когда молящиеся придут к заутрене, и он сможет свободно выйти из храма. Между тем он увидел, как два человека почтительно приветствуют друг друга и заботливо справляются о здоровье. Тот, кто был постарше, начал так: «Я не могу больше видеть слез жены Аэция. Она постоянно просит меня о том, чтобы я помог вернуться ее мужу из Галлии живым, хотя божий суд решил иначе. Однако я добился большой милости, и он останется жив. И вот теперь я спешу вывести его оттуда живым. Но того, кто услышит это, я заклинаю молчать и не разглашать тайну господню, дабы самому скоропостижно не умереть». Но человек, слышавший все это, не смог промолчать. С наступлением дня все, слышанное им в церкви, он рассказал своей жене, и как только закончил рассказ, лишился зрения.
Итак, Аэций вместе с готами и франками сразился с Аттилой. Тот, видя, что его войско терпит поражение, обратился в бегство[47]. В этом сражении пал король готов Теодор. Никто не сомневается, что войско гуннов обратилось в бегство благодаря заступничеству упомянутого предстателя. Так одержали победу и уничтожили врага патриций Аэций и Торисмод. После сражения Аэций сказал Торисмоду: «Скорей возвращайся в свою страну, чтобы из-за происков брата ты не лишился отцовского королевства». Услышав это, Торисмод быстро отправился в путь, чтобы своим приездом опередить брата и раньше его захватить трон отца[48]. Подобной же хитростью Аэций удалил и короля франков[49]. Когда они ушли, Аэций собрал добычу с поля боя и с богатыми трофеями вернулся как победитель на родину. Аттила же вернулся после этой битвы с немногими уцелевшими воинами. Вскоре после этого Аквилея была захвачена гуннами, сожжена и разрушена. Кроме того, они прошли с боями по Италии и разорили ее. А Торисмод, о котором мы упоминали, покорил в войне аланов[50] и после многочисленных междоусобных споров и сражений был схвачен братьями и задушен[51].
8. Рассказав и изложив события по порядку, я был бы неправ, обойдя молчанием то, что рассказывает Ренат Фригерид[52], повествуя об упомянутом Аэции. А именно: в двенадцатой книге своей истории он сообщает, что после смерти божественного Гонория Валентиниан, тогда еще дитя, которому исполнилось только пять лет, был провозглашен своим двоюродным братом Феодосией императором[53], что в Риме взошел на престол тиран Иоанн[54] и что его послов с презрением принял император. Говоря об этом, историк добавляет: «Между тем послы возвратились к тирану, принеся с собой грозные распоряжения. Иоанн, побуждаемый этим, послал Аэция, который в то время был смотрителем дворца, с большим грузом золота к гуннам, известным Аэцию еще с того времени, когда он был у них заложником, и связанным с ним тесной дружбой, и приказал ему: как только вражеские отряды вторгнутся [36] в Италию, он должен напасть на них с тыла, тогда как сам Иоанн ударит им в лоб.
Так как об этом муже [Аэция] еще часто придется упоминать, то я хотел бы описать его происхождение и характер. Отец его, Гауденций, происходил из знатного рода в провинции Скифии[55], он начал свою военную службу в войске доместиком[56] и достиг должности магистра конницы. Мать его, родом из Италии, была знатной и богатой женщиной. Аэций, их сын, мальчиком принятый телохранителем к императору, в течение трех лет был заложником у Алариха, а затем у гуннов. Впоследствии он стал зятем Карпилиона и из начальника доместиков был назначен смотрителем дворца Иоанна. Он был среднего роста, крепок, хорошего сложения, то есть не хилый и не тучный; бодрый, полный сил, стремительный всадник, искусный стрелок из лука, неутомимый в метании копья, весьма способный воин и прославлен в искусстве заключать мир. В нем не было ни капли жадности, ни малейшей алчности, от природы был добрым, не позволял дурным советчикам уводить себя от намеченного решения; терпеливо сносил обиды, был трудолюбив, не боялся опасностей и очень легко переносил голод, жажду и бессонные ночи. Видимо, ему с малых лет предсказали, к какому положению его предназначала судьба, но о нем пойдет речь еще в свое время и в своем месте». Так рассказывает об Аэции упомянутый историограф. Когда император Валентиниан стал взрослым, то, боясь, как бы Аэций не умертвил его ради власти, он убил Аэция[57] без всякого к тому повода. Но позднее, когда император Валентиниан, сидя в кресле на Марсовом поле, произносил речь, обращенную к народу, он сам погиб от меча напавшего на него Окцилы[58], телохранителя Аэция. Таков конец обоих этих мужей.