Тайна инженера Грейвса

— У вас есть вопросы ко мне? — спросил Жак.

— Есть. — Рене помолчал, собираясь с мыслями. — Я в деле Грейвса замешан крепко, отступать мне некуда. А вы? Почему вы идете на риск?

— Потому что я ненавижу, — сказал Жак, — войну и фашизм, который без войны и существовать не может. Не только тот, старый фашизм, что подох и гниет в земле, но и новейший, разодевшийся так, что его и не узнаешь сразу. — Он помолчал, глядя не вереницу огней за окном. — У нас есть сведения, что Грейвс собирается стереть с лица земли Габон, расшатать и расколоть его гранитную платформу каким-то чудовищным взрывом и залить потоком раскаленной лавы. Могут пострадать и соседние страны, а может быть, и вся центральная Африка. Речь идет о жизни десятков и даже сотен миллионов людей!

— Внимание! — негромко предупредил шофер. — Мы подъезжаем к резиденции.

Вилла террористов находилась в районе набережной, неподалеку от яхт-клуба. Луи сбросил скорость и ехал довольно медленно, но виллу все-таки проскочил, опознав ее лишь в самый последний момент. Пришлось развернуться и снова проехать мимо нее, теперь уже по противоположной стороне улицы, хотя болтаться вот так, туда-сюда, на глазах у возможных наблюдателей было совсем ни к чему.

Стоянку для «ситроена» нашли не без труда — она должна была располагаться не слишком близко к вилле, чтобы не вызвать подозрений, и не слишком далеко — на случай, если придется спешно удирать.

Темным узким переулком — Рене и в голову не приходило, что здесь могут быть такие, — Жак вывел группу к забору, а потом и к самому дому с торцовой стороны. Виллу тщательно обследовали и выяснили, что снаружи здание не охраняется.

Со стороны фасада здание было темным, лишь возле внушительных дверей тускло светились узкие длинные окна — одно по левую, другое по правую сторону. С тыльной стороны здания были освещены четыре окна, три больших и одно обычных размеров, все они были задернуты плотными портьерами. У крайнего правого окна фрамуга была открыта, а портьера, чтобы обеспечить приток свежего воздуха, частично сдвинута. Свет, который лился в сад через эту щель, был не очень ярок и имел странный багровый оттенок. Судя по всему, освещенные окна выходили из одного большого зала, видимо, именно здесь находились террористы, а может быть, и похищенный Нед Шайе. Заглянуть в окна не удалось, они располагались слишком высоко от земли.

— Как быть? — вслух подумал Рене.

— А деревья на что? — спросил немногословный Луи.

— Это мысль, — согласился Жак. — Но я пас, Бог не обидел силой, но забыл наделить ловкостью.

На дерево напротив открытой фрамуги вызвался забраться Луи: он был невысок, но ладно и крепко сбит, напоминал фигурой акробата или гимнаста. Жак остался на дежурстве перед окнами, а Рене, чтобы не терять времени, решил еще раз обойти вокруг здания. Все двери, ведущие в здание, парадная и две торцовых — оказались запертыми на массивные внутренние замки. Рене осторожно заглянул в одно из узких окон возле парадных дверей. Оно вело в полуосвещенный вестибюль. Рене довольно долго приглядывался, пока не рассмотрел, что в глубине его, скорее всего возле двери, ведущей во внутренние помещения, сидит, преспокойно развалившись в кресле, здоровенный парень и курит. К подлокотнику его кресла был прислонен короткий автомат — «стэн» или «шмайссер». Сердце екнуло и от радости и от волнения, которое, прямо скажем, было похоже и на испуг. Вооруженная охрана! Значит, есть кого охранять и… есть шанс заработать несколько пуль из этого скорострельного оружия.

Луи слез с дерева очень возбужденный.

— Шайе здесь!

— Ты в этом уверен? — усомнился обстоятельный Жак.

— Он! Если верить фотографиям, которые мы получили, — он, точно!

Описывая обстановку, Луи, утратив свое обычное хладнокровие, извергал фразы с чисто французской экспансивностью и быстротой, так что Рене пришлось напрячься, чтобы не терять понимания. Луи сообщил, что все окна выходят из длинного центрального зала. В передней части зала, где расположено окно с открытой фрамугой, находится жарко растопленный камин, а возле камина в кресле сидит Нед Шайе. Кресло какой-то особой конструкции, вроде электрического стула, к нему специальными ремнями можно намертво пристегнуть человека. Но Шайе пока не пристегнут, просто сидит, а ремни болтаются. Возле него четверо террористов. Судя по всему, Шайе допрашивают пока добром, хотя и припугивают: неподалеку стоит столик на колесиках, на нем ампулы, шприц, какие-то блестящие медицинские инструменты. К каминной решетке прислонены два металлических прута в палец толщиной с деревянными рукоятками; концы их погружены в горящие угли и раскалены докрасна. Выслушав все это, Рене невесело усмехнулся; допрос готовился в духе неофашистов и разного рода крайних экстремистов: этакое мрачное средневековое действо под современным гарниром.

— Четверо, — раздельно проговорил Жак, — к тому же вооружены. Четверо это много.

Луи взглянул на него с некоторым удивлением: увлеченный наблюдениями, он все еще не отдавал себе отчета в сложившейся ситуации. Теперь его лицо постепенно приобретало унылое выражение.

— Может быть, как-то выманить их оттуда? — неуверенно предложил он.

— А молодчик со стэном? — возразил Жак и коротко передал Луи результаты проведенного Хойлом обследования.

— Да, — обескуражено протянул Луи и почесал свою круглую коротко остриженную голову. — Может быть, все-таки сообщить в полицию?

— Долго, шумно, в полиции у них могут быть свои люди. К тому же, почувствовав, что пахнет жареным, они скорее всего попросту прикончат Шайе, — сухо возразил Жак и с легкой, но уловимой насмешкой обратился к журналисту: — Вы-то почему молчите, мистер журналист?

Несомненно, он думал, что Хойл испугался, и, если честно говорить, определенные основания для этого у него были. Рене действительно было страшновато, но как это ни странно, боялся он не террористов, а того плана, который родился у него в голове и просился на язык. Оставалось решиться, а решиться было потруднее, чем прыгнуть в ледяную воду. Рене вздохнул и улыбнулся Жаку.

— А если я попробую их обезвредить?

— Всех четверых? Сразу или поодиночке? — с угрюмой иронией полюбопытствовал Жак.

— Всех четверых и сразу, — спокойно ответил Рене, он достал из кобуры круглую гранатку, из кармана пистолет и показал это товарищам.

— Не пойдет! Мы не бандиты, — резко бросил Жак.

— Не торопитесь. — Рене неторопливо, что успокаивало ему нервы, объяснил свойства этого оружия и изложил свой план. Жак слушал сначала недоверчиво, потом заинтересованно, Луи же сразу увлекся замыслом журналиста.

— С такими-то козырями да пасовать? Надо рискнуть!

— А молодчик со стэном? — напомнил предусмотрительный Жак.

Луи задумался лишь на мгновение.

— Ставлю десять против одного, что дверь в зал заперта изнутри, уверенно заявил он. — Эти типы никогда не доверяют друг другу до конца, дверь — понадежнее охранника!

— В конце концов, хватит патрона и на охранника, — добавил Рене.

Жак развел руками:

— Что ж, мне остается лишь присоединиться к мнению большинства.

Жак еще раз оглядел здание, задержался взглядом на окне небольших размеров, которое примыкало к трем большим, с зеркальными стеклами, подошел к нему вплотную и тщательно осмотрел теперь уже с близкого расстояния. Это окошко было полностью завешено портьерой, находилось оно в противоположном от камина конце зала.

— Луи, — шепотом обратился он к шоферу, — сможешь открыть его без шума?

Луи, не торопясь, оглядел окно и солидно ответил:

— Надо посмотреть.

Жак жестом подозвал Рене, вдвоем они легко подсадили Луи и придерживали, пока он вел осмотр. Спрыгнув на землю, Луи сказал, что такое окно и мальчишка откроет без шума. Но если в зале находятся не дураки, а они вряд ли дураки в таких делах, то сразу догадаются, что окно открылось: оно открывается внутрь, а поэтому створка упрется в портьеру и приподнимет ее. Да и ветерком потянет — не лето!