Страница 18 из 47
— Странно все это.
— Что странно, юноша? — Люци, по-видимому, начинал терять терпение.
— Странно, что на свете существует телепортировка и я в одно мгновение могу оказаться дома, на Земле! Значит, межзвёздные перелёты — самое обычное дело?
— Допустим.
— Но почему мы, люди, ничего не знаем об этом? Почему никто не посещает Землю? Почему в конце концов нам никто даже не откликается, хотя мы понастроили кучу специальных станций, слушаем, смотрим и на всю галактику кричим о своём существовании?
Люци смотрел на Гирина с откровенной снисходительной насмешкой:
— О, святая людская простота! Да неужели человечество до сих пор не догадалось, что Земля находится в заповеднике?
— В каким заповеднике?
— В самом обыкновенном. Солнечная система вместе с любимой вами Землёй находится в шестом секторе галактики. Это сектор рассеянных, одиночных звёзд и пар, не представляющий особого интереса в экономическом отношении, кстати, человечество — единственная раса разумных, обитающая здесь. Ну, и в порядке эксперимента высокие галактические цивилизации договорились закрыть этот сектор и посмотреть, на что способна эволюционирующая материя сама по себе, без внешнего разумного вмешательства. В общем, заповедник, что-то вроде звёздного Серенгети или Беловежской пущи. В этом заповеднике находится несколько наблюдательных станций, все же активные контакты намертво блокированы. Время от времени в заповедник заходят контрольные корабли, случаются аварийные заходы, но в целом статус-кво изоляции соблюдается хорошо. Так что люди могут кричать о себе на всю галактику хоть до второго пришествия — все равно им никто не ответит.
Гирин смотрел на собеседника недоверчиво.
— Странные вещи вы говорите, Люци.
— Глубокие истины всегда выглядят странновато. Особенно на первый взгляд.
— И я должен верить вам?
— Что ж, попробуйте придумать что-нибудь более подходящее для человеческого самолюбия. — Люци ухмыльнулся. — Надо же как-то согласовать ваше одиночество и ваши же идеи о множественности обитаемых миров. А пока вернёмся к нашим баранам.
— К каким баранам?
— К красным журавлям! — Люци заговорщически подмигнул. — Вам просто не хочется их ловить. Признавайтесь!
— Не хочется, — сознался Гирин.
— Так зачем ловить? Зачем насиловать себя и делать то, что не хочется? Пусть себе летают на здоровье!
— Вы серьёзно?
— Уж куда серьёзнее! — Присматриваясь к Гирину, Люци заворковал с плутоватой улыбкой: — Правда, с мечтой о возвращении на Землю придётся расстаться, но что вам Земля, юноша? Мы с вами прекрасно устроимся и в космосе. Я говорю — мы. Мы, потому что я предлагаю вам свою дружбу и сотрудничество.
Гирин откровенно удивился:
— Дружбу? Это серьёзно?
— Серьёзнее и быть не может!
— Странно!
— Странно? Дружба представляется вам странной? О темпоре, о морес! Вы не верите в бескорыстие и чистосердечие! — Люци осуждающе покачал головой и подмигнул. — Но в принципе вы правы: дружба дружбой, а дело делом. Я бы мог, дорогой Саша, наплести вам три короба разных небылиц, но видит бог, мне претит лукавство и двоедушие! Около месяца тому назад погиб мой напарник. Глупый случай, от которого никто из нас не застрахован. И вдруг вы — лётчик, пилот, который мне так нужен! Вас послала сама судьба. Хотите ко мне на корабль помощником и вольным корсаром? Предлагаю от чистого сердца! Мы составим с вами отличную пару и пойдём по галактике вместе и рядом, как Ромул и Рем?
— Как Кирилл и Мефодий, — в тон ему подсказал Александр.
— Кто такие? Не знаю! — заинтересовался Люци.
Но Гирин не стал объяснять.
— Ну, хорошо, — сказал он, — допустим, я останусь на корабле. Но что я получу взамен Земли?
Люци пристально взглянул на Гирина и прищурил один глаз:
— А что бы вы хотели?
— А что вы можете предложить? — входя в игру, спросил Александр.
Люци одобрительно покачал головой:
— Предусмотрительность — прекрасное качество, сестра мудрости. Мне, свободному корсару, доступно многое. Если эти возможности перевести на язык расхожих земных понятий, то можно сказать, что я богат. Богат как Крез или, лучше сказать, как член семейства Морганов или Рокфеллеров. Поэтому не стесняйтесь в своих запросах. — Люци доверительно понизил голос и продолжал с видом опытного искусителя: — Хотите виллу на берегу тёплого моря с мраморными ступенями, сбегающими прямо в воду? Пожалуйста! Цветной телевизор и магнитофон с квадрофоническим проигрывателем? Будьте любезны! Автомашину, гоночный мотоцикл, прогулочный самолёт? Берите! Джульетту, Маргариту, Бабетту? Всех троих? Они будут счастливы подружиться с вами!
Гирин лишь посмеивался, слушая эти предложения, и Люци рассердился:
— Какого же рожна, простите меня за выражение, вам тогда нужно?
— Мне нужно домой, на Землю, — просто сказал Александр.
— Что вам Земля? Что вам Земля, если перед вашим взором будут открываться десятки и сотни разных миров?
— Земля — моя родина.
Люци передёрнул плечами и поморщился:
— Родина! У умного, интеллигентного человека родина там, где ему хорошо.
— Значит, я недостаточно интеллигентен.
Люци кивнул и без особого огорчения констатировал:
— Вижу, ностальгиец есть ностальгией. — Он на секунду задумался, прогнал хитренькую улыбку, скользнувшую по губам, и предложил: — Тогда вперёд, за красными журавлями?
— Тогда вперёд.
По пути к озеру они пересекли полосу мелколистного кустарника с жёлто-зелёными листьями, на ветвях которого висели гроздья сухих синеватых ягод.
— Ещё не проснулись, солнце низко, — пробормотал Люци, прикоснувшись ладонью к одной такой грозди.
Гирин не понял, что это значит, но уточнять не стал. Кустарник оборвался, и они вышли на широкую полосу мелкого прибрежного песка, имевшего необычный розоватый цвет. Люци приостановился и, словно приглашая гостя в свои личные апартаменты, сделал широкий жест в сторону озёрной глади:
— Прошу! Красиво, не правда ли?
Да, озеро было красиво — бирюзовая гладь округлой формы в обрамлении розоватого песка с разбросанными по нему крупными камнями, жёлто-зеленого кустарника и багряных, точно пылающих, деревьев. Гирин шагнул вперёд, к самой воде. В тот же миг голубое пламя ослепило и смяло его. Молния! Гирин пошатнулся. Ему вдруг почудилось, что он сидит за управлением в кабине самолёта, а самолёт с нарастающей интенсивностью заваливается в правый крен. Александр все пытался дать рули на вывод, но руки и ноги будто налились свинцом и не хотели слушаться! Он сделал последнее, отчаянное усилие, пытаясь выровнять теряющую управление машину, и окончательно потерял сознание.