Море волнуется — раз

— Я хочу жить одна! — постановила Ладка, провалившись на экзаменах в институт и обзаведясь в связи с этим массой свободного времени, а стало быть, возможностью самостоятельно зарабатывать.

— Деточка моя! — всплеснула руками мама. — Ты и готовить-то толком не умеешь!

— Не говоря уж о том, чтобы постоять за себя, если, не дай Бог, ворвутся грабители! — как обычно сгущал краски отец, с привычной снисходительностью оглядывая ее тощенькую фигурку.

— Да и денег на квартиру у тебя нет! — привел последний, решающий аргумент Пашка. — А я тебе не дам!

Она презрительно фыркнула и устроилась торговать газетами. Зарплаты как раз хватило, чтобы у самой себя покупать некоторые из них и просматривать объявления об аренде. Вместе с карьерой продавца Ладка взялась за освоение профессий уборщицы и посудомойки, а вечерами еще печатала курсовые работы тем, кто был удачливей ее и поступил-таки в институт.

Родители схватились за голову, стали сами предлагать ей деньги на квартиру, брат тоже пошел на попятную. Лада сдержанно поблагодарила, но помощь не приняла. После болезни отца все пошло кувырком, и оставить родителей уже не представлялось возможным. Только когда отец встал на ноги — в буквальном смысле, — Лада снова научилась мечтать и все свои желания соединила в одну кучку. Работала она теперь по специальности, и заработанных денег хватало, чтобы снимать крохотную однокомнатную, да еще и на колготки оставалось.

Несмотря на все эти очевидные перемены, родители с братом продолжали считать ее балбеской, простофилей и хулиганкой одновременно.

Пашка, тот вообще взял себе за правило являться, как снег на голову, контролируя каждый ее шаг. Вот как сегодня.

— А ты чего пришел-то? — спросила она за чаем, хитро прищурясь. — Все надеешься застать у меня толпу наркоманов и хиппи?

— Ничего подобного. Я же знаю, с кем ты дружишь, — обстоятельно пояснил он. — Просто зашел проведать.

— Мы вчера виделись, — напомнила Лада, — у родителей.

— Ну и что? Может, я соскучился. Слушай, а у тебя отпуск когда?

— А что?

— Неприлично отвечать вопросом на вопрос.

— Ты хочешь со мной в отпуск поехать? — удивилась Ладка. — За ручку держать и памперсы менять?

Он хотел узнать, зачем ей палатка, только и всего. И начал разговор издалека.

Потому что как начать с главного — ведать не ведал. И что здесь главное — тоже не знал.

— Мне просто интересно. Могу я узнать, куда собирается в отпуск моя родная сестра?

— Так тебе интересно, куда или когда? — уточнила она, но вывести братца из терпения было не так-то просто.

Он и бровью не повел, невозмутимо ответив, что хотелось бы знать и то, и другое.

— Да зачем тебе? — разозлилась Лада.

Ее недавние мечтания по поводу отдыха и планы добраться до моря автостопом брат, конечно, узнать не мог. Но почему именно сейчас ему пришло в голову это обсуждать?

Пашка не ответил и смотрел терпеливо, с ласковой улыбкой.

Пожалуй, он мог бы просидеть вот так — в смиренной позе монаха, ожидающего знака свыше, — до скончания века. Ладка, никогда не отличавшаяся выдержкой, завистливо причмокнула.

— Упрямый ты как осел просто! Ну, не знаю я, когда отпуск дадут, не знаю. Хотела попросить на днях.

— Зачем?

— Как зачем? Отдохнуть немножко.

— Где? — не отставал братец.

Очень хотелось ответить, что в Караганде. Но Ладка была честной девочкой, в Караганду ехать вовсе не собиралась, поэтому сказала правду.

— На море? — подскочил Пашка. — А с кем?

— Вот это уже неприличный вопрос! — Лада погрозила пальцем.

— Нормальный вопрос. Я твой брат и хочу знать…

— Каждый охотник хочет знать, где живет фазан.

— Сидит фазан, — поправил Пашка. — И не хочет знать, а желает.

— Нет! Ты неправильно говоришь!

— Правильно! У тебя память плохая, не спорь!

— У меня отличная память. Я, например, помню, что ты имеешь собственную фирму, а стало быть, в данный момент должен руководить, поощрять и наказывать своих сотрудников, а не бедную, замученную сестренку!

Лада выдохнула и отхлебнула остывший чай.

— Ну и гадость, — поморщилась она.

— Просто ты нервная, — сдержанно разъяснил братец и завел по новой волынку «с кем, надолго ли и на какие шиши».

— Если ты мне снова будешь денег предлагать, лучше сразу забаррикадируйся в ванной, — предупредила Лада, — иначе я тебя побью!

— Кишка тонка, — усмехнулся Пашка, — я жду ответа!

— А я жду, когда вы с родителями наконец угомонитесь и перестанете меня опекать! Мне не три года! Я прилично зарабатываю!

— А почему в холодильнике только молоко? — неожиданно осведомился памятливый Аполлон.

— Тьфу ты!

— Вот, вот! Зарабатывает она!.. Короче, это тебе на билет и на жилье. А твоей зарплаты как раз хватит на солнечные очки и купальник.

Ладка скрипнула зубами, но сдержалась. Сказала только, что он отстал от жизни и купальники нынче стоят чуть дешевле норковых шуб.

— Налей еще чайку, я пойду оденусь.

— Давно бы так.

Зажав пачку купюр и горя желанием швырнуть их в невозмутимую физиономию братца, Лада ушла в комнату. Ну, ничего, ничего, за столько лет она научилась виртуозно избавляться от гуманитарной помощи.

Напялив сарафан и моментально став похожей на школьницу, Ладка появилась в коридоре.

— Ты бы пиджак снял. Жарко же.

— Да? Я привык в общем-то.

— Давай, давай, я в коридоре повешу.

Вот какая заботливая сестрица Аленушка. Повесила, складочки расправила, пылинку сдула, а во внутренний карман засунула злосчастные купюры.

Это становилось навязчивой идеей. Чем больше родные старались помочь ей материально, тем больше Лада сопротивлялась. Она вовсе не стремилась доказать свою независимость, просто ей казалось совершенно нелепым жить на деньги, заработанные кем-то другим. Раз уж она сама работает. Вот если бы дома сидела, училась бы если, буквально не отрывая головы от конспектов, или там инвалидом каким была, тогда… В общем, ясно. Она самостоятельный человек и все сумеет. И в отпуск поедет на море — на свою собственную зарплату!

Для Пашки манипуляции с деньгами прошли незамеченными. Отдуваясь, он допивал третью чашку чая.

— Надо было тортик купить, да? Я чего-то не догадался.

И слава Богу! Видать, заглянул по дороге, бегом-бегом, иначе приволок бы вагон и маленькую тележку продуктов. Так чаще всего он и поступал.

— Так что? На чем мы остановились? — уставился он на нее.

— В каком смысле?

— С кем ты едешь на море?

— Паш, мне двадцать четыре года и…

— С любовником, значит, — кивнул он.

Она почему-то покраснела. Любовника не было. Да и не нужен он ей, любовник-то. Вот если бы принц. Да на белом коне. Хотя, нет, на коне — банально. Пусть будет на кобыле в яблоках.

А она пристроится за широкой спиной, обхватит руками могучие плечи, и прижмется щекой, и навстречу им полетит горизонт, и будет трепетать на ветру венок из одуванчиков, а вокруг заструятся поля, высокие травы, аромат земляники, ромашковые сугробы, бескрайняя свобода.

Ну-ну. Мечтать, как говорится, не вредно.

— Пусть с любовником, — выпалила Лада злобно, — думай, как хочешь!

— И куда вы собираетесь? В Крым? На Кавказ?

— Я еще не знаю.

— У него мобильный есть? Впрочем, не надо. Я тебе куплю. И не вздумай отключать, иначе родители с ума сойдут!

Она обреченно вздохнула. Ну что с ними делать, а? Ничего.

Надо было быть тихой, прилежной девочкой, а не гонять с мальчишками в футбол, не жечь костры под окнами мирных соседей, не подсовывать учителям в сумки декоративных мышей и диких ежиков, не попадать в детскую комнату милиции «за нарушение общественного порядка путем напугивания граждан дикими завываниями и переодеванием в привидения». Над этой формулировкой, помнится, хохотала одна Ладка, остальные «привидения» притихли, ожидая расплаты.

…Да, надо было раньше думать. Последствия оказались необратимыми, и ей, наверное, никогда уже не удастся убедить близких в своем здравом рассудке. А может быть, действительно завести любовника, купить серьезный офисный костюмчик, сделать маникюрчик, научиться говорить спокойно, без детской восторженности и ехидства, почитывать на досуге «Космо» и не загибаться от хохота, глядя «Ералаш»?!