Море волнуется — раз

Но в любом случае причина позитива в себе не несет.

Какую бы цель похитители ни преследовали, Ладке придется туго. Ведь не стали бы ее таким вот образом приглашать на банкет по случаю двухсотлетия города! Значит, беда. Значит, нечего размышлять, надо активно сопротивляться.

Насчет активности она просчиталась. Как оказывать сопротивление, будучи прижатой огромными ручищами и ножищами, не имея ни малейшего пространства для маневра?.. Едва не свернув себе шею, она совершила единственное возможное действие — яростно укусила похитителя за палец.

— Ты что?! — завопил он. — Совсем сбрендила? Глупо. Ужасно глупо. Сейчас они разозлятся и станут резать ее на кусочки.

— Что там, Сень? — спросили с переднего сиденья.

— Да кусается, блин! Больно!

В ответ раздался хохоток. Не зловещий, как Ладка ожидала, а вполне добродушный.

Вот всегда у нее все не как у людей! Все не слава Богу! Приз не дали, вместо этого похитили! И похитители странные…

«А вдруг это продолжение рекламной акции?» — внезапно подумала Ладка.

Но что же это за реклама?! Передачи «Фактор страха»?! Или что там еще бывает? Программа «Розыгрыш» на ОРТ, вот. Родители ее обожают. Только ведь Ладка — не Анастасия Волочкова и уж точно не Николай Басков! Это их вкупе с другими звездами и звездульками принято разыгрывать в эфире. Медсестра хирургического отделения провинциальной больницы для телевизионщиков ничем не привлекательна.

Не фантазировать надо, а бежать!

Коленкой в пах, кулаком в морду, и…

Да, да, да, на полном ходу на проезжую часть. Даже если останешься живой, встречные машины это исправят…

— Сеня! Ты что, оглох?! У тебя мобильный надрывается!

— Не могу! Она вырвется!

Еще как вырвусь, мстительно подумала Ладка.

— Сколько раз тебе говорил, купи хэндз-фри! — сердился тот, что был за рулем. — А ты что?

— Мы приедем уже когда-нибудь или как? — прервал его напарник, и она судорожно перевела дыхание.

Телефон все звонил, но теперь с другой стороны, как будто у водителя.

— Алле? — нетерпеливо выкрикнул тот, и Лада стала жадно прислушиваться к разговору.

— Девушка, что вы орете? Вы скажите толком! Ах, Таня… Очень приятно. Тогда почему вы звоните мне, а не Семену? Ах, он трубку не берет. И что же вы хотите?..

Произошло какое-то движение, Семен — наверное, тот самый, что держал ее, — принялся вполголоса, но очень убедительно материться и даже попытался выразить возмущение руками. Лада тотчас воспользовалась этим и пнула наугад освобожденной коленкой. Семен чертыхнулся громче, перехватил ее, тяжело сопя в ухо, и придавил сверху.

— Кретин! — завопили с водительского сиденья, и она обрадованно взвизгнула, решив, что второй головорез почему-то встал на ее сторону.

Но у того были другие причины вопить на своего клона.

— Ты зачем дал ей мой сотовый, а? Сам со своими бабами разбирайся!

— Да я на всякий случай, — стал оправдываться тот, что назывался Семеном.

— Случай, твою мать, уже представился. Ты посмотри назад-то!

— Ой, е!

— Вот то-то и оно! Тормозить, что ли?

— Тормозите, тормозите, — пробурчала Ладка без особой, впрочем, надежды.

— Извините, но вас никто не спрашивает. Так что делать, Семен Андреевич? Дура твоя из ревности нам сейчас все планы порушит!

— Она не дура! — пылко возразил Семен Андреевич, хотя поведение Татьяны явно свидетельствовало об обратном. Это ее машина ехала следом за ними, причем так близко, что Сенька мог разглядеть в глазах Татьяны знакомые гневные огни.

Дело труба.

Каким-то образом она их заметила, и теперь жаждала, вероятно, услышать объяснения, почему среди дня оба директора по маркетингу катаются на машине. Причем едут по направлению к пирсу — больше эта дорога никуда не могла привести. Стало быть, они направляются развлекаться на бережку, кутить с девчонками на яхте и…

Семен точно знал, что она рассуждала именно так, а не иначе.

Объясняться, конечно, придется. Но что бы такое придумать, а?

Он не успел придумать ничего, брат яростно выкрутил баранку, скрипнул тормозами и, перегнувшись через сиденье, рявкнул:

— Давай бегом!

К тридцати годам Татьяна Кошкарева твердо знала, что доверять нельзя никому. Особенно мужчинам. Особенно, если они хороши собой, самоуверенны и привыкли к женскому вниманию.

Таких следует держать в ежовых рукавицах, это же очевидно.

Она и старалась.

Но уследить за Семеном было непросто. То он на мопеде гоняет, то волну ловит, то местной шантрапе мозги прочищает, то с бабами по кабакам бумаги деловые подписывает, а заодно коленки щупает!

Ну было бы двадцать ему, она б поняла. Так нет, человек вполне созрел для семейной, взрослой жизни, просто сам этого не осознает. Значит, надо объяснить.

С такими вот мыслями она ехала по городу. И вдруг увидела припаркованную Сенькину машину, причем за рулем сидел не Семен, а его братец — такой же балбес.

Любящее сердце умело их различать.

Она решила припарковаться рядом, но свободного места не было. А пока она его высматривала, ее ненаглядный появился собственной персоной — вышел из какого-то неказистого офиса.

Моментально заподозрив очередную пакость, Татьяна решила затаиться.

Между тем братья поменялись местами. Семен уселся за руль, а Степка куда-то отправился.

Через пять минут она окончательно убедилась в том, что Семен неисправим. Девиц он клеил направо-налево, даже не выходя из машины.

А одна из них — худенькая, ничего интересного, — привлекла его настолько, что он даже выскочил из машины и стал откровенно приставать к этой мелкой, серой крыске.

От негодования Таня закусила губу. Это что же творится-то? Чтобы от такой женщины, как она — самостоятельной, влиятельной, интересной, черт побери, во всех отношениях, — переметнуться на какую-то шушеру?! На малолетку в затрапезном сарафанчике?! С бледными острыми коленками?!

В негодовании Татьяна вылезла из машины, собираясь шваркнуть эту малолетку носом об асфальт! А потом она займется Семеном!..

Но прежде чем она успела перейти дорогу, произошло нечто странное. Появился Степан, девица бросилась наутек, братья метнулись один — за ней, второй — к машине. Минута, и они запихнули вырывавшуюся малолетку внутрь автомобиля, уселись сами и тронулись с места.

Вот до чего дело дошло! Они уже взялись насиловать школьниц! Мало им ровесниц, добровольно раскрывающих объятия!

Татьяна прыгнула обратно в машину и дрожащей рукой повернула ключ в замке зажигания.

Она ему сейчас покажет! Она ему устроит веселую жизнь!

Вот они, голубчики! Едут себе и в ус не дуют. А куда едут? К пирсу? Значит, девочку на яхту и — в открытое море развратничать.

Вот ведь подлость человеческая! Разве ж могла она подумать, что Сенька — да, непутевый, да, безалаберный! но добрый и ласковый парень! — способен на такое! Да еще среди бела дня!..

Таня громко выругалась и решительно достала мобильный. Сейчас, сейчас. Будет вам и белка, будет и свисток…

Семен опасливо держался от нее на приличном расстоянии.

— Ты че, Тань? Ты че такая злая? Че случилось?

— Ах ты, хрен моржовый! Он еще спрашивает!

— Да ты не кричи, Тань, люди кругом. Ну че ты? Классно же получилось, а? Случайная, так сказать, встреча. А ты по магазинам ездила? А мы вот… ээ… за договором приезжали. Да, за договором.

— Да что ты говоришь? — покачала она головой и не выдержала, треснула его сумочкой в бок.

Это у нее хорошо получилось — Семен охнул и отпрыгнул. Она снова размахнулась. Увлекшись, стала дубасить без остановки.

Она наступала, Семен отпрыгивал все дальше, прохожие смеялись, а некоторые одобрительно свистели.

— Тань, да ты совсем, что ли?! Успокойся! Давай дома поговорим! Тань, я тебя умоляю, хватит! Я на работу опоздаю!

— На работу? Вон твоя работа сидит!

Она махнула сумочкой в сторону машины. На заднем сиденье кто-то кувыркался. Увидев это, Татьяна в сердцах плюнула: