Нога

Приступили к работе саперы, проверяя место будущей стоянки. Солдаты поминутно останавливались, присаживались, поднимая левую руку, и осторожно ковыряли поляну щупами и пехотными лопатками.

06:30, 04 марта 2001. Омич собрал командиров. Вытирая пот, подошел Странник. Над командиром саперов колыхался светлеющий воздух, от БЗК[3] шел пар.

— Долго еще?

— Звенит все, товарищ подполковник. Банки, гильзы, колючка ржавая… Если все копать — часа два как минимум.

Шувалов на секунду задумался, потер кирпичный подбородок.

— Так, хорош, не успеваем. Палыч, распредели технику по капонирам и загоняй. Грач, готовь группу на засаду. Татарин, с тебя охранение. Ставь аккуратно, в кусты пусть не лезут. Странник, как рассветет, вокруг лагеря проверишь, могли растяжек понаставить.

В самый глубокий капонир Палыч загнал “Урал” с боеприпасами. Подошел к Страннику:

— Николаич, капониры проверял?

— Не все успел, Палыч. Там все звенит, мусора укопали кучу.

— Эх…

На рассвете Странник снял в кустах вокруг лагеря четыре растяжки. Гранаты были относительно свежие, не проржавевшие. Свежими были и накопанные гильзы и банки, как будто специально принесенные и насыпанные вокруг да около для усложнения работы саперов. Сомнения, возникшие накануне, заворочались, как упитанные ежи в корзине, укололи душу.

— Местечко-то наше засвеченное, Странник.

— Да я уж понял… — сапер досадливо сплюнул. — Ждали нас тут, или предусмотрительные очень. Странно, что на въезде фугасик не поставили. Видимо, очень хотели, чтобы мы въехали.

— Что командир?

— Согласен. Думает, спалили нас. Скорее всего, у “душья” за такими местами постоянное наблюдение. Какой-нибудь бача раз в два-три дня делает обход, смотрит, не ведут ли свежие следы к местам старых стоянок.

— Думаешь, подтянутся? — Палыч щелчком стряхнул с плеча снежинку.

— А хрен их знает. Могут. Может, из минометов постреляют…

Шувалов принял единственно возможное в сложившейся ситуации решение — доложил в Ханкалу о случившемся, отправил все три группы на засады, на пути возможного подхода боевиков. В лагере оставили броню и минимум личного состава. Организовали круговую оборону, наблюдение за дорогами. На случай возможного обстрела из минометов или эрэсами[4] решено было восстановить старый блиндаж. Им занялись саперы. Расчистив вход, Странник послал бойца на разведку. Воин сунул в жерло укрытия миноискатель, и тот сразу истошно завопил зуммером. Осторожно потыкали щупом. В блиндаже было по щиколотку воды, схваченной ледяной коркой, из которой, как остовы затонувших кораблей, торчали пустые цинки из-под патронов. Посветили фонариком на сочащиеся влагой стены, под покрытый сосульками и мерзлыми поганками бревенчатый потолок… Есть. Еле заметная проволочка, на уровне глаз. Грамотно, ничего не скажешь. Заходя в незнакомое помещение, человек обычно светит по сторонам и себе под ноги, не замечая того, что находится перед его носом. Снимать растяжку пока не стали — кто его знает, сколько раз и где этот фугас продублирован. Рассеялись последние сомнения. “Духи” упорно ждали, когда кто-нибудь встанет на это место, ждали и готовились.

Омич приказал в случае обстрела прятаться в БТРах и сразу же выводить машины с площадки, и теперь сидел над картой, грыз карандаш и ломал голову, куда уводить отряд. Двигать в базовый лагерь тем же путем было опасно, просить пехоту выставить блоки — окончательно запороть всю операцию.

Тянулся пасмурный день. Группы мерзли на засадах, потихоньку жевали галеты и холодную тушенку. Редкие снежинки кружили белыми мухами, ныряли в стылую грязь.

16:46, 04 марта 2001.

— Омич — Татарину. Три двойки, по руслу. Вижу восемь. Вижу десять… двенадцать…

“Духи” шли по руслу. Шувалов быстро прикинул расклад. Нормально. Направление подхода угадано, мины выставлены, группа успела окопаться.

Грач чуть сместился, отрезая боевикам пути возможного отхода. Отряд был небольшой, двенадцать “чехов”, вооружение стрелковое, два пулемета, гранатомет — наверняка разведка. Шли грамотно, головкой, боковые дозоры и тыл, но уж больно торопливо — видимо, не терпелось засветло выйти к лагерю и организовать наблюдение. Здоровенькие, упакованные, видно, что не первый год воюют, а вот дисциплина в подразделении хромает, идут вроде осторожно, а веточками похрустывают, стволами кусты цепляют, еще и ругаться умудряются полушепотом.

Головной дозор сняли в два ВССа[5] и сразу растащили по кустам, забрав радиостанцию. Русло ручья в этом месте делало небольшой изгиб, остальные “бородатые” держали дистанцию метров в сорок. На “духовский” запрос по станции ответили двумя щелчками тангенты — заблаговременно подслушанный условный сигнал. Главные силы противника двинулись дальше, дошли до поворота. Татарин произвел подрыв установленных мин. Четыре ОЗМки[6] разом грохнули, разметав клочья по деревьям. Боковые дозоры и тыл боевиков тут же залегли, открыв стрельбу во все стороны, но группа Татарина вжалась в отрытые окопчики, слилась с мерзлым мхом, отмолчалась. Не получив ответа, “духи” успокоились. Решив, что заминированное русло никем не прикрывалось, повыглядывали из укрытий, закаркали гортанными голосами. Наконец, двое полезли в ручей, осмотрели тела подорвавшихся, собрали оружие и закарабкались вверх по склону. Тихо всхлипнули бесшумные винтовки, два трупа, бряцая оружием, покатились на дно. Немногочисленные остатки банды, уже не прячась, ломанулись назад по руслу, прямо на пулеметы Грача. Тут уже деликатничать не стали, бойцы прилежно отработали по коробу.

Шувалов был доволен. Минусы обернулись плюсами, среди разведчиков раненых и убитых нет, результат впечатляет. Шуму, конечно, наделали, но тут уж не до жиру. Забито двенадцать “бородатых”, если их основные силы где-то на подходе — вряд ли сунутся, услышав звуки боя и потеряв со своими связь. Трофейная станция пару раз что-то обеспокоенно спросила на чеченском и замолкла — “духи” ушли на другую частоту. Сейчас ноги в руки и сваливать отсюда. Жаль, погода хреновая, вызвать бы вертолеты, может, получилось бы засечь остальных и грамотно навести артиллерию… Надо спешить. Пока светло, есть шанс проскочить.

18:00, 04 марта 2001.

— Палыч — Омичу.

— Связь.

— Все, отход, “ленту” на дорогу.

БТРы и “шишига” выползли на дорогу, построились в походный порядок. Наводчики хищно поводили жалами пулеметных стволов, обшаривая в прицелы стремительно темнеющие склоны. Груженый “Урал” беспомощно елозил в своем укрытии — за день жирная глина подраскисла, солидолом забила протекторы колес. Из леса потянулись разведчики — пыхтящие, нагруженные трофейным оружием и снаряжением. Развернули охранение, полезли на броню. Водитель “Урала” — бритоголовый, с оттопыренными ушами боец по фамилии Клюков, смешно пучил глаза и вытягивал шею, отчаянно газовал.

Палыч подошел к “Уралу”, глянул в капонир, открыл дверь в кабину.

— Слушай сюда, Клюква. Я тебя сейчас бэтэром зацеплю; как трос натянется, дашь на первой полный газ, как вылезешь — сразу нейтралку и по тормозам. Понял?

— Так точно…

— Давай…

Палыч выдернул из колонны замыкающий БТР, подогнал задом, завел буксирный трос. Отошел метров на двадцать — не дай Бог лопнет — срежет, как бритвой. Махнул механику. БТР пыхнул соляркой, потянул, Клюков дал газу, “Урал”, поднимая фонтаны жидкой грязи, полез из своей ловушки…

18:10, 04 марта 2001. Земля встала вертикально и с размаху ударила Палыча по затылку. Пропали звуки, смазалась картинка. Капитан попытался вдохнуть — не смог. Подвигал челюстью, выплюнул что-то соленое, дунул в нос, прочищая ходы. Поморгал глазами. Прямо по курсу было пасмурное небо, под ногами пустота. Наконец до него дошло, что он лежит на спине, впечатавшись в огромную лужу, ледяные струйки уже весело текут за шиворот, холодят гудящий затылок. Сразу встать не получилось, Палыч перевернулся на живот, встал на карачки, утопив в жиже ладони. Закашлялся, выхаркивая из легких комья глины. Все действия казались невообразимо затянутыми, как при замедленной киносъемке.

3

БЗК — боезащитный комплект.

4

Неуправляемыми реактивными снарядами.

5

ВВС — винтовка снайперская специальная.

6

ОЗМки — осколочные заградительные мины.