Пламенное небо

На небольшом участке скопилось множество самолетов. Им тесно, но все они обязаны выполнить задание. Штурмовики один за другим ныряют под облака пыли и дыма, в огонь. Мы за ними, в кабинах мгновенно темнеет. Летят реактивные снаряды. Они проскакивают рядом с нами, мы видим их длинные, огненные хвосты и даже отшатываемся в сторону, чтобы не столкнуться. Это бьет наша крупнокалиберная реактивная артиллерия.

— «Фоккеры»! — передает по радио Миша Погорелов.

Усиливаем бдительность. Четверки фашистских истребителей вываливаются из тучи и бросаются на нас с высоты. Мы отбиваем атаки, прижимаемся к «илам». Спикировав, стервятники попали в дымное облако над полем боя, принялись карабкаться вверх. Тут-то мы их и подловили. Прицеливаюсь и даю длинную очередь. Один готов: оторванное крыло, обгоняя фашиста, закружило к земле.

— Туда ему и дорога, — слышу голос Миши Погорелова. — В пекло, к чертям собачим!

Штурмовики уходят домой. Мы не имеем права оставить их без прикрытия, пристраиваемся рядом. Внизу на скатах высоты видим сплошные воронки, разбитую технику врага.

Наземные войска, использовав удары авиации и артиллерии, устремляются вперед. К концу дня мы узнаем: освобождено несколько населенных пунктов.

День за днем продолжаем штурмовку переднего края. Наземные части вклинились в оборону противника, теснят его на запад. В воздухе бои ведутся главным образом на малых высотах. Близость земли, мощная противовоздушная оборона неприятеля приводят к ощутимым потерям. Не вернулись с боевого задания молодые летчики младшие лейтенанты П. Д. Карнаков, В. М. Михалев, Ф. П. Радченко, Е. П. Бабин, П. Я. Антонов, В. П. Шлыков, В. Е. Богомолов..

Утро 11 сентября выдалось безоблачным. Опять летим с группой Ил-2. Курс на запад. На наших картах обозначен объект: высота 246 северо-восточнее Людиново. Высота господствует над окружающей местностью, и гитлеровцы дерутся за нее с особым ожесточением.

Догоняем «илы» на маршруте. Наша шестерка делится на пары: Степаненко — Телегин, Куницын — Андреев, Купава — Никонов. Проходим над полем боя.

Еще на подходе к переднему краю на нас наваливается четверка «фоккеров». Они планируют с высоты со стороны солнца. Мы ведем огонь, не отрываясь от штурмовиков, охраняем колонну. Пара «фоккеров» хитрит. Неожиданным маневром, подкравшись, они атакуют истребитель младшего лейтенанта Н. П. Андреева. Истребитель резко снижается, но затем, выровнявшись, на малой скорости поворачивает к аэродрому.

Меня охватывает ярость. «Фоккеры» уже на бреющем, но я все же догоняю ведущего, ловлю его в перекрестье прицела. Очередь — и хищник сбивает верхушки деревьев, оставляя за собой рваный след на зеленом покрывалелеса.

Пехота который уже день при поддержке авиации штурмует пологие скаты высоты. Даже отсюда, из поднебесья, видны упорство, организованность, решительность наступления наших воинов. Штурмовики работают на совесть. Бомбы крушат инженерные сооружения, превращая их в бесформенные оплавленные груды бетона и искореженного металлолома.

Вечером наши наземные части овладевают высотой 246. Фашисты откатываются на запад, стремясь закрепиться на промежуточных рубежах.

Наши летчики в ожесточенных боях вырывают победу за победой. Сколько самолетов, боевой техники потерял враг на орловской земле! Боевой счет нашего полка составляет 40 машин «Фокке-Вульф-190». Из них 6 — мой скромный вклад в общее дело.

Поужинав, мы поехали в город Сухиничи на отдых. Кое-кто уже лег спать, когда раздался пронзительный рев авиамоторов, и над городом зависли осветительные бомбы. Станцию и жилые кварталы сотрясали взрывы.

Мы выскочили на улицу. Город горел. Метались в ужасе жители, плакали дети. Рушились здания, звенели разбитые стекла.

— Скорее в щель! — скомандовал адъютант эскадрильи П. Д. Гончаров.

Во дворе, под единственным уцелевшим деревом, мы заблаговременно отрыли укрытие. Теперь все спешат к нему. Вот стоит, грозя кулаком фашистским бомбовозам, Михаил Погорелов. В мерцающем свете зависшей прямо над нашими головами осветительной бомбы я вижу его бледное от ненависти лицо.

Налет закончился. Город продолжал гореть, и кто-то позвал к домику, где разместился штаб полка. Домик уцелел, хотя вражеская бомба и попала в него. Стены еле держались, на полу — осколки стекла, куски штукатурки. У перевернутого стола лежал начальник штаба подполковник П. А. Федюнин. Полковой врач майор Рощин и санитары перевязывали ему ногу, пытаясь остановить кровь. Тут же и перебинтованный командир полка подполковник Миронов. Рана тяжелая — осколок распорол ему живот. Николай Иванович не стонал, он молча глядел на нас широко раскрытыми глазами, когда его выносили к санитарной машине для отправки в госпиталь.

Мы смотрели вслед. Вернутся ли они, наши боевые товарищи и наставники? Мы привыкли к ним, а они к нам. Командиры хорошо знали едва ли не каждого летчика, наши возможности и недостатки, учитывали все, когда ставили задачу, формировали пары для боя, посылали группы для прикрытия своих или на перехват противника. А это много значит — знать людей как самого себя. Тогда и воевать легче и потерь меньше.

Шли дни, 4-й истребительный продолжал боевую работу. За отличное выполнение задач по разгрому группировки врага в Орловской наступательной операции (12–23 августа) многие наши летчики были награждены орденами и медалями. Указом Президиума Верховного Совета СССР Алексею Константиновичу Рязанову и Вячеславу Сергеевичу Лещенко присвоено звание Героя Советского Союза. Виктор Куницын, Михаил Погорелов, Николай Лысенко, Константин Сафронов получили ордена Красного Знамени. За умелое командование эскадрильей в боевой обстановке я был удостоен высокой чести — награжден орденом Александра Невского. Все мы восприняли это радостное известие с большим подъемом.

Понятно, никто из нас, боевых летчиков, не загордился. Мы отлично сознавали, что, облеченные доверием народа и партии, несем еще большую ответственность за четкое выполнение всех заданий командования, какими бы сложными они ни были.

Итак, надежды гитлеровцев на новую технику провалились. Советские воины быстро разгадывали замыслы противника, находили уязвимые места в его хваленых сверхмощных танках и самоходках, модернизированных самолетах и с успехом громили их. С огромнейшим упорством мы защищали и отстаивали каждую пядь нашей земли, будь то лесной поселок, станция или полустанок, понимая, что за любой безымянной высотой простираются пути на запад, туда, где ждут своего освобождения наши соотечественники, а также томящиеся в неволе оккупации народы Европы.

12 сентября последний раз сопровождаем штурмовики с этого аэродрома. Получен приказ перебазироваться на новое направление.

Счастье друга — и мое счастье

На исходе 1943-й. Этот год ознаменован выдающимися победами нашей армии, определившими ход войны. Предстоят новые бои. Три фронта — Ленинградский, Волховский и 2-й Прибалтийский — готовятся к освобождению Прибалтики. Наш полк включен в состав 185-й истребительной авиационной дивизии 11-го смешанного авиационного корпуса 15-й воздушной армии 2-го Прибалтийского фронта.

Гитлеровское командование группы войск «Север» любой ценой стремилось удержать этот район, чтобы не допустить выхода Финляндии из войны, сохранить за собой Балтийское море, а главное — надежно прикрыть подступы к Восточной Пруссии. На этом направлении были сосредоточены значительные наземные и воздушные силы, которые яростно сопротивлялись, цепляясь за каждый клочок местности, превращая его в укрепленный пункт. Было ясно: успешное наступление возможно лишь при условии серьезной, основательной подготовки.

Нам предоставлен отдых для пополнения части самолетами и личным составом. Стоит чудесная золотая осень. Вроде бы и нет войны. Деревья красуются в золотом наряде, реки, озера привлекают любителей рыбной ловли всплесками рыб. Прохладный воздух напоен ароматами сосны и ели. Тишина…

Уже целый месяц мы не летаем, и от этого еще больше устали. Профессия летчика, так же как и музыканта, требует непрерывных тренировок. Не полетал несколько дней — и руки кажутся тебе непослушными, самолет неестественно тяжелым. Летчик обязан летать и своевременно восстанавливать свое мастерство. Поэтому ждем боевого дела.