Страница 13 из 14
А в марте сильное потепление сменилось сильным похолоданием: разбушевалась метель, и то там, то здесь по городу рвались провода, обрушивались столбы и деревья. На подступах к моему дому валялось одно такое дерево: почки, из которых уже начали было вылазить первые нежные листики, умирали под снегом на безжалостном морозе…
Две работы и два заработка. Только и успевай — то на одну, то на другую, то в один мир, то в другой.
Так же метались туда-сюда и старенькая учительница, которая обслуживала маленького Джемшера, и молодая математичка Лида, роман, которой с Сократом уже к этому времени полностью завершился.
Под конец и этого месяца мы, все трое, получили каждый свою зарплату: я — 250 000 рублей, старенькая учительница — 165 000, молоденькая — 190 000. (Все просьбы обеих женщин о повышении жалованья, все ссылки на жестокую инфляцию Сократ отметал самым решительным образом.)
Вопрос о том, как долго ещё в нашем труде будет существовать необходимость, обсуждался. Имелось в виду, что мы будем нужны всё предстоящее лето вплоть до первого сентября, когда оба грузинчика пойдут в частную школу.
Ни мы, ни грузинское семейство и не догадывались, что нашим отношениям суждено будет вскоре закончиться. Ещё ровно один месяц — и всё исчезнет: и уютная классная комната с компьютерами, пальмами и аквариумом; и тетрадки с учебниками; и симпатичные дети с таким смешным грузинским акцентом, с такими смешными грузинскими жестами и поступками.
И зарплата грузинская — тоже исчезнет: ещё по одному разу получим, и — всё!
Апрель 95-го года проходил в стране под знаком приближающегося всенародного праздника: исполнялось полвека со дня победы нашего народа над Германией.
На фоне общей шумихи незаметным осталось вот какое сообщение: Россия согласилась сделать территориальные уступки Китаю! Китай теперь будет иметь выход в Японское море, и возле нашего Владивостока возникнет новый, уже китайский, порт! Остров же Даманский на реке Уссури, из-за которого в шестидесятых годах у нас был с Китаем вооружённый конфликт, остров Даманский уже давно отдан китайцам. Без боя. И там теперь сооружён музей боевой славы — в память тех, кто когда-то здесь славно сражался против русских. Каждый день тысячи китайцев под видом туристов и коммерсантов въезжают в Россию. Большая их часть назад возвращаться не собирается, и уже более двух миллионов их создало свои незаконные поселения в России, а знаменитый русский сибирский писатель говорит: ничего страшного, пусть заселяют, они — лучше нас, они работать умеют, вот пусть себе и работают, а Сибирь — велика!
В массовом восприятии как-то вдруг стушевались и чеченские события. А уж про моего грузина и ему подобных — люди и вовсе позабыли.
Между тем, существовал некий реальный человек, который когда-то, будучи совершенно нищим вошёл в один из крупнейших российских городов, стремительно обогатился, захватил колоссальную власть — и вот теперь об этом вроде бы никто и не знает!
Скорость с которою он обогащался и обогащался, всё нарастала и нарастала. Уже и знаменитые эстрадные певцы прилетают к нему из Москвы, чтобы только спеть пару песенок у него на вечеринке; уже и по телевиденью местному его показывают, называя по фамилии, но забывая почему-то назвать основной род деятельности и источник доходов; уже он и попечитель, и благодетель, и спонсор… Ещё немного и он скупит весь огромный город! И превратит его в грузинское княжество!.. Казалось, не будет конца и краю этому вечному восхождению…
Но конец-таки наступил.
Ведь вся эта история уже сколько раз случалась-переслучалась на белом свете, и концовки у неё всякий раз бывали скучные-прескучные, неинтересные, занудные. Фортуна — дама, начисто лишённая воображения, как девчонка-старшеклассница из приличной семьи — пишет и пишет свои правильные сочинения: Онегин — типичный представитель; роман «Война и мир» — энциклопедия русской жизни; Сергей Есенин — воспел красоту русских берёзок… Читаешь бывало такие сочинения, и такая порою тоска охватывает! Вот и на сей раз этой скучной-прескучной античной богине ничего оригинального не пришло в её блондинистую голову — она в очередной раз написала что-то очень скучное-прескучное…
В моего грузина стреляли.
Но — не попали.
Он приехал домой на своей шикарной машине, изрешечённой пулями. Сам — цел, а шофёр — слегка ранен. Почему-то считалось, что нельзя обращаться с этим делом в официальные инстанции — в милицию, в «скорую помощь». Только сейчас я и узнал, что Лолита, Сократова жена, по образованию — медсестра; она-то и сделала перевязку…
Тут же по дворцу прошелестел слух: через неделю хозяева уезжают и насовсем.
Кипели какие-то страсти-мордасти, а для меня это всё означало только одно: не будет у меня больше грузинской зарплаты, а будет только русская, нищенская. И хоть иди после этого побирайся!
С грузинской работы мы с Лидой-математичкой в этот раз уходили вдвоём. Шли по улице и думали: как жить-то будем дальше? Почему-то не думалось о том, что и в нас могут стрелять, приняв нас за кого-то из банды Сократа; думалось только об этом. Лида поделилась со мною секретом: оказывается к ней и раньше подходила Лолита и пыталась о чём-то важном посоветоваться. Лолита, не имея в этом городе ни подруг, ни родственников, не имея жизненного опыта (простая деревенская девушка, вышедшая замуж в восемнадцать лет), Лолита пыталась до чего-то додуматься. Она задавала Лиде такие вопросы: что мне делать, если моего мужа убьют? куда деваться с детьми? Оказывается всё недвижимое имущество Сократа было записано на его родственников, а сам Сократ вообще ни по каким документам вроде бы и не жил в нашем городе! Грузины-родственники всё себе захапают — для Лолиты это было совершенно очевидно, — а её с детьми выгонят на улицу! Нельзя ли хотя бы часть имущества как-то переоформить, как-то переписать?.. К мужу с этими вопросами она боялась подходить, а к Лиде подходила. Но что ей могла подсказать Лида?
— И правда — куда она денется со своими детьми, если её мужа всё-таки убьют? — сказал Лида. — Мне её так жалко!
Я разозлился:
— Дура ты, Лида! Почему мы, русские вечно кого-то жалеем?! Кто бы нас пожалел! Ведь нас никто и никогда не жалеет! Пусть эта Лолита едет в своё абхазское горное селение и там и живёт!..
— Но ведь — дети!..
— А что дети? Почему мои дети должны жить в нищете, а её — не должны? Пусть и её поживут! Миллионы других детей живут в деревнях и ничего! И за скотиной ухаживают, и огороды копают!..
— Какой вы злой, Григорий Гордеевич!
— Да не злой я! Ничего в этом плохого нет; старший мальчик — ведь это точно, что он рождён для ухода за скотиной, а не для университетов. Ведь он же почти слабоумный! Ты же сама прекрасно знаешь, как необыкновенно тяжело ему давалось учение! Ну а младшенький — талантлив, я не спорю. Ну так и пусть пробивается по жизни! Наш Ломоносов — с чего начинал?
— Мне потому так их жалко, что я — я так виновата перед ними… Перед Лолитой, перед детьми…
— Если ты перед кем и виновата, так это перед своим мужем, перед своим ребёнком, перед самою собою! Грузинскую семью ты бы всё равно не разрушила даже и при самом твоём жгучем желании. Кавказские мужчины своими семьями дорожат и сколько бы ни гуляли на стороне, жён своих никогда не бросают!.. Русские женщины так уж по-дурацки устроены, что вечно они липнут ко всякой мрази. Не ты, так другая бы вляпалась в этого красавца-мужчину. Кому-то надо было быть в роли Сократовой любовницы, вот ты и заняла эту вакансию… Да забудь ты об этом! Чёрт с ним!
Мы ещё о чём-то говорили и говорили, и вдруг неожиданно для себя поняли простую вещь: мы рады, что избавляемся от нашего благодетеля, кормильца и поильца. Да, жить будет труднее без этих грузинских денег, а всё-таки: надо ведь и гордость какую-то знать! Мы ведь — русские люди!