Железные люди

Рымницкий и сам знал о многих безобразиях, но чтобы уж такое…

Многое надо было переосмысливать, но, наверное, он уже не имел на это права после того, что когда-то сделал сам.

Окончательно переселившись к своим детям на Юг России, Рымницкий стал перебиваться случайными заработками — то в чьей-то авторемонтной мастерской, то в чьём-то саду. Подкармливали, конечно же, и дети, но ему не хотелось быть кому-либо в тягость. Хотелось работать, пока есть силы. Прикинув собственные возможности, он всё более и более приходил к мысли, что пчеловодство и уединённая, удалённая от всего на свете пасека — это наиболее достойный и приемлемый для него способ провести последний отрезок своей жизни. Так бы оно и было, если бы не взволновавшие его события июня 1995 года в ставропольском городке по имени Святой Крест…

Чёрная Быль и Святой Крест…

Долгий и мучительный путь от одного национального кошмара к другому.

Рымницкий включал радио: Запад откровенно злорадствовал по поводу самого большого в Истории террористического акта. Мнение Востока и так было понятно — бандиты ведь были мусульмане.

А бывшие когда-то союзники в Восточной Европе вступали в НАТО, что могло означать лишь одно: подготовку к войне против России.

А на территории бывшей Югославии такая война уже давно репетировалась: Запад и Восток оказались едины в ненависти к православным сербам и совместными усилиями истребляли этот народ, столь похожий на русский…

Но ведь и сами русские ничего не делают не только для спасения своих собратьев на Балканах, но и для своего собственного выживания в своей собственной стране… Пока что одно несомненно: Россия идёт к гибели и сама же своим безволием и провоцирует презрительное отношение к себе.

А надо уметь давать отпор. Уважают только сильных.

Так как же всё-таки провести остаток своей жизни? Фашизм, коммунизм? Для Рымницкого и то, и другое было одинаково ненавистно…

Впрочем, это уже новая история, а нам пора возвращаться к нашей.

Глава сорок вторая

Краснобаев, Семёнов и другие судьбы

Нам пора возвращаться к нашей истории и к тем её событиям, ради которых она и задумывалась и писалась.

Мичман Краснобаев.

Очень интересно сложилась его судьба. Сразу после окончания спасательных работ командир дивизии предложил представить его к награде.

— Мы аварийщиков не награждаем, — ответил на это адмирал Ковшов.

Видимо, устыдившись за немыслимую глупость своих слов, Ковшов всё-таки смягчился и спросил:

— А что? Есть ли у этого Краснобаева квартира?

— Есть, товарищ адмирал! Конечно же, есть, — заверил Ковшова уже знакомый нам заместитель командира дивизии по политической части капитан второго ранга Шлесарев, он же Маньяк-с-Бритвой.

— Есть! Есть! — наперебой закричали и другие штабные заправилы, прекрасно знавшие, что Краснобаев с женою и маленьким ребёнком ютится в семиметровой комнатушке.

А комнатушка — часть большой и шумной коммунальной квартиры с другими военно-морскими семьями и трудными судьбами; корыта — на стенах, мешки с картошкой — по углам, а бельевые верёвки — крест-накрест! Но если сейчас этому самому Краснобаеву дать хату, то тогда кому-то из своих людей эта хата не достанется! А всё-то уже давным-давно распределено наперёд. И не без выгоды для распределителей!

— Ну тогда — давайте подарим ему что-нибудь очень ценное. Как-никак человек спас от затопления седьмой отсек, сэкономил государству гигантские средства! Да разве ж мы не понимаем этого? Мы — всё понимаем! Давайте подарим ему машину «Волгу»!

Предложение Ковшова было принято с восторгом, и пылкое начальство поклялось, что машину оно подарит герою Краснобаеву в самом ближайшем будущем.

Есть все основания считать, что так оно, начальство это, и сделало: подарило машину.

Но только не Краснобаеву.

А кому-то другому.

Так же, как и квартиру вне очереди — её, конечно же, выделили, но опять же не Краснобаеву, а кому-то совсем-совсем другому.

А Краснобаев ничего себе и не требовал — не такой он был человек. Однако же год спустя, когда его маленькая дочка подросла и вознамерилась пойти в детский садик, он попытался добиться для неё этой чести.

И — не добился.

Местов нету! Ну что тут поделаешь?

Нету местов для мичманов краснобаевых!

Ему даже и в числе живых не нашлось места: лет через десять после описываемых событий он тяжело заболел и умер.

Долго ли, коротко ли, но повреждённые рука и нога у мичмана Семёнова зажили, и он снова встал в строй. Жена его благополучно родила ему сына, и поскольку самого мичмана Семёнова звали Виктором, то есть Победителем, и это имя так его здорово выручило, счастливые отец и мать решили и сына назвать так же. Пусть побеждает и он!

Виктор Семёнов-старший всё не решался и не решался сделать одно дело, а однажды решился. Выбрал он подходящее время и спросил мичмана Смолякова:

— Слушай, Серёжа, что ж ты меня тогда в темноте не подобрал? И даже не позвал никого на помощь?

Смоляков прикинулся дурачком:

— Это когда? В какой темноте?

— Ты знаешь, в какой: когда ты и Матвеев наткнулись на меня на средней палубе первого отсека. Я тогда лежал и всё слышал, хотя и сил не имел шевельнуться, и голоса не имел…

— Я даже и не помню такого… Я не натыкался на тебя, Витя. Ты что-то путаешь.

Мичман Семёнов не стал продолжать этот разговор со Смоляковым. Но потом подошёл и к Матвееву и спросил то же самое.

Этот оказался честнее. Или циничнее.

— Да, было такое, — признался он. — Ну ты ж понимаешь, как оно бывает: когда такое случается, каждый сам за себя… Ну вот и я тогда — тоже… Ты уж прости!..

Семёнов зла ни на кого и не держал. Прирождённые победители — они всегда великодушны к падшим.

Два года спустя он оказался на борту атомной подводной лодки другого проекта. Возле Курильских островов подводная лодка потерпела аварию: вода для охлаждения атомного реактора куда-то вдруг вся вытекла (ну, то есть, исчезла в неизвестном направлении), реактор вышел из-под контроля, и лишь благодаря гениальной и — главное! — молниеносной находчивости механика, удалось предотвратить самый настоящий атомный взрыв. Семёнов тогда участвовал в тушении пожара, и остался цел; попал под простой (не атомный!) взрыв — и опять выжил, хотя и получил тяжёлые травмы… На море же между тем был сильный шторм, и беспомощную подводную лодку понесло на скалы возле берегов Парамушира. Дали сигнал «SOS», и навстречу терпящим бедствие выслали спасательные корабли, которые должны были поймать подлодку и взять её на буксир. Корабли в темноте и в буре прошли мимо, а острые рифы становились всё ближе и ближе… И вот уж после таких-то дел для той подводной лодки и её экипажа выжить не было уже совсем никаких шансов…

Когда-нибудь, в другой раз, я, быть может, вернусь к этой необыкновенной истории. Пока же скажу только одно: они не утопили своего корабля и спаслись. И мичман Виктор Семёнов — в том числе. (А иначе как бы мы потом с ним встретились летом 1996-го года?)

В третьем походе на третьей атомной подводной лодке он опять тушил пожар, который заметил первым. Тогда обошлось не столь благополучно, и у него обуглились кончики двух пальцев на левой руке. Корабельный врач укоротил ему оба пальца, но не сильно. Он и после этого продолжал служить, продолжал ходить в далёкие походы. Потом сошёл окончательно на берег, но и по сей день он такой же силач, как и прежде, полон энергии и держится молодцом. Кругом — нищета и безработица, а он вкалывает как проклятый на тяжёлой работе, неплохие деньги зарабатывает себе и семье.