Страница 35 из 56
В каюте осталось три человека: Лебедев, Швяков и Нестеров.
— Как же это так, товарищ капитан-лейтенант — в ВАШИ обязанности входит ведение ЖУРНАЛА УЧЁТА СОБЫТИЙ, а ВЫ тут какую-то двойную бухгалтерию развели: приказываете своим подчинённым переписывать заново журнал?
Дело запахло военным трибуналом.
— Мне командир приказал — я и велел переписать.
Лебедев сидел весь бледный.
— Какой командир? Звание! Фамилия!
— Капитан второго ранга Лебедев!
И тут Лебедев обрёл дар речи:
— Это я-то тебе приказал, что ли?
— Ну да… Вы.
— Федя! Да ты в своём ли уме??? Очнись! Мог ли я, командир, такое приказать тебе? — Лебедев очень натурально рассмеялся и, словно бы призывая случайно оказавшегося при этом Швякова в свидетели, словно бы говоря: «Нет, ну вы видели когда-нибудь такое чудо в перьях! Что он мелет, вы только послушайте этого остолопа!», словно бы всё это имея в виду, он со смехом повернулся к особисту.
А у особиста Швякова было каменное лицо.
— Товарищ капитан второго ранга, — обратился он к командиру, — должен ли я понимать ВАШ смех и ВАШЕ изумление как утверждение о ВАШЕЙ непричастности к двойной бухгалтерии?
— Ну да, конечно! — заливаясь смехом подтвердил Лебедев. — Всякое приказание подобного рода непременно делается ПИСЬМЕННО, а я такого письменного приказания не отдавал!
Нестеров стоял перед ними — уже смертельно бледный, а не просто бледный.
И вдруг особист снова перешёл на ты. Сказал:
— Слушай-ка, Нестеров, сходи погуляй. Я тебя потом сам найду.
Нестеров ушёл.
— Ты чего мне тюльку гонишь? Какой смысл этому молодому капитан-лейтенанту скрывать количество контактов? Его дело регистрировать то, что было, и не рассуждать! И чем больше он увидит, услышит, узнает — тем похвальней его работа! Тем больше ему чести! На то он и разведчик! Зачем же ему было скрывать свою хорошую работу?
— Да я и сам удивляюсь, зачем он это сделал!
— Ты мне тут под дурочка не играй! Смысл утаить эту информацию — он есть только для тебя! Много контактов — твоя вина! Плохо управляешь кораблём! Подводная лодка должна быть невидима и неуязвима, а под твоим чутким руководством — она всё время пребывала под наблюдением противника! И теперь ты парня подставляешь под трибунал, а сам хочешь чистеньким остаться! А я вот возьму сейчас да как начну вызывать по одиночке всех тех, кто тогда присутствовал на верхней палубе третьего отсека, а это много народу получится…
Швяков не был сволочью. После беседы с Лебедевым он наедине с Нестеровым сказал тому такую штуку:
— Ты не маленький. Ты должен был понять, что командир требует от тебя совершить преступление. И ты должен был потребовать от него письменного приказа! Это бы его сразу отрезвило! И ничего бы тогда не случилось!
— Но ведь это было при всех… В центральном посту… Все это видели и слышали…
— На такое — никогда не надейся. Кому охота портить отношения с командиром? Большинство, если я их спрошу, отопрутся, скажут: ничего не знаем, впервые слышим. А теперь посмотри в старый журнал: эти перечёркивания — их кто делал?
— Командир. Лично.
— Ну вот видишь: перечёркивания есть, а образцов почерка — нет. И эта бумажка — ничего не докажет! Надо было требовать письменного приказа! Дурья твоя голова, письменного приказа требуй в следующий раз!
Капитан-лейтенант Нестеров облегчённо вздохнул — обращение на ты и слова «в следующий раз» подразумевали, что он не садится под арест, не отстраняется и служба для него продолжится в прежнем качестве.
Сейчас на затонувшей атомной подводной лодке, лежащей на дне бухты Русской, волею случая оказался человек, который несколько лет тому назад был в том самом походе на той самой атомной подводной лодке, где произошёл случай с двойным ЖУРНАЛОМ УЧЁТА СОБЫТИЙ. И никакого особенного стечения обстоятельств тут не было. Просто в своё время многие подводники-североморцы перешли на тихоокеанский флот вместе с перегоняемыми атомными подводными лодками. И тогда, и сейчас Краюхин был штурманом. Только в том «карибском» походе он был в звании капитана третьего ранга, а сейчас состоял уже во втором ранге. В нынешних трагически событиях он ничем особенным ярко не выделился, и поэтому его имя в этой истории почти не упоминается (всех ведь всё равно не перечислишь), а вот зато к тому походу по Карибскому морю и его окрестностям, отношение он имеет самое прямое.
Итак: Карибское море…
Самым странным образом случай с подделкой журнала ничему не научил Лебедева. В скором времени всё повторилось: глупость, попытка новой подделки, лживое обвинение, отпирательство… Но только в этот раз уже речь шла совсем о другом документе.
Впрочем, расскажу обо всём по порядку.
Возле берегов Венесуэлы акустики доложили о проходящем вдали «вроде бы как супертанкере». Для советской же атомной подводной лодки всё плывущее мимо — цель. Поражать эту цель или не поражать — это уже дело командира. Но то, что целью считается всё услышанное в наушники, всё замеченное в перископ, независимо от флага, от национальной принадлежности и от назначения — это несомненно.
Итак — танкер. Что с ним делать, топить или не топить — об этом ещё нужно будет подумать и принять решение. Ну а вообще-то, всем понятно: топить не будем, не война, танкеров кругом полно, и это просто фиксация факта. Просто проявление бдительности: мол, ничто не пройдёт мимо нас незамеченным. Да и заметить танкер — не много чести. За такое не хвалят и по службе не повышают. Заметили — ну и молодцы! И не больше того.
Капитан второго ранга Лебедев мгновенно всё это воспроизвёл в своём сознании, взвесил и оценил.
— Так танкер или не танкер? Что значит «вроде бы»?
— Да вот турбина — вроде бы как у танкера, а вроде бы как и нет…
— Так это, может быть, турбина авианосца?
— Может быть, и авианосца… Хотя и на танкер — тоже очень похоже…
— Да вы прислушайтесь лучше! А то мы подумаем, что танкер, а это — авианосец! А для чего тогда мы сюда пришли? Наше задание — держать американцев под контролем! Так танкер или авианосец?
— Да, вроде бы и на авианосец — тоже похоже…
— Пишите! — распорядился Лебедев. — Авианосец!
Так и записали: авианосец.
Стали приближаться.
Поднялись на перископную глубину.
А дело было ночью.
А перископ торчит только один.
А иллюминаторов и форточек на подлодках не водится.
А к перископу имеет доступ только один командир, да те один-два человека, кому он, быть может, позволит глянуть туда. Если позволит.
— Вот он красавец! Вот он родной наш! Попался на мушку! Ах ты, мать-перемать, какая громада! Какая зверюга! Ну так и прёт! Ну так и прёт!.. — приговаривал Лебедев глядя в перископ. — Запишите в журнал так: американский авианосец «Си Хиро» — шестьдесят пять тысяч тонн водоизмещения!.. Да если б была сейчас война, да как бы мы по тебе, родной ты наш, сейчас бы врезали да нашими бы да торпедами! Да какой бы красивый взрыв бы увидали!.. Краюхин! Зафиксируй точные координаты!
Штурман Краюхин подошёл к перископу, но перед тем как повернуть призму на ночное небо и снять с него звёздные показания, взял да и глянул на «авианосец». И увидел: обыкновенный супертанкер — тысяч на сто водоизмещением. Всё видно чётко и ясно — по причине очень близкого расстояния. Краюхин, однако, ничего не сказал — побоялся. Зафиксировал по звёздам точные координаты и — ни больше того.
Затем было маленькое учение. Экипаж репетировал потопление вражеского авианосца.
А каждый контакт нашей атомной подводной лодки с американским авианосцем — честь для нашего командира. Особенно, если авианосец ничего не знает, не ведает. Он жертва, мы нападающие и — побеждающие! А раз командир молодец, то и весь Флот вместе с ним — тоже отлично работает на благо Родины, а раз весь Флот, то и все Вооружённые Силы — тоже!.. А по таким крохам и собираются бравые рапорты для нашего Политбюро и для престарелого Генерального Секретаря…