Страница 66 из 211
Падение северосунской столицы, потеря своих исконных земель и, наконец, вынужденное бегство сына Неба от северных варваров воспринимались всеми слоями китайского этноса как национальное унижение. В патриотическом антицзиньском порыве слились два потока сопротивления: народные ополчения, созданные еще в XI в. в ходе реформ Ван Аньши, и регулярная сунская армия. Среди решительно настроенных на бескомпромиссную борьбу с чжурчжэнями особо выделялся военачальник, уроженец Хэнани Юэ Фэй (1103—1141), прославившийся победами над врагом. Но когда в 1136 г. государство Цзинь завязало отношения с южносунским двором, китайская сторона откликнулась на предложение вступить в переговоры. При дворе победила группировка, настаивающая на заключении мира с северным противником, что было продиктовано осознанием реального соотношения сил: империя не могла продолжать ведение военных кампаний, а казна с трудом выдерживала бремя расходов.
В 1135—1136 гг. на пост первого министра назначили сторонника мирных переговоров Цинь Гуя. Сына Неба все более беспокоила возможность военного сепаратизма в стране. Военачальники, в том числе Юэ Фэй, которым было велено прекратить военные действия, стали, по мнению двора, проявлять чрезмерное своеволие и могли в дальнейшем легко выйти из-под контроля двора. Войско Юэ Фэя нанесло чжурчжэням ряд серьезных поражений в Северном Китае. Но вскоре пришел указ, требовавший от Юэ Фэя срочно явиться в столицу, а армию — отвести. В 1141 г., по прибытии полководца в Ханчжоу, его заключили в тюрьму и тайно казнили.
В 1142 г. после длительных войн и сложных дипломатических переговоров между государствами был заключен мирный договор. Сунский император признал себя вассалом цзиньского правителя и обязался выплачивать ежегодную дань — 300 тыс. кусков шелка и 300 тыс. слитков серебра. Граница между империями устанавливалась по р. Хуайшуй, в междуречье Хуанхэ и Янцзы. Сунский двор признал права чжурчжэней на захваченные ими китайские земли. Подобные же договоры были заключены в 1164—1168 гг. и 1208 г.
По оценке некоторых исследователей, неблагоприятные изменения в расстановке сил между Сун и Цзинь пробили брешь в традиционной внешнеполитической доктрине Китая и сильно изменили представления китайцев о соседях: Сунская империя теперь не могла претендовать на признание ее всеобъемлющей Поднебесной и оказалась лишь одним из государств в ряду других, в том числе империи Цзинь. Правда, это не совсем так. Исконное противопоставление Китая всем другим странам с глубокой древности было основано прежде всего на осознании ценности его культуры, в основе своей склонной к компромиссам во имя достижения гармонии и жизни, что в принципе противопоказано конфликтам. Именно в этом был «запас прочности», устойчивости китайской государственности. Иными словами, Китай был велик не своим могуществом, а культурой (что прежде, как правило, совпадало), позволявшей гармонизировать отношения в любых ситуациях. В неблагоприятных условиях как бы приходило «второе дыхание» и изыскивались новые формы общения с партнером, позволявшие Китаю не «терять лица». В данном случае дань оформлялась как «ежегодные приношения» подарков (в виде шелка и серебра) агрессивным и заносчивым варварам, что временно разряжало напряженность и давало возможность выживать обеим сторонам.
Память о доблестном патриоте, но слабом политике Юэ Фэе продолжала жить в народе. Спустя 60 лет после казни полководца ему посмертно присвоили высокий титул и воздвигнули храм в его честь. Юэ Фэй стал героем народных преданий, песен и театральных представлений Что же касается Цинь Гуя, в сущности, талантливого дипломата и трезвого политика, реально осознававшего превосходство сил противника и обеспечившего Китаю долгие годы мирного процветания, то он в сознании народных масс стал символом продажного сановника. Ортодоксальной историографией, не знавшей полутонов, Цинь Гуй был заклеймен «изменником» за «позорный» мир с варварами.
Реформы XI в и мирное урегулирование взаимоотношений с чжурчжэнями в XII в позволили сунскому Китаю, пусть территориально весьма ограниченному, просуществовать еще свыше столетия Южносунская империя со столицей в великолепном городе Ханчжоу стала центром дальневосточной государственности и культуры. Надолго обезопасив себя от вторжений с севера, Южный Китай развивался быстрыми темпами и превратился в богатое и процветающее государство
Блеск его высокой культуры, достигшей своего апогея в период правления южносунских императоров, отражает едва ли не наивысший расцвет средневекового китайского государства. Однако над южносунским Китаем с XIII в. вновь стали сгущаться тучи. Нависла очередная опасность с Севера. На сей раз угрожали монголы, сравнительно легко разгромившие чжурчжэней и устремившие свой взор на богатый и процветающий Южный Китай. В противостоянии монголам прошел едва ли не весь XIII век, завершившийся крушением южносунской империи и воцарением в стране новой династии Юань, основанной монгольскими завоевателями.
Глава VIII. Китай в эпоху правления династии Юань (1271-1368)
1. Завоевание Китая монголами
В XII в. на территории современного Китая сосуществовали четыре государства, на севере — чжурчжэньская империя Цзинь, на северо-западе — тангутское государство Западное Ся, на юге — Южносунская империя и государственное образование Наньчжао (Дали) в Юньнани.
Эта расстановка сил стала итогом иноземных вторжений кочевых племен, обосновавшихся на китайских землях. Единого Китая уже не было Более того, когда в начале XIII в. над страной нависла опасность монгольского завоевания, каждое из государств оказалось крайне ослабленным внутренними неурядицами и было не в состоянии отстоять свою независимость
У северных границ Китая племена, состоявшие из татар, тайчжиутов, кереитов, найманов, меркитов, известные в дальнейшем как монголы, появились в начале XIII в Еще в середине XII столетия они кочевали на территории современной МНР, в верхнем течении р Хэйлунцзян и в степях, окружающих озеро Байкал.
Природные условия мест обитания монголов обусловили занятие кочевым скотоводством, выделившимся из первобытного комплекса земледельческо-скотоводческо-охотничьего хозяйства. В поисках пастбищ, богатых травой и водой, пригодных для выпаса крупного и мелкого рогатого скота, а также лошадей, монгольские Племена кочевали по бескрайним просторам Великой степи. Домашние животные снабжали кочевников продуктами питания. Из шерсти выделывался войлок — строительный материал для юрт, из кожи изготовлялись обувь и предметы домашнего обихода. Ремесленная продукция шла на внутреннее потребление, в то время как скот обменивался на необходимые кочевникам продукты земледелия и городского ремесла оседлых соседей. Значение этой торговли было тем более весомым, чем более многоотраслевым становилось кочевое скотоводство. Развитие монгольского общества во многом стимулировалось связями с Китаем. Так, именно оттуда в монгольские степи проникали изделия из железа Опыт кузнечных дел мастеров Китая, примененный монголами для изготовления оружия, был применен ими в борьбе за пастбища и рабов
Центральной фигурой монгольского общества были лично свободные араты. В условиях экстенсивного кочевого скотоводства эти рядовые кочевники пасли скот, занимались стрижкой овец, изготовляли традиционные ковры, необходимые в каждой юрте. В их хозяйстве порой использовался труд обращенных в рабство военнопленных.
В кочевом обществе монголов со временем произошла значительная трансформация. Первоначально свято соблюдались традиции родовой общины. Так, например, во время постоянного кочевья все население рода на стоянках располагалось по кругу вокруг юрты родового старейшины, составляя тем самым своеобразный лагерь-курень. Именно эта традиция пространственной организации социума помогала выжить в трудных, порой опасных для жизни степных условиях, когда сообщество кочевников было еще недостаточно развито и нуждалось в постоянном сотрудничестве всех его членов. Начиная же с конца XII в. с ростом имущественного неравенства монголы стали кочевать аилами, т.е. небольшими семейными группами, связанными узами кровного родства. С разложением рода в ходе длительной борьбы за власть складывались первые племенные союзы, во главе которых стояли наследственные правители, выражавшие волю племенной знати — нойонов, людей «белой кости».