Страница 164 из 211
Естественно возникает вопрос о причинах, заставивших Мао Цзэдуна дополнить свою уже сложившуюся версию марксизма «демократической» программой. Почему он был неудовлетворен, как могло показаться, своей вульгаризаторской и субъективистской подгонкой марксизма к своему социально-утопическому идеалу «казарменного коммунизма», почему он был вынужден обратиться к теоретическому наследию Сунь Ятсена, в освоении которого увидел возможность развития марксизма и его китаизации? Ответ мы можем увидеть, вероятно, в существенной новизне внутрипартийной и общеполитической обстановки в это время. Проповедь маоистского «казарменного коммунизма» могла найти и, судя по всему, находила отклик у кадровой части партии, но идейно вооружить уже миллионную партию, подавляющее большинство которой пришло под знамена КПК под воздействием национального импульса, она, конечно же, не могла.
Тем более казарменно-аскетическая апологетика «яньаньского образа жизни» не могла стать той идеей, которая сплотила бы вокруг КПК китайскую нацию в борьбе против японских захватчиков, а затем и против гоминьдановского режима. Мао Цзэдун хорошо уловил новизну ситуации. Он смог увидеть, что именно в это время Гоминьдан вновь потянулся к идейному наследию Сунь Ятсена, но в то же время он правильно оценил невозможность для Гоминьдана удержать в руках знамя революционного национализма, знамя суньятсенизма. Чанкайшистскому Гоминьдану это было не по плечу, узкогрупповые интересы бюрократической буржуазии диктовали Чан Кайши близорукую радикальную политику, отталкивавшую от Гоминьдана его, казалось бы, естественных союзников.
В этих новых условиях Мао Цзэдун начинает рассматривать данное от имени КПК в 1937 г. согласие на признание суньятсенизма не только как плату за создание единого фронта. Он, видимо, принимает решение использовать суньятсеновское идейно-теоретическое наследство в борьбе за власть с Гоминьданом. Можно предположить, что при этом он учел исторический опыт реализации идей Сунь Ятсена после его смерти, опыт борьбы за суньятсеновское наследство. Речь идет не только о таких консервативных, традиционалистских истолкователях суньятсенизма, как Дай Цзитао и Чэнь Лифу. Было и другое направление истолкователей: Чэнь Гуньбо (и другие реорганизационисты), Ху Ханьмин, Ши Цуньтун, Дэн Яньда, Тань Пиншань (и другие члены т.н. Третьей партии) и иные «наследники», которые интерпретировали суньятсенизм в национально-демократическом духе. При всех глубоких различиях в позициях участников этих политических и идеологических дискуссий их всех во многом объединяло понимание огромного потенциала суньятсенизма как идеологии особого, «китайского» пути преобразования Китая и всего мира. Формулирование и развитие концепции «новой демократии» во многом опиралось на это наследство и во многом стимулировалось именно поиском «своего» пути.
Основное содержание новой концепции можно рассмотреть в трех аспектах. На первый план Мао Цзэдун выдвигает идею национального спасения, идею сплочения во имя борьбы с японской агрессией и шире — борьбы против империалистического гнета. Национальное освобождение и возрождение величия китайской нации — вот исходный момент концепции «новой демократии». Одна из предпосылок этого сплочения — демократизация китайского общества, отказ от однопартийной диктатуры Гоминьдана, переход к многопартийной системе, в которой КПК будет играть ведущую роль как подлинный выразитель чаяний нации. Вместе с тем национальное освобождение и демократизация должны привести и к обновлению экономической жизни, но при сохранении системы частной собственности и рыночных отношений. Феодальные пережитки в деревне должны быть преодолены путем проведения аграрной реформы, национальное предпринимательство должно поощряться, а национальный рынок защищаться, хотя одновременно должны быть созданы условия и для привлечения иностранного капитала. Предприятия, принадлежащие бюрократическому капиталу, должны быть преобразованы в государственный сектор, которому надлежит занять ведущее место в экономике. Новая власть должна проявлять заботу об улучшении жизни народа, а в области социальных отношений придерживаться принципов взаимовыгодного сотрудничества труда и капитала. Речь, таким образом, шла о своеобразной «смешанной экономике». В разработке концепции «новой демократии» принимали участие и другие руководители КПК, увидевшие в этой концепции мощное идеологическое оружие борьбы за власть.
Легко заметить, что основные положения «новой демократии» во многом восходят к «трем народным принципам» Сунь Ятсена — национализму, народовластию, народному благоденствию, отличаясь от них прежде всего характером постановки вопроса о власти. Концепция «новой демократии», в отличие от суньятсенизма, использовала такие важные для ленинизма понятия, как «классы» и «диктатура». Социальная опора новодемократического строя мыслилась Мао Цзэдуном как весьма широкая, включавшая рабочий класс, крестьянство, буржуазию и патриотическую часть крупных землевладельцев, однако именно крестьянство Мао Цзэдун в это время рассматривал как главную социальную силу нового режима. Самостоятельной и тем более ведущей роли рабочему классу в концепции «новой демократии» не отводилось. Вместе с тем действительным политическим руководителем новодемократического государства должна была стать, по мысли Мао Цзэдуна, КПК, которая в рассматриваемом политическом контексте все больше теряла свой классовый характер, все больше делалась социально автономной.
Обращение Мао Цзэдуна к идеологии «националистического народничества», ее адаптация к некоторым марксистским положениям и некоторым марксистским терминам способствовали превращению эклектического комплекса идей, связанных с именем Мао Цзэдуна, в идейно-теоретическую платформу массовой партии, возглавлявшей национально-освободительную войну, давали КПК ряд тактических преимуществ в борьбе за власть, порождая, однако, значительные идеологические и теоретические трудности, хотя и выявившиеся позже. Речь идет о глубоком внутреннем противоречии между яньаньской идеологией «казарменного коммунизма» и буржуазно-демократической ориентацией «новой демократии», постепенно подтачивавшем изнутри идеологию маоизма. Став не только политическим, но и идеологическим руководителем КПК, Мао Цзэдун стремится расправиться со всеми своими противниками.
В очень трудное для освобожденных районов и для вооруженных сил КПК время — летом 1941 г. — Мао Цзэдун и его группа развернули так называемое движение за упорядочение стиля в партии (чжэнфэн).
Подготавливая новое наступление на своих противников в КПК, Мао Цзэдун фабрикует обвинение ряда прежних руководящих деятелей КПК в «субъективизме», в неспособности творчески соединять марксизм с китайской действительностью. Лицемерно обращаясь к решениям VII конгресса Коминтерна, в которых был совершен серьезный поворот в тактике коммунистического движения и были осуждены левосектантские ошибки, он обвиняет видных руководителей партии в проведении в первой половине 30-х гг. так называемой третьей левооппортунистской линии. Создав такую «идеологическую базу», он обрушивается прежде всего на Ван Мина, Бо Гу, Чжан Вэньтяня, а также на многих других руководящих и кадровых работников партии, именно на тех, кто препятствовал утверждению курса Мао Цзэдуна. В сентябре 1941 г. эти видные деятели КПК были отстранены от работы в высших руководящих органах партии.
В феврале 1942 г. Мао Цзэдун в выступлении перед слушателями партшколы в Яньани провозгласил начало так называемой идеологической революции, ставшей решающей фазой всего «чжэнфэна». Начинается массовая кампания, подобной которой КПК еще не знала. К обязательной «учебе» в Яньани и на местах привлекаются все кадровые работники и партийные активисты, которые должны в течение многих месяцев «изучать марксизм-ленинизм» по программе, составленной Мао Цзэдуном. Программа включала в основном лишь статьи и выступления самого Мао Цзэдуна, а также несколько статей Сталина. «Ключ к овладению марксизмом, — писала партийная газета «Цзефан жибао» в 1942 г., — лежит прежде всего в изучении работ Мао Цзэдуна как более близких и нужных китайцам». Однако кампания отнюдь не сводилась к «учебе». Главным в «чжэнфэне» постепенно делается искоренение всякого инакомыслия и политическое уничтожение всех противников Мао Цзэдуна. Во внутрипартийной борьбе насаждаются те методы, которые впоследствии расцветут пышным цветом в годы «культурной революции».